Печать Индиго. Дочь Сварога

Наутро через ту же хозяйку трактира фон Ремберг передал ей устное послание о том, что он ожидает жену в восемь на улице. Слава вновь облачилась в свое светло-голубое платье и, захватив с собой небольшую сумочку, которую брала в комнату, вышла к назначенному сроку на улицу. По дороге они остановились на обед в одном из трактиров, и во время трапезы фон Ремберг сказал своей жене лишь пару фраз.

Только поздно вечером второго дня их мрачная кавалькада достигла пригородов Санкт-Петербурга. Обогнув столицу по северной дороге, они въехали в усадьбу фон Ремберга, направляясь по центральной аллее к помпезному мрачному двухэтажному особняку. Карета, подъехав к невысокому каменному крыльцу, остановилась, и девушка с любопытством начала через окно разглядывать новое место своего обитания. Неожиданно у окна кареты появился Кристиан и, быстро отворив дверцу, подал ей руку. Слава торопливо вышла из кареты, поблагодарив его. Фон Ремберг, неизменный в своем темном одеянии, направился к дому, невольно следя за девушкой, которая следовала за ним.

Едва они приблизились к крыльцу, как из высоких входных дверей к ним навстречу выплыла сухая высокая женщина средних лет с неприятным лицом. Одетая в коричневое невзрачное платье с чепцом на голове экономка подозрительно прошлась взглядом по стройной фигурке девушки в голубом закрытом наряде.

– Господин Кристиан! – вымолвила женщина по-немецки, чуть наклонив голову в знак приветствия. – Мы ждали вас только к зиме. Вы вернулись так скоро.

Кристиан проигнорировал слова экономки и холодно произнес на русском:

– Ядвига, это моя жена.

– Добрый день, – приветливо сказала Слава по-русски, оправляя вуаль на голове, которая была откинута назад.

– Ваша жена, господин? – опешила экономка, и на ее лице отразилось крайнее удивление. Однако через миг Ядвига взяла себя в руки и холодновато на ломаном русском проворчала: – Добро пожаловать в усадьбу, госпожа.

Экономка посторонилась, пропуская молодых людей внутрь.

– Ядвига, проводи госпожу Светославу в спальню, – распорядился Кристиан.

– В вашу спальню? – осведомилась Ядвига вновь по-немецки.

– В спальню для гостей, – пояснил фон Ремберг.

Он быстро развернулся и вновь вышел наружу. Ядвига, казалось, вовсе не удивилась словам хозяина и, как-то недовольно поглядывая на Славу, осведомилась:

– Ваши вещи в карете, госпожа?

– Да, – ответила Слава.

– Следуйте за мной, госпожа, – произнесла без эмоций экономка. – Позже Потап принесет ваши вещи.

Осторожно ступая по резной широкой деревянной лестнице из темного дерева, Слава озиралась по сторонам. Богатство и роскошь царили повсюду. Гобелены, изображающие диковинные сцены охоты, деревянные резные панели, мраморные вазы служили украшением внутреннего убранства особняка.

* * *

Слава потянулась и подняла усталые веки. Комната, озаренная ярким утренним светом, вся сияла. Утро настало неожиданно, и девушка, тяжело вздохнув, села на постели. Всю предыдущую ночь она не сомкнула глаз, ожидая, что Кристиан фон Ремберг придет в ее спальню. Но он вновь не появился, как и в предыдущую ночь на постоялом дворе. Только под утро тревожный сон пришел к ней, а мрачные образы во сне терзали ее существо.

Спустив ноги с высокой кровати, она оглядела просторную комнату, стены и интерьер которой были выдержаны в бледно-лиловых и голубых тонах. Вчера вечером в полумраке она почти не разглядела убранство спальни, ибо единственная горящая свеча едва освещала большое пространство. Сегодня же утренние лучи золотили переливающимся светом спальню. Удивленно раскрыв глаза, девушка начала осматриваться вокруг. Роскошные бархатные портьеры, ажурный столик у окна с стиле барокко, светлый мягкий ковер на полу и картины в позолоченных рамах с обнаженными нимфами и фавнами, шелковые обои и гобелены – все показалось Славе необычным и удивительным. Встав с кровати, Слава в ночной сорочке прошлась по комнате, восхищенно прикасаясь к шелковым тканям, в которые были затянуты кресла, стены и маленькие пуфики.

Приблизившись к кувшину с водой и большой миске, она проворно умылась. Раскрыв свой немногочисленный багаж, который так и стоял в углу комнаты, девушка достала темное закрытое до горла платье из плотного сукна и облачилась в него. Она не носила ни фижмы, ни корсет, как того требовала мода, и ее платье простым стройным фасоном скорее напоминало облачение монахини, чем светской дамы. Затем она взяла серого оттенка шапочку-косынку, наподобие монашеского апостольника с круглым вырезом для лица, приготовив ее для одеяния, и положила на спинку кресла. Подойдя к трюмо с большим овальным зеркалом в причудливом цветочном обрамлении из лепнины, Слава одобрительно оглядела свой скромный наряд и начала расплетать толстую косу. Когда она принялась расчесывать мягкой щеткой светлые пряди, в комнату громко постучали.

– Войдите, – ответила девушка.

Она стремительно обернулась к двери, устремив взор на вошедшего, а ее сердце забилось сильнее от предвкушения встречи с мужем. Но в спальню чопорно вплыла мадам Ядвига. Кинув недовольный взгляд на нетронутый поднос с вчерашней едой, экономка заявила на ломаном русском:

– Доброе утро, госпожа. Это ваша камеристка, Ульяна.

Слава увидела, как за спиной Ядвиги топчется стройная высокая девушка в черном строгом платье, белом переднике и чепце на темных волосах. Камеристка заискивающе улыбнулась и присела в реверансе.

– Здравствуйте, барыня, – сказала Ульяна тихо по-русски.

Мадам Ядвига важно прошествовала на середину комнаты и, обращаясь к Ульяне, распорядилась:

– Убери кровать, разбери вещи госпожи и приберись в комнате.

– Слушаюсь, – ответила Ульяна, вновь угодливо присев в реверансе, и проворно подошла к кровати.

Придав лицу важное выражение, экономка обернулась к Славе и все тем же надменным тоном осведомилась:

– Вы спуститесь вниз, госпожа, или подать завтрак сюда?

– Я спущусь.

– Как вам будет угодно, – кивнула та и уже направилась к двери.

– А мой муж? – окликнула Слава экономку.

Женщина медленно обернулась.

– Вы что-то сказали, мадам? Я не расслышала, – желчно произнесла Ядвига.

– Мой муж, он уже встал? – повторила громче девушка.

– Он уехал из поместья еще вчера вечером.

– Он оставил для меня записку или письмо?

– Нет, госпожа.

– А господин фон Ремберг не говорил, когда вернется?

– Нет. Он никогда не докладывает о своих планах. Он может вернуться и завтра, и через год. Это в его духе.

Ульяна уже заправила кровать и принялась развешивать немногочисленные платья Славы в резной деревянный шкаф. Мадам Ядвига удовлетворительно отметила, что камеристка делает все правильно, и вновь взялась за ручку двери. Слава окликнула ее:

– Мадам Ядвига, могу я попросить вас?

– Да? – домоправительница недовольно обернулась к девушке.

– Вы могли бы после завтрака показать мне дом?

– Наверное. Если у меня будет время.

– Спасибо, – улыбнулась ей Слава и вновь принялась расчесывать волосы.

Мадам Ядвига, сделав каменное выражение на лице, окликнула Ульяну:

– Ульяна, помоги госпоже фон Ремберг причесаться! – с этими словами экономка исчезла за дверью.