Жар-птица

– Не поняла вашего вопроса?

– Ну он же наверняка говорил вам, что хочет для вас богатого жениха? Или чтобы вы вышли замуж по любви?

– Он не говорил со мной на эту тему. Но я приму с покорностью любой его выбор.

– В смысле любой? – нахмурился Алекс. – Даже если жених будет стар и уродлив, вы подчинитесь воде отца?

– Непременно, – твердо сказала Ирина. – Разве хорошая дочь не должна слушаться во всем отца? Батюшка не может мне желать плохого.

Они оба замолчали, словно ожидая вопроса от друг друга. Некоторое время они сидели в тишине, смотря на горящие дрова, и Александр пару раз подложил в костер еще небольшие обломки лестницы, чтобы жар огня не спадал.

– Вы согрелись? – спросил участливо он через некоторое время, поправляя длинной палкой горящие обломки лестницы.

– Да, вполне. Спасибо вам, не дали мне окоченеть от холода. Вы были правы, так гораздо теплее, – улыбнулась она ему.

– Я предупреждал, – закивал он довольно. – И зачем надо было упрямиться?

– Сама не понимаю, наверное, это все моя няня. Она постоянно твердит – девушка должна правильно себя вести и делать только то что положено, иначе ее репутация будет испорчена.

– Хорошо, что я не девица. Я бы, наверное, и недели не протянул с вашими строгими запретами, в которых держат вас няни и маменьки, а еще эти ваши корсеты, пытка одна, – пошутил он.

– Но согласитесь, если бы нам, девицам позволялась все, то мужчины бы этим пользовались, и наверняка было бы много неприятных историй об лишенных чести и обманутых девицах. Вы же мужчины, ох как коварны! – добавила она с умным видом.

– Вы то откуда это знаете? – рассмеялся он. – Вы вижу домашняя девица, в свет-то, еще не разу не выезжали, а говорите так уверенно. Опять ваша нянюшка вас просвещает?

– Не только, еще моя гувернантка мадам де Брилье, говорит, что мужчины только и думают, как соблазнить девиц, ведь у них одно на уме.

– Ааа, – протянул Александр, прямо забавляясь ее «умными» знаниями о мужчинах. – Оттого вы боялись раздеваться? Думали, что я… – он запнулся, ибо она смотрела на него такими чистыми невинными глазами, что не то что говорить, но и думать о ней в подобном похотливом ключе, было крайне неуместно. – И напрасно. Скажу вам прямо – вы, ваши мадам гувернантки и няни совсем не разбираетесь в мужчинах. Точнее вы судите о всех одинаково. Но есть и другие мужчины. Поверьте, когда я предлагал вам раздеться, я думал только о том, чтобы вы не заболели и все. Никаких других мыслей у меня и в помине не было.

Явно задетый ее словами, он отвернулся от девушки и, скрестив руки на груди, встал. Сделав пару шагов к окну, он выглянул в грязное стекло на улицу.

– Похоже вода перестала пребывать, – заметил он. – Если все будет хорошо, то скоро она пойдет на спад.

– То есть скоро мы сможем, наконец, выбраться отсюда? – с воодушевлением спросила Ирина.

Измайлов увидел, как по глади воды, заполонившей улицы, двигается большая лодка. В ней сидели пара военных, они что-то кричали и размахивали руками. В тот миг, когда Алекс зацепился за них взглядом, они снимали с фонарного столба некоего человека, который видимо все это время держался за него, чтобы его не смыло водой. Мысль о том, что в этой лодке следовали по волнам неравнодушные люди, пытающиеся спасти пострадавших, накрыла его.

– Возможно, – ответил он девушке, не оборачиваясь, и не спуская взора с лодки с военными, которые уже посадили несчастного рядом с собой и поплыли далее. – Все последние наводнении насколько мне не известно, длились не более суток. Так что возможно сегодня вечером или завтра поутру мы сможем выбраться из этого заброшенного дома.

– Было бы хорошо, – пролепетала она в ответ.

Вскоре лодка с военными достигла дома, где находились молодые люди. Измайлов чуть посторонился от окна, отчетливо видя, что стоявший на носе человек, задрав голову вверх машет ему, явно намереваясь помочь. Измайлов вдруг испугался этого.

Он совсем не хотел, чтобы их спасали сейчас. Нет. Какое-то внутреннее чувство требовало, еще хоть чуть-чуть продлить эту сказку. Он жаждал еще немного побыть наедине с этой девицей здесь на чердаке, только она и он. Ведь он прекрасно знал, что вскоре суровая реальность заберет это милое наивное создание у него. Алекс прекрасно осознавал, что ее отец-сенатор не позволит им более близкого знакомства, потому что он был всего лишь обычным поручиком в полку, без связей и состояния. Она же родилась царевной, и принадлежала другому миру, роскошному и знатному, вход в который открывали только деньги, которых у него не было.

Ирина украдкой бросала взоры на широкоплечую фигуру молодого человека в белой несвежей рубашке, на его темные вихры коротких густых волос и сильные длинные ноги в обтягивающих штанах и высоких сапогах. Ей нравилось смотреть на него. Измайлов имел высокую подтянутую фигуру, военную выправку и некую вальяжность движений.

Он стоял в одной шелковой рубашке к ней спиной и Ирине казалось, что ему должно быть неимоверно холодно. Ведь на улице было около десяти градусов. Конечно в доме было чуть теплее, ибо сюда не проникал ветер и этот надоедливый дождь, но все же даже она, сидя в его теплом мундире и укутанная его плащом, у огня, все равно зябла. Она потихоньку перебирала свои мокрые волосы, распуская их и подставляя огню, чтобы они поскорее высохли.

– Вам не холодно, Александр Григорьевич?

– Вовсе нет, не переживайте, – ответил Измайлов, обернувшись к ней и чуть улыбнувшись. Он решил не говорить ей о лодке внизу и быстро присел рядом с Ириной на скамью у огня. – Я закаленный. Матушка воспитывала нас с братом в суровых условиях, и всегда говорила, что я должен стать настоящим солдатом и офицером. Ее уроки пошли мне на пользу. Я совсем не болею, и тяготы походной офицерской жизни меня не так тяготят, как моих сослуживцев по полку, которые выросли во дворцах.

– Ваша матушка мудрая женщина. Вы живете с нею?

– Нет она умерла десять лет назад от оспы. Я обитаю в казарме, при полке.

– Это, наверное, тяжело, потерять близких?

– Да, вы правы. Сейчас у меня остался только младший брат, Кирилл. Он тоже служит в моем полку. Да дядя.

– Начинает темнеть, как здесь все же неуютно, – нахмурилась Ирина, сильнее кутаясь в его плащ.

– Весьма прискорбное происшествие с этим наводнением сегодня, – заметил он, вздохнув. – Но знаете, Ирина Николаевна, отчего-то я даже рад, что так все случилось.

– Рады? – опешила она.

– Да. Если бы не эта бурная вода, вы бы не сидели напротив меня теперь, в моем мундире…

Его фраза, произвела на Ирину неприятный эффект, и она смущенно опустила глаза на свои руки, ощущая, что ей не по себе.

Она сидела напротив него, так и поджав ноги, на другой стороне лавки, совсем близко. Александр напряжено и призывно смотрел на нее, обволакивая девушку взором, и ему казалось, что он мог бы сидеть так вечность. Ее распущенные уже высохшие волосы переливались золотыми искрами, от всполохов пылающего огня. Она, как и прежде, смущалась под его поглощающим взглядом и то и дело опускала глаза, а через некоторое время вновь поднимала, словно желая удостовериться – сморит он на нее или нет.

– Не смотрите на меня так, – выпалила она нервно в какой-то момент, чувствуя, как под его горящим взором у нее заалели щеки.

– Не могу, – парировал он глухо, так и не спуская с ее лица глаз. – У вас невероятного цвета глаза. Бархатные, словно теплая шоколадная глазурь…

– Боже, – выдохнула Ирина, опуская глаза на свои руки, совершенно смущенная и трепещущая и спустя миг тихо вымолвила, обращаясь как будто к самой себе: – И отчего я оказалась в этой глупой ситуации? За что мне это…

Он промолчал на ее выпад, внутренне ощущая, что девушка просто устала от сегодняшнего неприятного водоворота событий. Его мундир прикрывал ее бедра, а далее шел его темный плащ. Взор Алекса мгновенно пробежался по ее опущенным ресницам, и он сглотнул комок в горле.

Ирина тоже молчала, так и не смотря на него. Он же сосредоточил свое внимание на огне, начав поправлять поленья, то и дело вскидывая глаза на ее красивое бледное лицо и чувствуя, что сказал искренне и совсем не хотел обидеть ее. Но она отчего-то обиделась.

– Вы обиделись? Я не хотел оскорбить вас, Ириша, – мягким обволакивающим голосом произнес Александр. Эти интимные моменты, когда она сидела рядом и он мог говорить с ней без всяких этих этикетов и просто любоваться ею, завораживали молодого человека неимоверно. – Могу я называть вас так?

– Нет, – ответила она тихо и подняла на него темно-ореховый взор.

– Отчего же? – поинтересовался он.

– Потому что мы с вами знакомы несколько часов, Александр Григорьевич. Нас не представляли друг дугу как должно, и вообще я не имею права находиться рядом с вами, здесь наедине. Это как минимум неприлично.

– Прямо трагедия для вас, как я посмотрю, – ехидно заметил он.

– В каком-то смысле, – напряженно ответила она, моргнув несколько раз. – И надеюсь вы не будете позже распространяться в обществе, как мы сегодня познакомились и что делали теперь. Иначе моя репутация будет навсегда испорчена.

– Ничего зазорного мы и не делали, сударыня. Я всего лишь поднял вас на чердак, и усадил к костру, что в этом дурного, я не пойму? – уже недовольно заметил Измайлов, заводясь.

– Александр Григорьевич, я прошу вас. Дайте мне обещание, что не будете рассказывать об этом.