Пленница

По вечерам, около восьми, когда хозяин дома возвращался с завода, все домочадцы сразу притихали. Дети становились незаметными, а Арина пыталась угодить мужу. Матвею было тридцать лет. Высокий и широкий в плечах, он имел крепкое телосложение и твердую поступь. Темно-русые волосы его и густая короткая борода подчеркивали красоту сурового широкоскулого лица и цепкого зеленого взора. Он постоянно ходил в одной и той же одежде: черных штанах, кожаных, утепленных мехом сапогах, темной рубахе простого покроя и черном кафтане-сибирке. Поверх одежды надевал короткий тулуп и меховую соболью шапку.

Оттого, что Твердышев постоянно ездил верхом на своем гнедом рысаке, плеть треххвостка была привычна в его руке. Весь мрачный вид его наводил Варю на неприятные мысли о том, что Твердышев – жесткий, упрямый и властный мужчина. С женой он обращался вежливо, но холодновато, с детьми – то повелительно, то на удивление нежно, к ней же он относился настороженно и немного отстраненно. Он мало говорил с девушкой и редко смотрел в ее сторону. Правда, иногда Варенька ловила на себе его тяжелый оценивающий взгляд, и отчего-то ей становилось не по себе. В эти моменты Варе казалось, что Твердышев будто изучает ее. Но стоило ей поймать его настойчивый взгляд на своем лице, Матвей Гаврилович очень медленно, словно нехотя отводил взор в сторону, и Варя вздыхала свободно.

За весь месяц, проведенный в его доме, Твердышев перебросился с ней лишь парой фраз, которые касались в основном дальнейших намерений девушки и времени ее пребывания в их краях. Варя отвечала, что хочет помочь брату и облегчить его жизнь на рудниках, потому останется здесь, пока Олсуфьев будет нуждаться в ней. Слыша ее ответ, Твердышев недовольно поджимал губы и молчал, лишь однажды заметил, что, когда вьюга утихнет, свозит ее на рудники по просьбе Арины.

Глава VI. Олсуфьев

Весь месяц стояли трескучие морозы. Но уже в конце апреля солнце стало припекать сильнее, потеплело, и дороги сделались вполне приемлемыми для езды. В тот воскресный день двадцать пятого апреля, Твердышевы, вернувшись из церкви, обедали всем семейством в столовой. В какой-то момент Матвей Гаврилович произнес:

– Завтра в два часа пополудни я поеду на Андреевские рудники по делам. Если желаете, Варвара Дмитриевна, могу взять вас с собой.

Варя едва не поперхнулась щами и, тут же улыбнувшись Твердышеву, который как-то странно пронзительно смотрел ей в глаза, сказала:

– Я буду очень благодарна вам, сударь.

– Значит, решили. Завтра в половине второго мы с Никитой Степановичем заедем за вами, будьте готовы.

– Спасибо, – кивнула Варя и вновь улыбнулась.

– И еще, – добавил он и прищурился: – Там в сенях валенки для вас. Наденьте завтра, а то в своих сапожках окоченеете. Путь-то неблизок.

– К Ульяне Ильиничне, что ли, за валенками ходил? – удивилась Арина, вопросительно глядя на мужа.

– Ну да, к ней, – буркнул Твердышев и вновь уткнулся в свою деревянную миску.

Путь до рудников занял около двух часов. Варя, как и велел ей Твердышев, надела валенки и ни разу не пожалела об этом. Хотя лютые морозы спали, но на улице было еще довольно холодно. И за долгий путь в санях девушка все же довольно сильно замерзла. Она сидела позади мужчин, которые громоздились на небольшом облучке впереди. Матвей правил двумя лошадьми, а Никита Степанович, мастер с завода, всю дорогу без умолку болтал. Из разговора Никиты Степановича Варя поняла, что Твердышев намерен договориться о покупке руды с Андреевских рудников. А мастер ехал на рудник на несколько дней, чтобы осмотреть качество руды и решить, пригодна ли она для их изделий.

Места назначения они достигли около четырех часов пополудни. Мужчины немедля направились в небольшой деревянный одноэтажный дом, где жил управляющий рудниками. Варя же устремилась в сторону неприглядных деревянных землянок, которые виднелись чуть в отдалении, намереваясь разузнать, где живет Олсуфьев. Ей вдогонку Твердышев громко повелительно велел:

– Долго не ходите. Если замерзнете, приходите в избу управляющего, чтобы погреться.

Варя согласно кивнула и, почти тут же забыв про существование Твердышева, поспешила к землянкам. Войдя в первую из них, она обнаружила ее пустой. И, лишь выйдя на улицу, заметила заросшего мужика в неприглядном оборванном тулупе.

– Барышня? Вам чего здесь? – опешил мужик, не ожидая увидеть перед собой богато одетую девицу в шляпке. Изысканное синее платье из дорогой ткани и вышитая короткая шубка, отороченная мехом, отчетливо выдавали в Варе дворянку.

– Мне нужен Олсуфьев Алексей Иванович, вы знаете его?

– Ну, может, и знаю.

– Вот возьмите, – быстро произнесла она, сунув в грязную руку мужика серебряный гривенник.

– Ух, барышня, благодарствую. Он там, у второй шахты, – мужик указал на черную высокую гору, покрытую снегом. – Сейчас как раз заканчивается получасовой отдых у них. Так что поспешайте.

– Спасибо, – бросила Варя неприглядному мужику и немедленно направилась в указанную сторону.

Каторжники сидели прямо на влажном от талого снега бревне у входа в каменоломню. Грязные, вонючие и замерзшие, они с ожесточением поглощали из деревянных мисок пустую кашу и зло смотрели на двух надсмоторщиков, которые стояли рядом.

– Давайте живее, – прикрикнул один из охранников. – Работать уже нужно!

– Дай хоть передохнуть, ирод, – буркнул один из мужиков.

– Ты поговори у меня еще, Тимошка! – прикрикнул на него охранник. – Ты это чего, на гулянье сюда пришел? Ваше дело как надобно работать и вину свою тяжкую искупать!

Варя поморщилась от последней фразы приказчика и, заметив приметную высокую фигуру Олсуфьева, поспешила к нему. Он, как и остальные, сидел на бревне и, уже поев, устало сгорбившись, ковырял грязным валенком проталину. Вид его, неухоженный и усталый, испугал девушку. Она до сих пор помнила, каким он был еще полгода назад, на том великолепном балу, когда отверг ее. Нынче же его облик вызвал у нее молчаливый вскрик.

Олсуфьев невольно поднял голову и остолбенел. Варенька Андреевская, собственной персоной, в темно-синем платье и собольей шубке, в белой, отороченной мехом шляпке-капоре, стояла перед ним, словно только что вышла на прогулку по Невскому.

– Варя? Вы? – опешил Алексей.

Он тут же вскочил на ноги и закашлялся. Несколько раз моргнув, мужчина осознал, что это не виденье, девушка действительно стоит перед ним и, дрожа от холода, теребит в руках меховую муфточку.

– Алексей Иванович, я так рада вновь видеть вас, – полепетала Варенька замерзшим голосом, не спуская влюбленных глаз с его изможденного бородатого лица.

– Зачем вы приехали? – сорвался вопрос с уст Олсуфьева, и в его рту появилась горечь. Как же он хотел вновь увидеть другую девушку, не эту, темноволосую и золотоглазую, стоящую перед ним, а совсем иную. Ту, из-за которой попал сюда.

– Эй ты, девица, чего тебе надобно?! – раздался злой окрик одного из надсмотрщиков, который проворно приблизился к ним, вытащив из-за пазухи плеть.

Варя испуганно оглянулась на охранника, быстро придумывая, что ответить. В этот момент позади них раздался громкий голос:

– Ты, Пахомыч, не кричи. Видишь, сестра к брату приехала!

Твердышев подошел к ним и предостерегающе взглянул на охранника.

– И что? – огрызнулся Пахомыч. – Разговоры во время работы запрещены! У нас сроки и куча работы. Ты, Матвей Гаврилович, знаешь наши порядки. Пусть вечером после девяти в избу к нему приходит, когда ему отдых положен.

– Можно мне поговорить с ним всего несколько минут? – Варя быстро сделала шаг к охраннику и сунула в его руку перстень с красным рубином. – Вот возьмите.

– Ох, что вы, барышня! – опешил тот от явно дорогой взятки. – И что ж вы хотите?

– Можно переговорить с вами наедине? – попросила она.

Мужчина указал ей в сторону, и они чуть отошли от Твердышева и Олсуфьева. Варя, понизив голос до шепота, сказала охраннику:

– Если это возможно, могу я простить вас об одолжении?

– Ну конечно, – уже более приветливым тоном заметил охранник, припрятывая перстень за пазуху.

– Прошу вас, разрешите мне сейчас поговорить с братом.

– Ну, минут десять, не более. Ему на работу пора.

– Да, да, я недолго, – кивнула Варя и поспешила к Алексею.

Приказчик вместе с Твердышевым отошли к горе, следя за тем, как остальные каторжники следуют обратно в каменоломню. Варя же вновь приблизилась к Олсуфьеву. С любовью смотря в лицо молодого человека, она воодушевленно пролепетала:

– Вот я обо всем договорилась.

Алексей молчал и все более мрачнел. В следующий миг он посмотрел поверх головы девушки и холодно раздраженно выпалил: