Печать Индиго. Дочь Сварога

Неистовое желание немедленно сбежать обратно в спальню Слава подавила в себе усилием воли, понимая, что теперь назад пути нет. Еще не было и шести часов. Отчего Кристиан поднялся в такую рань, она не могла понять. Как только фон Ремберг поравнялся с ней, остановившись на двух ступенях ниже, она отметила, как взгляд молодого человека прошелся несколько раз по ее фигурке и остановился на волосах, заплетенных в корону на голове.

Кристиан нахмурился, а его взор заметался по облику девушки. На Славе были коричневые бархатные мужские кюлоты, заправленные в легкие кожаные сапоги, белая батистовая рубашка и короткий камзол в тон. Мужская одежда странного покроя, как будто на женщину, выгодно подчеркивала телесные прелести девушки, обтягивая ее фигуру. Мужской костюм из мягкой ткани обтягивал тонкую талию, бедра соблазнительной формы, высокую грудь, которая выступала под застегнутым камзолом. Фон Ремберг с ходу определил, что она без корсета и без длинной нижней рубашки, которую полагалось носить женщинам под платьем. Такой наряд хорошо бы смотрелся на мужчине или юноше, подчеркивая его мужественность и стать. Но на девушке, да еще такой прекрасной, этот наряд казался очень вызывающим и откровенно соблазняющим. И не надо было дорисовывать в воображении формы женщины, одежда сама открывала и обтягивала все выпуклости.

От всех этих умозаключений молодой человек пришел в крайнее возбуждение. Смесь вожделения и гнева заполнила все его существо, а глаза заволокла дымка. Не в силах сказать ни слова, он молчал, и лишь поглощающее смотрел на нее, проводя взором по всей фигуре.

Фон Ремберг застыл чуть ниже на лестнице, и их лица оказались почти на одном уровне. Девушка видела, что его бледное лицо взволнованно и мрачно.

– Доброе утро, сударь, позвольте мне пройти, – попросила Слава нервно.

Она попыталась обойти его, но Кристиан встал на ее пути, поднявшись на одну ступень выше, и выкинул в бок руку, которую опер о перила лестницы, загораживая ей проход.

– Вряд ли оно доброе, раз моя жена собралась выйти из дома в подобном одеянии, – сказал он глухо, вновь пройдясь горящим взглядом по ее ногам и округлым стройным бедрам, сильно обтянутым тканью. В его висках уже запульсировала горячая кровь, и он ощутил, как вожделение заполняет все члены его тела. Однако часть разумных мыслей еще оставалась в голове фон Ремберга. Силой воли поборов минутное замешательство, молодой человек выдохнул: – Что это у вас за наряд?

– Наряд для верховой езды, неужели не видно, – парировала тут же Слава.

– Я вижу… – произнес он грудным хриплым голосом. – И он просто невозможно вульгарен…

– Этот наряд удобен. Он позволяет сидеть по-мужски в седле, – ответила Слава, пытаясь объяснить. – Я с детства привычна к нему…

Она хотела объяснить, что еще с детства привыкла ездить в седле по-мужски. Но увидев, что на лице мужа написано недовольное и какое-то взволнованное выражение, решила промолчать.

– Я это понял, – заметил властно Кристиан. – Но вы уже не ребенок, а девица. И вам следует ездить верхом в женском седле. Неужели у вас нет наряда для верховой езды, приличествующего даме?

– Есть. Но я надеваю его лишь на придворную охоту, – прошептала тихо Слава, непокорно смотря в его блестящие глаза.

– Тогда пойдите и переоденьтесь в подобающую вашему положению одежду. Через четверть часа я жду вас здесь же. Я составлю вам компанию на верховой прогулке.

Слава спокойно выдержала его тяжелый горящий взгляд, не собираясь беспрекословно подчиняться его приказам. Ей надобно было встретиться с Гришей и наедине, а компания фон Ремберга мешала ее планам. Сжав кулачок, она четко холодно вымолвила:

– Я не буду переодеваться и поеду одна.

Кристиан прищурил глаза. Его недовольство и возмущение тут же улетучились, уступив место восхищению ее храбростью и бойцовским характером. Она, как всегда, пыталась не просто спорить с ним, да еще с достоинством королевы, но и выиграть очередную баталию. Но он прекрасно знал, что у нее ничего не выйдет, потому что он не позволит ей выйти из дому в подобном вульгарном одеянии. Уже через миг фон Ремберг как-то приветливо и даже призывно улыбнулся девушке, обнажив свои белые ровные зубы. Не спуская обволакивающего взора с ее янтарных огромных глаз, непокорно взирающих на него, он почти ласково произнес:

– Светослава, неужели вы не понимаете, что последнее слово будет за мной. Не проще ли вам смириться и просто подчиниться моей воле?

После его слов Слава устало опустила голову. Похоже, очередной день начинался с разногласий с «дорогим муженьком». Как же он ее утомил. Неужели он не мог хоть на полдня оставить ее в покое?

Кристиан сделал еще шаг, поднявшись на ступень, и стал выше нее. Его взгляд сразу же остановился на золотоволосой голове девушки, на переплетении кос на макушке. Его мысли стали туманными, а взор заволокла дымка желания. Он ощущал, что безумно хочет прикоснуться к ней и проверить руками, так ли стройны и нежны ее округлости, как это казалось под этой соблазнительной обтягивающей одеждой. Уже через миг, чувствуя неистовее желание прикоснуться губами к ее манящим косам и насладиться сладким обволакивающим запахом, о котором он отчего-то напряженно думал всю сегодняшнюю ночь, молодой человек чуть склонился к Славе, ощущая цветочный аромат жасмина.

От ее близости кровь быстрее побежала по его жилам и все разумные мысли куда-то улетучились. Странное сочетание ее невероятной молодости и свежести влекли Кристиана. Словно опьяненный, он всем телом подался к девушке, стоявшей перед ним. Правая рука молодого человека отпустила перила и потянулась к ее талии. Перед его глазами поплыли сладострастные образы.

В этот момент Слава, заметив замешательство фон Ремберга, поняла, что надо действовать. Она дернулась и резким движением протиснулась между Кристианом и резными деревянными перилами лестницы, устремившись вниз. Тремя быстрыми прыжками она слетела с лестницы и бросилась через широкую мрачную парадную к входной двери.

Кристиан среагировал не сразу. Во власти своих желаний он пришел в себя только спустя пару мгновений и понял, что девушка умудрилась вывернуться из его осады. Ругая себя за беспечность, а Славу за то, что она затуманила его разум настолько, что он потерял бдительность, фон Ремберг стремительно развернулся. И увидел, как она, открыв входную дверь, уже выбегает на двор. Бросившись вслед за ней, он одним прыжком перепрыгнул оставшиеся ступени и полетел к выходу. Он видел через открытую дверь, как конюх Иван подводит к ней рыжего скакуна.

Видя перед глазами только Славу, которая уже поставила ногу в стремя, фон Ремберг стремглав подбежал к двери. Он не смотрел под ноги, оттого неожиданно запнулся за маленькую банкетку, стоявшую у входа и упал на пол. Процедив проклятие сквозь зубы, молодой человек поднял голову и увидел в проем двери, как девушка на коне вихрем понеслась по пыльной дороге. Вскочив на ноги, Кристиан, не понимая, как умудрился упасть, словно ребенок, выбежал во двор. Славы уже не было видно.

Ярость охватила все существо молодого человека. Такого с ним еще никогда не было! Чтобы он, фон Ремберг, посланник Тьмы, запнулся и упал так глупо! Даже сражаясь с дюжиной противников в темноте, он был ловок и осторожен настолько, чтобы не задевать предметы. Но сейчас он просто свалился, потеряв на миг всякие ориентиры. И чувствовал, что в этом виновата только Слава. Затуманив своей близостью ему голову, она перехитрила его и обвела вокруг пальца, как мальчишку.

Мгновенно оценив, что его изворотливая женушка уже, наверное, за переделами усадьбы, Кристиан побежал к конюшням.

– Иван, немедля подай мне коня! – закричал фон Ремберг.

Конюх испуганно обернулся и увидел, что хозяин с перекошенным от бешенства лицом несется прямо на него.

– Слушаюсь, барин! – воскликнул Иван и побежал со всех ног вслед за молодым человеком.

Уже через несколько минут, быстро вскочив на неоседланного жеребца, Кристиан ловким движением ударил животное каблуками сапог по бокам, умело удерживаясь на покатом теле животного без седла. Темный жеребец от силы удара встал на дыбы и заржал. Кристиан натянул поводья и погнал коня к ажурной калитке сада. Галопом пролетев по двору, он направил коня в сторону полей, которые простирались прямо за усадьбой.

В клокочущем бешенстве фон Ремберг проскакал целую версту.

Однако в какой-то момент поймал себя на мысли о том, что ведет себя как глупец. Отчего он, как будто недалекий, несдержанный одержимец, устремился вслед за этой своевольной девицей, он не мог понять. Но последние полчаса им владело какое-то ненормальное непонятное состояние. Уже у кромки леса он резко осадил жеребца, понимая, что разум не контролирует его действия. Властным усилием воли фон Ремберг взял себя в руки и, развернув своего коня, галопом поскакал обратно в усадьбу. Уже через некоторое время мрачный и погруженный в свои думы молодой человек вошел в парадную и, едва не сбив с ног дворецкого, велел:

– Как только госпожа фон Ремберг вернется, доложить немедля!

– Слушаюсь, барин, – угодливо закивал дворецкий.

Проворным шагом Кристиан направился в свой кабинет и, с грохотом закрыв за собой дверь, пробурчал:

– Гадкая девица! Только вернись! Тогда ты узнаешь, как насмехаться над Кристианом фон Рембергом!

Быстро скинув душный камзол и небрежно кинув его на невысокое кресло, молодой человек уселся за стол, решив заняться бумагами, чтобы хоть немного успокоить бешено бурлящую кровь. Тут же схватив первое попавшееся письмо, что Людвиг услужливо положил на его столе, он начал читать строки, написанные на конверте. Однако через миг ощутил, что не понимает выведенные пером фразы. Перед его глазами стоял прелестный образ девушки с золотыми волосами.

Кристиан не помнил, когда он вообще так выходил из себя. Он всегда слыл человеком бесстрастным, разумным и немного флегматичным. Лишь когда ситуация обострялась, обычно в бою, он мог ощущать некий эмоциональный подъем, но не более. Однако в последние три дня он постоянно пребывал в каком-то лихорадочном возбужденном состоянии по вине этой неуправляемой девицы. В этот миг в его душе все клокотало от бессилия и ярости. Он ощущал, что еще никогда и никто так не выводил его из себя, как эта девица. Поскольку фон Ремберг привык все контролировать и подчинять своей воле. Но теперь все случилось вовсе не так, как он того хотел.

Она опять оставила его с носом и в этом противостоянии все сделала по-своему. И в этот миг мыслями он хаотично метался по обрывкам воспоминаний, размышляя, отчего так вышло, и где он допустил ошибку. А Кристиан никогда не ошибался. Единственной ошибкой, точнее, неудачно выполненным заданием, было как раз то, когда он едва не убил ее в лесу много лет назад, тогда ему помешал Лихой. И именно с этой девицей было связано то задание, и именно сейчас она вновь обвела его вокруг пальца. И все эти умозаключения доводили его до бешенства. Он не понимал, как ей удается все время одерживать над ним верх, но безумно хотел понять. Его расчетливый взбешенный ум не давал расслабиться ни на минуту.

– Маленькая бестия… – цедил то и дело фон Ремберг сквозь зубы, со злостью распечатывая очередной конверт.

Прошло полчаса, потом еще час. Взгляд фон Ремберга то и дело поднимался к каминным часам, и он отмечал каждые четверть часа, которые отбивал звон. Ее все не было. А бешенство не утихало. Мысль о том, что его юная, невероятно прелестная жена разъезжает где-то в соблазнительном мужском наряде, выставляя свои прелести напоказ, до крайности раздражала его. Он рисовал в своей голове всевозможные наказания для нее, начиная от хорошей порки и кончая сырой темницей без еды на неделю.

Уже около десяти Кристиан, который только усилием железной воли заставлял себя заниматься бумагами, прислушиваясь к каждому звуку в парадной, позвонил в колокольчик. Он подозревал, что ему, возможно, не доложили о возвращении этой своенравной девицы. А прощупать нахождение ее ауры, пребывая в теперешнем яростном бешенстве, он не мог, так как его внутренняя энергия и чутье перекрывались неспокойствием.

Едва голова Потапа появилась из-за двери, фон Ремберг властно спросил:

– Моя жена?

– Госпожа Светослава еще не возвращалась, барин, – ответил участливо дворецкий, видя, что господин все так же в недовольном клокочущем настроении.

Еще ни разу дворецкому не доводилось видеть фон Ремберга в таком диком гневе, который отчетливо читался на его бледном лице.

Процедив сквозь зубы ругательство, Кристиан сделал знак рукой, чтобы слуга удалился. И дворецкий быстро исчез за дверью, боясь даже спрашивать у хозяина, будет ли он сегодня завтракать, понимая, что в данный миг лучше вообще не спрашивать его ни о чем.

Кристиан вновь попытался сосредоточиться на бумагах, но тут же со злостью отшвырнул очередное письмо в сторону. Думы об этой своевольнице не оставляли его ни на минуту. Ему было двадцать семь лет, ей восемнадцать. Разница в возрасте всего лишь девять лет. Но Кристиан ощущал себя гораздо старше Славы. Он считал себя довольно искушенным, опытным и много чего повидавшим человеком. Она же была еще совсем девочкой, наивной, порывистой и бесстрашной. Она не знала жизни, не умела распознавать коварство и ложь.

Еще в начале более близкого знакомства той осенью Кристиан полагал, что ею легко будет управлять, а также подчинить себе. Но теперь, после ее сегодняшней выходки, начал серьезно задумываться над тем, что она является довольно серьезным противником, раз смогла его, фон Ремберга, оставить с носом. И сейчас, беснуясь на людях, в глубине души молодой человек восхищался бесстрашием и хитростью своей юной жены. Внешне она казалась мягкой и покладистой, и именно это поначалу ввело его в заблуждение. Но сегодня он отчетливо распознал ее истинный нрав: твердый, порывистый и непокорный, словно у бойцового петушка, которого не так просто подчинить. В данный миг Светослава казалась фон Рембергу невероятно интересной, притягательной, самобытно-загадочной и непохожей на других женщин…