Печать Индиго. В сиянии Зари

– Мне надобно ехать. Но когда я вернусь, мы с вами обстоятельно поговорим обо всем… – глухо вымолвил Кристиан. Уже через миг он покинул свою спальню, заперев дверь на ключ.

Стремительно соскочив с кровати, Слава бросилась сначала к двери, а затем к окнам. Они были заперты и не поддавались. Оглядевшись, девушка отметила единственный подсвечник с тремя свечами, который тусклым светом озарял все пространство спальни фон Ремберга. Приблизившись к напольному зеркалу, стоявшему в углу просторной комнаты, Слава посмотрела на свое отражение и вскрикнула от ужаса. Некогда прекрасное платье представляло собой медовые обрывки ткани. И естественно никуда более не годилось. Бросив взгляд на волосы, девушка закрыла лицо руками. Она осела на пол и заплакала.

– Любаша будет меня ждать, а я здесь под замком, – сокрушалась Слава, сидя на деревянном резном паркете. – Как он может так со мной обращаться? Он просто варвар. Но ему не удастся держать меня, словно глупую гусыню в своей спальне!

Она вскочила на ноги и стянула вместе оборванные куски ткани, прикрыв обнаженную грудь. Обрывки юбки она заправила в фижмы, дабы они не волочились по полу. Слава осмотрелась более внимательно. Мрачная спальня Кристиана цвета черного дерева и палевого оттенка, без украшений, строгая и простая, напоминала, скорее монашескую келью. В ней не было ничего лишнего: посередине стояла кровать, без балдахина, у дверей располагался высокий резной шкаф из темного дерева, стол для письма занимал место у окна, небольшой комод с зеркалом, на котором возвышался набор для умывания, находился у напольного зеркала. Убранство комнаты мужа навеяло на девушку чувства безысходности и смертельного покоя. Как будто это была спальня не молодого богатого дворянина, а затворника, который отрешился от всего земного.

Слава напряженно размышляла, что же ей делать. Все было заперто – дверь на ключ, а окна закрывали ставни. И она решила попытаться действовать через слуг. Подбежав к запертой мощной двери, она начала стучать и кричать. Но за дверью не было слышно ни звука. Слава не понимала, отчего никто не отзывается на ее крики.

Спустя четверть часа девушка поняла, что никто не придет ей на помощь. Наверняка ее «драгоценный» муж запретил приближаться к его спальне, и сейчас вся дворня, скорее всего, боится даже подумать о том, чтобы помочь своей хозяйке. Девушка отошла от двери и начала осмотр комнаты более тщательно. Ее поиски увенчались успехом, она нашла небольшой нож для бумаги, который лежал на письменном столе. Она немедля бросилась к двери и попыталась выпилить замок. Но он был железным и мощным, выпилить его небольшим ножом было невозможно.

Девушка устало облокотилась на дверь, снова едва не заплакав. Ее взгляд вдруг остановился на закрытых окнах. Она вмиг взвилась и подбежала к окну. Она распахнула окна и осмотрела запертые ставни. Замки на них были облегченными, и спустя четверть часа ей удалось выпилить деревянный язык замка и открыть запертые ставни. Когда первоначальная радость улеглась, Слава распахнула посильнее ставни и выглянула наружу. И тут поняла, отчего на окнах были столь легкие замки.

Спальня Кристиана выходила на внутренний двор, и была не на втором, как все остальные спальни, а скорее на третьем этаже. Так как внизу под окнами был вырыт большой ров, без воды. Ранее она видела это странное углубление, но особо не придавала ему значения. Ибо садовник ей объяснил, что господин Кристиан намеревался сделать там небольшой пруд. Теперь Слава поняла, что ей не выбраться. Со второго этажа можно было попробовать спрыгнуть или перелезть на дерево. Но высота окон фон Ремберга была намного больше, чем рассчитывала девушка. Она быстро метнулась к кровати и сдернула тяжелое покрывало. Каково же было ее удивление, когда она увидела на постели молодого человека лишь одну простыню. Ни одеяла, ни подушки не было видно. И одной простыни явно не хватило бы для того, чтобы сделать нечто напоминающее веревку для спуска. Она подумала о рубашках молодого человека, которые также можно было использовать, но тут же отказалась от этой затеи, потому что одежда стоила очень дорого.

Отчаявшись, Слава вновь приблизилась к окну, пытаясь немного успокоиться. Она выглянула на улицу, ища глазами хоть кого-нибудь из обитателей усадьбы. По близости никого не было. Эта сторона дома выходила окнами в сад и здесь редко ходили слуги. Слезы опять навернулись на глаза, она с горечью осознала, что все труды были напрасны. Видимо придется ждать возвращения фон Ремберга, чтобы выбраться из этой мрачной спальни. И к Любаше на именины она уже действительно не попадет сегодня.

Так она размышляла недолго, ее глаза заметили кое что интересное. Под окном, наверное, в метре ниже подоконника по наружной стене проходил карниз. Этот небольшой выступ-украшение, всего в половину человеческой ступни, опоясывал дом и тянулся вдоль окон. Слава сильнее высунулась из окна и проследила за тем, где кончалась эта каменная панель. Через пять окон, виднелся балкон, и именно до него вела эта «дорога». Присмотревшись внимательнее, Слава поняла, что это балкон восточной гостевой спальни. В ее голове сразу же сложился план. Пройти по этому тонкому выступу до балкона, а затем проникнуть в гостевую спальню.

Однако карниз был довольно узкий и девушка поняла, что будет не так просто перебраться по нему. Возможно, она даже не удержится и упадет. И тогда… О том, что произойдет тогда, Слава старалась не думать. Она начала быстро стаскивать с себя порванное платье, нижние юбки, корсет, фижмы и туфли. Все эти вещи, по ее мнению, могли помешать ей маневрировать на узкой дорожке. Оставшись в одних легких чулках и нижней рубашке, доходившей до икр, она взобралась на подоконник и спустила ноги вниз. Очень осторожно Слава развернулась лицом к входной двери и повисла на животе на подоконнике, пытаясь достать кончиками пальцев ног каменный выступ, но у нее ничего не получилось. Бросив напряженный взгляд вниз, она отметила, что выступ чуть ниже. Она потянулась всем телом ниже и едва не сорвалась. Руки уже не могли удержать ее, и она начала скатываться вниз. В этот момент, ее правая нога нащупала каменный выступ. Мгновенно встав на спасительный парапет обоими ногами на цыпочках, девушка вновь посмотрела вниз.

Высота произвела на Славу удручающее впечатление, ей стало не по себе. Из окна все казалось гораздо безопаснее. Девушка осторожно поставила боком обе ноги и, цепляясь пальцами за неровные выступы камней, обрамляющие особняк снаружи, прижавшись к дому всем телом, начала путь. Ширина каменного парапета была немного более ширины ее узкой ступни. Через шесть шажков она добралась до следующего окна, затем до третьего. Подоконники были ее спасением, ибо держаться за них было гораздо удобнее.

Уже через четверть часа она достигла гостевого балкона и, взобравшись на него, облегченно вздохнула. Ноги ее вмиг замерзли на каменном полу балкона, она зябко поежилась. Быстро подбежав к стеклянным дверям, она начала что было силы толкать их. Но они были заперты. Но Славу было уже не остановить. Она подобрала с балкона небольшой камень и начала бить им в стекло неподалеку от ручки. Ей удалость разбить стекло и она, повернув ключ изнутри, попала внутрь спальни. Преодолев гостевую спальню, выбежала в коридор. Осмотревшись, она не увидела ни одной живой души. Слуги, исполняя приказ фон Ремберга, боялись подниматься на второй этаж, потому Слава беспрепятственно добралась до своей спальни и закрыла дверь.

Бросив цепкий взгляд на часы, девушка отметила, что уже две четверти шестого. Времени причесываться не было, к тому же ее могли заметить слуги, которые явно беспрекословно выполняли поручения своего хозяина. Проворно облачившись в корсет и простое светлое платье-амазонку для верховой езды, Слава решила не надевать фижмы, оттого что в них будет невозможно сидеть верхом в седле. Она надеялась одолжить их у Любаши. В тканевый тюк, сделанный из легкого покрывала, девушка положила вечернее красное платье, нижние юбки, чулки, темно-золотистые туфельки.Сумочка с подарком для Любаши осталась в спальне фон Ремберга, и девушка надеялась извиниться перед подругой и подарить ей подарок на днях.

Перекинув свою наскоро сделанную поклажу через локоть, девушка выбежала в коридор и бегом направилась к боковой лестнице, которая находилась в другом конце дома. Этим проходом почти никогда не пользовались, и Слава тайно покинула дом, выйдя в глухом конце сада. Высоко подняв юбки, она стремительно побежала к конюшням. Едва она приблизилась к дверям конюшни, как заслышала голоса Людвига и Макара – извозчика.

– Господин запретил выпускать госпожу Светославу из комнаты. Он очень зол на нее, – произнес Людвиг, когда Слава, спрятавшись за угол постройки, отчетливо услышала его слова.

– А мне заявил, что экипаж не понадобится, потому что госпожа останется дома. Ничего не понимаю. Ведь еще час назад она собиралась ехать.

– Они поссорились, – тихо произнес Людвиг. – Мне рассказала о том ее горничная…

Слава, спрятавшись за конюшней, дождалась, пока слуги пройдут мимо нее к дому. А потом, озираясь по сторонам, она вошла внутрь конюшни и пробралась в нужное стойло. Проворно оседлав своего любимого рыжего жеребца, девушка привязала свою поклажу и, взобравшись в седло, поскакала по направлению к дальним воротам усадьбы, которые открывали для телег с провиантом, приезжающим из подвластных фон Рембергу деревень.

Глава III. Упорхнувшая птица

Любаша хохотала как безумная.

– Похоже, твой муженек без ума от тебя, дорогая! – воскликнула сквозь смех Артемьева.

– Не вижу ничего забавного, Любаша, – обиженно заметила Слава уже пожалев о том, что рассказала подруге все нюансы жизни с мужем за последние несколько дней.

Они находились в спальне Артемьевой. Камеристка Любаши уже заканчивала с прической Славы, а Артемьева стояла рядом и подсказывала, как лучше причесать подругу. Сама Любаша уже была полностью наряжена, и то и дело в отражении зеркала кокетливо рассматривала себя в темно-синем атласном платье.

– Если бы ты знала, как я устала за эти дни от постоянного контроля, – произнесла Слава вздыхая.

– Но это же так интересно! – воскликнула Любаша. – Про твоего мужа ходят всякие неприятные даже жутковатые истории. Что он холоден, бесчувственен, циничен, наконец, опасен. А оказывается он обычный нормальный мужчина. Раз ведет себя подобным образом.

– Ты считаешь это хорошо – запереть меня в собственной спальне?

– Он просто не хотел, чтобы ты ехала на ассамблею без него. Что такого? Это доказывает, что ты ему весьма небезразлична.

– Лучше бы он был равнодушен ко мне, – пролепетала устало Слава. – Ты знаешь, Любаша, полгода назад я просто мечтала проводить с ним больше времени, ибо искренне была влюблена в него. Но ему это было не нужно. И я так страдала потом. А теперь, когда он вернулся, я уже просто не в силах выносить его приказы, напор и… – она чуть запнулась и, смущенно опустив взор, вспомнила последнюю вызывающую вульгарную выходку фон Ремберга и его диковатые поцелуи.

– Ты неправа, моя дорогая, – произнесла Артемьева. Отослав жестом камеристку, она подошла к Славе и взяла ее за руку. – Фон Ремберг мне всегда представлялся неким чудовищем в человеческом обличии. Все-таки его жуткий ледяной взор невозможно выносить. Но после всего того, о чем ты мне рассказала, я поняла – он вполне обычный мужчина, и имеет такие же слабости, как и мы все.

– Ах, Любаша, его характер невозможен. Я еще не знаю, что меня ждет, когда он узнает, что я сбежала из-под замка.

– Ну Слава, разве ты не знаешь, как успокаивать рассерженных мужчин? – хитро произнесла Любаша. – Улыбнись и пококетничай с ним. Скажи что-нибудь ласковое. Соблазни, наконец. Он тут же остынет.

Слава напряженно выслушала слова Артемьевой и подумала, что совсем не хочет соблазнять Кристиана фон Ремберга. Так как ее сердце все еще было обиженно на него неимоверно. Ведь за все эти дни, он ни разу даже не попытался извиниться за свои обидные слова полугодовой давности, когда заявил ей прямо в лицо, что она недостойна его привязанности. И нынче в его желании провести в ее обществе время, или в его вульгарных попытках настоять на неких интимных ласках она видела лишь наигранность и неискренность, совершенно не понимая, отчего молодой человек так себя ведет.

– Если бы все было так просто, как ты говоришь, Любаша, – произнесла, Слава и встала с кресла. Оправив платье, она посмотрелась в зеркало.

Платье алого цвета имело большой квадратный вырез и оставляло мало места для фантазии. Тонкая талия, затянутая корсетом, фижмы, одолженные у Любаши и пышная шелковая юбка, подчеркивали все прелести фигуры Славы. Даже Любаша не смогла сдержать восхищенного возгласа:

– Это платье тебе очень идет!

– Я не люблю его, чересчур открытое, – вздохнула Слава и отвернулась от зеркала. – Хотела надеть светлое с кружевами, так мой драгоценный муж порвал его.

– Порвал? – удивилась Артемьева. – Ты про это ничего не рассказывала.

– Нечего и рассказывать, – мрачно вымолвила Слава, оправляя юбку сзади. – Пришлось взять с собой это.

Любаша подошла к подруге и обняла ее.

– Я так благодарна тебе, Слава, что ты приехала, – заметила Любаша. – На этой ассамблее мне было бы не по себе без твоей поддержки. Ведь сам царь повелел сегодня устроить празднество у нас, едва прознал про мои именины. Все эти высокородные дамы и господа. Их же надо всех ублажить и удивить! А это так трудно. Даже князь Меньшиков обещался быть!

– Я для этого и приехала, Любаша, чтобы помочь тебе встретить должно гостей.

– Давай немного присядем, по старому поверью, а затем пойдем вниз, а то скоро гости начнут прибывать.

Они присели и замолчали. Вдруг Артемьева посмотрела на горящие языки свечей, стоявших в канделябре рядом и заметила:

– Ты знаешь, Слава, я почти позабыла Федора. Даже по ночам он мне перестал сниться.

– Я рада за тебя, Любаша, ты заслужила счастье, – кивнула Слава.

– Семен очень любит меня. Наряжает, балует. Я знаю, что он достоин моей любви. И я чувствую, что возможно скоро я смогу ответить ему взаимностью…

– Кристиан, ты, наконец, явился.

– Вы отпускали меня на четыре дня.

– Да-да, я помню о том, – проскрежетал, поморщившись Верховный. – Но я ждал тебя два часа назад. Брату Жерому никак не удается раскрыть эту книгу, что ты привез. Я хотел, чтобы ты посмотрел ее сам.