Жар-птица

– Хорошо, обещаю, – буркнул он и, наконец, убрал свой поглощающий горящий взор с ее лица, переведя его на огонь.

Он начал нервно помешивать горящие уголья. Ирина видела, что он обиделся, но ей было все равно. Это было даже к лучшему, ведь теперь он перестал смущать ее своим настойчивым взглядом, который вызвал у нее мурашки по всему телу.

– Уже совсем темно, – через некоторое время тихо вымолвила она, зевая.

– Можете лечь на лавку, подремать, вы наверняка устали, – предложил он, вновь выглядывая на улицу, видя, что вода начала немного спадать. – Думаю, до рассвета мы вряд ли выйдем отсюда.

Подойдя к ее одежде, висящей на спинке стула, с другой стороны от костра и на выступе дымохода, он осмотрел ее.

– Редингот высох, платье нет. Можете накинуть его для тепла.

– Благодарю, – кивнула Ирина, принимая из его рук свою верхнюю одежду. – А вы?

– Подремлю сидя, – заявил он, пододвинувшись на самый край лавки ближе к стене с окном и освобождая для девушки как можно больше места. – Я привыкший. Порой в окопе приходиться дремать и в худших условиях, – сказал он безразлично. – Хотите пить?

– Да, у вас есть?

Кивнув, Измайлов достал из сумы под лавкой небольшую фляжку и протянул ей. Девушка глотнула всего пару раз, опасаясь, что после захочет облегчиться, а здесь это было невозможно сделать. Потому Ирина быстро отдала ему фляжку обратно.

Сняв с шеи теплый платок, она положила его под голову и легла. Поправив на ногах плащ и укрывшись еще своим рединготом, прикрыла глаза. Ее ступни лежали у его бедра, чуть задевая молодого человека. Он же, облокотившись об стену, так же прикрыл глаза, несколько раз глубоко вздохнув.

Ириша почти уже задремала, убаюканная завыванием ветра за окном и тихо потрескивающими в костре поленьями, как вдруг в тишине услышала глухие слова Александра:

– И что оттого, что нас не представляли друг другу? – и далее добавил после некоторого молчания: – Мне отчего-то кажется, будто я знал вас всегда…

Она напряглась всем телом и промолчала, так и не открывая глаз, делая вид что спит.

Проснулась Ирина от легкого прикосновения к своей щеке. Распахнув глаза, она увидела над собою Измайлова. Его лицо очень близко находилось от ее лица, и на миг ей показалось, что он хочет поцеловать ее.

– Что вы делаете? – спросила она глухо спросонья, опершись рукой о скамью и приподнимаясь.

– Ничего, – буркнул он, и тут же поднялся с корточек, выпрямился и чуть отошел от нее.

Было ужасно холодно, и девушка зябко поежилась. Отметив что уже светает, Ириша села на лавке, отмечая, как Александр присел к догорающему костру. Он как-то странно посмотрел на нее и проникновенно вымолвил:

– Может быть я хочу испортить эту вашу «правильную» репутацию. Вдруг ваш батюшка после этого отдаст мне вас в жены.

– Если это шутка, то весьма неуместная, – выпалила она, опуская ноги и видя, что ее ботиночки стоят рядом с лавкой.

– Ваши вещи высохли можете одеваться, – как-то недовольно заявил он и быстро отошел к окну, отвернувшись.

Ирине повторять было не надо. Она проворно стащила свою одежду со стула и как можно скорее облачилась в нижнюю юбку, чулочки, платье и надела редингот и ботинки. Уже на ходу повязывая шейный платок, она приблизилась к Измайлову, который как истукан стоял все это время к ней спиной и смотрел на улицу. Привстав на носки, она тоже выглянула в грязное пыльное окно и увидела улицу, чуть запорошенную снегом. Ее радостный взор отметил пустую от воды улицу, дворников, которые пытались навести порядок после наводнения, собирая остатки бревен и, даже пару экипажей, ехавших по мостовой.

– Боже! Вода спала! Как чудесно! Вы были правы, Александр Григорьевич!

Она быстро застегнула свой редингот, отмечая, как идет пар изо рта, похоже за ночь сильно похолодало. Устремившись к выходу с чердака, Ирина обернулась к молодому человеку, который в этот миг надел своей мундир, оставленный ею на лавке, и начал застегивать его.

– Вы поможете мне спуститься, сударь? – попросила она настойчиво.

– Сейчас помогу, – пробормотал как-то недовольно он, проверяя, что угли потухли.

Надев на плечи плащ, и подхватив свой кивер и небольшую поклажу, он подошел к ней. Он спустился сам, потом помог девушке. Затем они спустились на первый этаж дома по мокрой лестнице, и вышли наружу.

Уже на узком крыльце Ирина обернула к нему лицо и улыбнувшись сказала:

– Спасибо вам за все, Александр Григорьевич! Прощайте!

– Могу я проводить вас до дому вашего батюшки?

– Не стоит, – ответила она строго. – Я сама доберусь. Всего хорошего, поручик.

Измайлов промолчал, уязвленный ее отказом, и остался стоять на крыльце заброшенного дома.

Ирина же быстро пошла по мостовой, стараясь не ступать на замерзшие скользкие лужи, более даже не обернувшись. Уже через пару минут около девушки остановился некий извозчик, и она, быстро прыгнув на подножку, приказала гнать к дому сенатора Трубецкого.

Александр мрачно смотрел ей вслед и ощущал, что за последние несколько часов в его душе возникло некое новое чувство, от которого его сердце теперь сильно билось, отмечая каждый миг удаляющегося от него экипажа.

Глава IV. Кулон

Санкт – Петербург, пролесок близ Р.дороги

1825 год, Май, 12, утро

Утренние солнечные лучи проникали внутрь кареты, которая быстро передвигалась по проселочной дороге. В экипаже ехали две юные девушки, сестры Трубецкие, они спешили на венчание в храм в пригороде Петербурга, находившийся в родовом поместье князя Кудашева.

Отец невесты, родственники и гости уже ждали в Успенской церкви, уехав туда еще час назад. Лишь карета с невестой, чуть запаздывала. Старшая Ирина и младшая Оленька задержались в особняке Трубецких из-за поздно привезенной венчальной вуали на голову, сложную вышивку которой мастерицы закончили только сегодня поутру. Чтобы не расстраивать жениха, Николай Николаевич, отец невесты, поспешил в церковь с гостями вперед, а Оленька осталась с сестрой, чтобы помочь ей как можно быстрее собраться. Теперь же обе девушки с нетерпением ждали, когда появятся очертания приметной деревеньки и голубого храма, куда они теперь спешили на венчание.

– Ты сегодня невероятно хороша, Ирочка, – улыбнулась Оля, с удовольствием оглядывая чудесный подвенечный наряд старшей сестры, вышитый по низу и рукавам серебряными нитями.

– Неверное. Впрочем, как и все невесты в день венчания, – пролепетала безразлично Ирина, переводя печальный взор на милое лицо младшей сестры, обрамленное тугими темными кудрями.

– Нет-нет, ты не права, сестрица, – замотала головой Оля, проводя взором по золотистым локонам Ирины, кружевной вуали на ее голове и спускаясь взором далее по чуть приоткрытым белым плечам. На тонкой шее Ирины блеснул небольшой золотой кулон и Ольга твердо добавила, улыбнувшись: – Этот лазурный шелк тебе очень к лицу, ты самая красивая из всех невест, которых я видела.

– Оленька, голуба моя, сколько же ты видела невест за свои шестнадцать лет? – печально усмехнулась Ирина. – Немного я думаю.

Послышался гулкий цокот копыт, и мимо кареты пронесся некий всадник, и в следующий миг Трубецкие отчетливо услышали крик: «стой!».

Карета резко остановилась. Девушки были вынуждены схватиться руками за подлокотники, чтобы не упасть с сидения.

– Что-то случилось? – удивилась Ольга, выглядывая в окно на улицу.

Девушка не успела даже взяться за ручку дверцы, чтобы выйти и поговорить с конюхом, как в следующий миг створка резко распахнулась и внутрь уютного экипажа вклинилась высокая фигура гвардейца в зеленой форме.

– А вот и краса-невеста! – выдохнул заплетающимся голосом Александр Измайлов, оставшись стоять на земле, и загораживая своими широкими плечами проход.

Он был без головного убора, с взлохмаченными темными волосами, блуждающим воспаленным взором и от него невозможно разило перегаром.

– Поручик, что вам угодно? – с вызовом спросила Ирина, задрожав, всем телом.