Корона Толимана

– Это мой подарок вам, Наталья Алексеевна, – сказал Чернышев, сделав знак рукой слуге и тот начал проворно распаковывать большую коробку, что стояла чуть в стороне. – Вы говорили, что любите рисовать. Вот я и подумал, что вам должна понравиться эта вещица.

Когда слуга извлек резной деревянный мольберт на ножках, поставив его на паркет, Наташа пораженно воскликнула и сама, подбежав к коробке, начала с горячностью доставать остальное содержимое. Уже через мгновение, руки девушки извлеки несколько наборов красок, набор кистей и пару дюжин холстов бумаги для акварелей.

Наташа, с трепетом вертя все эти предметы в руках, обратила взор на мужчину, который с каким-то странным добродушным выражением на лице, следил за ее детской радостью, счастливо воскликнула:

– Мольберт такой восхитительный, у нас я таких не видела. А краски, тут более пяти дюжин! Благодарствую, Михаил Владимирович.

– Мой поверенный в Пруссии заказал все это в лучшем художественном салоне Гамбурга. Думаю, теперь вам будет, чем заняться, Наталья Алексеевна. И в вашу головку не будут лезть мысли об этих шумных пустых балах.

Чернышев добродушно улыбнулся Огарёву, который в эту минуту появился в гостиной. Алексей Петрович согласно кивнул другу в ответ и, Наташа это заметив, хитро улыбнулась. Она вспомнила об утреннем послании от корнета Стрешнева, где он назначал ей назавтра тайную прогулку верхом.

– Ничего, когда мне исполниться девятнадцать, я буду посещать без исключения все балы и рауты, на какие меня только пригласят! Батюшка мне это пообещал.

– Поверьте мне, Наталья Алексеевна, это вам быстро надоест, – насмешливо заметил Михаил, предчувствуя радость оттого, что ему как и накануне предстоит провести сегодняшний вечер в компании Огарёва и Наташи.

Глава VIII. Мольберт

В то воскресное утро до завтрака Чернышев катался верхом и, уже возвращаясь в поместье, невольно заметил Наташу, которая в это время находилась на лужайке неподалеку от усадьбы с мольбертом. Девушка была в светлом утреннем платье из легкого шелка и соломенной шляпке с цветами. Ее облик, возвышенный и нежный, словно был продолжением ярких душисто пахнущих трав и цветов, окружающих ее.

Еще пару недель назад, после разговора со Звездной каплей, Михаил решил пока остаться рядом с Огарёвыми, инстинктивно ощущая, что им может понадобиться еще его помощь и не раз. Пару месяцев он дал себе на раздумья, чтобы спокойно решить, что делать дальше – покинуть каплю Толимана и направится на поиски других капель и пропавшего агента, и или все же остаться пока здесь, в лице защитника Наташи и ее отца в этом времени.

Он решительно приблизился к девушке и, остановив жеребца в десятке метров от нее, поздоровался:

– Прекрасное утро, Наталья Алексеевна!

Наташа обернула голову в его сторону и улыбнулась ему. Граф неизменный в своем черном цвете, в костюме для верховой езды на орловском рысаке караковой масти, подъехал ближе, чуть похлопывая по шее своего жеребца Султана.

– Здравствуйте, ваше сиятельство, – поздоровалась она, продолжая писать свою акварель, то и дело кидая беглый взор вперед на зеленую поляну, что простиралась за мольбертом.

Быстро спешившись, Михаил оставил своего жеребца чуть поодаль и подошел к ней.

– У вас чудесно выходит, – сказал он, вставая за ее спиной.

Поверх ее плеча, с высоты своего роста, Чернышев рассматривал изумительный рисунок на холсте, изображающий поляну и лес вдалеке, который творила рука девушки.

Наташа ощущала его властное присутствие за спиной. От графа исходило некое невидимое тепло, которое вмиг окутало ее существо. Оно не было неприятным, он было каким-то успокаивающим и надежным.

В последнее время Михаил Владимирович появлялся около девушки неожиданно и постоянно. Он часто вызывал Наташу на откровенные разговоры на различные темы. Она всегда открыто говорила с ним и иногда даже спорила о некоторых вещах, что явно забавляло графа. Она не скрывала от него своей начитанности и своих мыслей, ибо совсем не старалась произвести на него впечатление. Она надеялась, что ее смелые слова и идеи, так не свойственные женщинам того времени, отпугнут Чернышева и он станет меньше оказывать ей внимания.

Однако все выходило в точности наоборот. Сначала встречавшийся с девушкой лишь за трапезами, Михаил вскоре стал, как будто искать повод для общения с нею. Он часто появлялся в саду, где она гуляла, или засиживался с нею допоздна в библиотеке, изучая ту или иную интересную книгу, Наташе нравился его ум, начитанность, знание жизни. Чернышев рассказывал ей многие необычные или интересные вещи, и часто проводил с нею по несколько часов к ряду.

Но девушку немного напрягал ярко-голубой взгляд графа: внимательный, проникновенный и мерцающий. Часто на его суровом бледном лице появлялась загадочная улыбка после некоторых ее фраз, и это вызывало у нее чувство недоумения, ибо она не понимала, что она означает. Этот человек казался ей закрытым, загадочным и непонятным, и уж конечно не похожим на других мужчин и это вызывало у нее порой чувство напряженности. Она инстинктивно чувствовала, что он играет некую роль перед окружающими, на самом же деле он был другим, и порою Наташе хотелось узнать его настоящую сущность.

– У вас явный талант, – заметил он вдруг. – Вам надо непременно развивать его, Наташа, – и тут же, быстро извинившись, спросил: – Могу я называть вас по имени?

– Почему бы нет, – пожала она плечами. Тут же предугадывая его дальнейшую фразу, она чуть обернулась и внимательно посмотрела ему в глаза и добавила: – Но я вас все равно не буду называть по имени, даже не просите.

Он рассмеялся по-доброму в ответ.

– Вы прочитали мои мысли. Вы пугаете меня, Наташа.

– Не думаю, что вы из пугливых людей, Михаил Владимирович, – ответила она и вновь отвернулась к мольберту.

Они долго стояли молча. Она, продолжая накидывать широкие мазки на холст, он с удовольствием созерцая чудесный живой пейзаж вокруг и девушку, которую хотелось рассматривать все больше. Трели птиц, шум высоких сосен впереди и стрекот цикад привносили в эту гармонию нотки счастья и романтики.

– Удивительно, но ваш жеребец стоит смирно, – сказала девушка, заметив, что конь Чернышева находится на прежнем месте, где и оставил его хозяин.

– Султан еще с детства приучен к голосовым командам.

– Вы хотите сказать, что он понимает, что вы говорите ему и выполняет? – удивилась она и обернула к нему лицо.

– Да, – ответил он просто, открыто смотря в ее лучистые глаза. Он хотел добавить, что в основном общается со своим жеребцом телепатически, но подумал, что девушка просто не поймет этого. Оттого вымолвил: – Мне не надо даже пришпоривать его, лишь достаточно сказать слово быстрее и все.

– Не может быть… – пролепетала Наташа.

– Смотрите, – улыбнулся ей граф и, повернувшись к рысаку, тихо велел: – Султан, подойди ко мне.

Под удивленным взором Наташи, караковый жеребец, находившийся неподалеку от них, тут же сдвинулся с места и быстро приблизился к графу.

– Это поразительно, – пролепетала девушка. – А если конь на довольно большом расстоянии от вас?

– На это тоже есть своя тактика, – заметил он.

– Вы научите меня? – спросила она.

– Возможно, если захотите, – сказал он уклончиво.

Они вновь замолчали, и жеребец остался рядом и, наклонив голову, принялся щипать свежую траву.

– Вчера я прочитала интересную статью в Ведомостях, – заметила вдруг Наташа, вновь взявшись за кисть.

Она начала рассказывать про то, что заинтересовало ее, а Михаил вежливо молчал, не отрывая завороженного взора от ее тонкой руки, которая водила по холсту кистью. А она все говорила и говорила, радуясь тому, что может, открыто поделиться своими мыслями с тем, кто бы действительно понял ее речи, а не осуждал, как например, делал ее отец. В какой-то момент, осознавая, что граф совсем не отвечает ей, Наташа обернулась к нему и спросила:

– Вы, наверное, уже устали от моей болтовни?

– Отнюдь, с чего вы это взяли? – отозвался он.

Он так и находился чуть справа от девушки и ласкал взглядом ее открытую шею и нежные едва прикрытые тонкой косынкой плечи. Было довольно жарко, и Наташа была одета в легкое платье нежно-василькового цвета.

– Вы все молчите, а я говорю. Я вас наверняка утомила.

– К сожалению, а может к счастью мне нравится ваше общество, сударыня. Вряд ли я найду вторую такую девушку в Петербурге, которая так свежо думает и совсем не боится высказывать свои мысли вслух, – заметил он и спросил: – А отчего вы не катаетесь верхом?

– Я каталась вчера, когда вы были в коллегии. И сегодня собираюсь, после обеда.

В Кокетку – кобылу, которую ей посоветовал граф для верховых прогулок еще по приезду в усадьбу, Наташа влюбилась сразу. Это была молодая черная кобыла с блестящей гривой, поджарая и изящная, с покладистым нравом и быстрыми, словно ветер, движениями. Почти ежедневно девушка с упоением совершала конные прогулки по лугам и пролескам, находя в этом занятии истинное удовольствие и чувствуя единение с этим быстрым великолепным животным, которое беспрекословно ее слушалось.

– Я рад этому. Вам нравится Кокетка, Наталья Алексеевна?