Обрывки газет

Пытаемся что-то выкрикнуть, чтобы остаться здесь, на этой земле. Некоторым удаётся – и нам, возможно, удастся. Я напишу книгу, ты будешь висеть в третьяковской галерее, в золочёной рамке, сама – среди своих картин. Я даже не сразу задохнусь бумажной пылью, а тебе ещё хватит ненадолго крепости шеи, но потом… пустота.

И у всех у них – пустота. У Баха, у да Винчи, у Аристотеля, даже Клеопатру не спасёт её тысячи лет спустя известная красота.

Потому что кто и что не делал бы, всё канет в Лету. И Лета тоже канет сама в себя. Ты можешь остаться в человеческой истории, но человек не останется в мировой.

Потому что человек – страшный вирус, от которого должна однажды всё-таки избавиться планета (ведь всё всегда хорошо кончается).

Потому что нет ничего лицемернее, чем нам кричать о том, что мы должны спасти Землю, потому что это мы каждым вдохом, каждым шагом, каждым своим днём убиваем её, насилуем, оставляем на ней глубокие страшные шрамы. На память.

До тех пор, пока она не зайдётся в бреду настолько сильно, что потянется таки за антибиотиком, и за три дня тремя таблетками всех нас наконец сотрёт, забудет.

Чтобы мы стали пустотой.

Чтобы мы замкнулись в том, чем всегда были.

Больше всего на свете я боюсь пустоты.

(Больше всего на свете я боюсь себя.)

Протагонист

Краше сказок няниных страна: что в рай – что в Пермь…

    (с) Марина Цветаева, «Сибирь»

Подводя итоги в конце каждого года, я признаюсь, что измеряю его не в успехах, не в прочитанных книжках и сданных экзаменах, не в событиях даже, а в людях. Ещё на этапе черновика я отправила эту книгу пяти людям: четверо следили за ней по мере появления новых глав, один стал редактором. Эти люди – мои самые близкие друзья: Варя, Катя, Орлуша, Полина и Боря.

Сейчас я вспоминаю 2017 год, первую половину которого мне срывало крышу внезапно обретённой свободой: от точки на карте, безвылазного сидения дома, секретности своего творчества (в начале я очень стеснялась его показывать), секретов в принципе. Вторая половина получилась куда хуже – начался выпускной класс, а заодно трансформации в Операции Пластилин, которые я, как и многие в прайде, долго не могла принять.

Помню, как в октябре мы с Полиной рыдали в клубе RED под «Придурка»: «Я сам придумал / и сам же рушу / осенним ливнем / все наши храмы»[10 - Цитата из песни Операции Пластилин.]. Нам тогда казалось, что именно это Толя и делает: сам же рушит, осенним ливнем, наши храмы. Трагедия, которую мы во многом сами себе надумали, была для меня такой огромной, что вслед за храмами порушилась я сама.

Хотя сейчас, если честно, уже так сложно всё это вспомнить… Потому что главный и почти единственный итог 2017, который сразу возникает в моей памяти – это Катя. Подарок судьбы, который я даже не сразу смогла оценить по достоинству: в смысле, я, конечно, была в восторге от этой девушки, но нельзя было и представить (до сих пор сложно), какую важную роль она сыграет в моей жизни.

Мы познакомились первого апреля. У моей первой Кати, ради которой и была придумана вся эта сложная поездка не то в Пермь, не то до Перми, заболела бабушка. Катя ночевала в больнице и не могла принять нас у себя дома, поэтому попросила друга Влада сделать это. Влад помимо нас позвал ночевать ещё одну свою близкую подругу, тоже Катю.

Через месяц эта новая Катя сидела у меня на кухне. Мне с ней было очень приятно и очень неловко ещё в первую встречу от того, что я ей нравилась гораздо больше, чем готова была нравиться чужому человеку. У меня сложные отношения со словом «фанат», но если использовать его в положительном ключе – думаю, Катя была моим первым фанатом до того, как стала моим другом.

Тогда она провела у меня почти неделю, и всё это время мы почти не спали, потому что ночи напролёт читали друг другу стихи, рассказывая, что они для нас значат. Катя стала первым человеком, которому я читала собственные стихи, и первым, про кого они ясно писались. С тех пор после каждой встречи с ней я что-то пишу, потому что она: влюблённая в то, что делает и в тех, кто её окружает, самоотверженно кидающаяся в любую новую интересную работу, авантюристка и странница по натуре, настоящий друг – моё вдохновение. А больше всего вдохновляет её позиция «пока не умею, но через несколько дней буду уметь». Когда Катя говорит так, не нужно бояться, что через несколько дней она будет уметь тяп-ляп. Она успеет изучить огромное количество информации, попрактиковаться и стать виртуозом.

Мне даже кажется, что она умеет абсолютно всё. Ей просто нужна пара дней, чтобы откопать в себе нужное умение.

Ещё одна удивительная черта – это умение смотреть «над». Приехав ко мне в первый раз, она спросила, почему же я не издаю свою книгу сказок. Я принялась придумывать причины – потому что не понимаю процесс, некому верстать, создавать дизайн, собирать концепцию, да и средств нет… Через полтора месяца был объявлен сбор денег, и хотя процесс оказался гораздо сложнее и дольше, чем думала я, окрылённая подаренным Катей всемогуществом, книга действительно увидела свет.

Настоящий ответ на вопрос «Почему?» звучал так: потому что я не верю, что это сейчас возможно, и никто не верит. Я мечтала издать книгу; Женя хотел сделать мне подарок на день рождения, заказав книжку с моими сказками маленьким тиражом «для своих». Но на самом деле нужно было не мечтать, а делать – и тогда маленького тиража оказалось недостаточно. Мы заказали 500 экземпляров, а год спустя у меня на руках остался только брак.

Распродать тираж в 500 книг за год – не так-то много? Наверное. Но мы не рекламировали его, не продавали в книжных магазинах – во-первых, не умели, а во-вторых, в этом просто не было нужды.

Благодаря Катиной, может, немного наивной вере в меня я получила крылья. И какой бы прекрасной ни была эта история, она – только один из примеров того, как удивительно этот человек влияет на мир вокруг.

Провожая её на вокзале, я зашла в поезд и села. Мы держались за руки, обнимались и, наверное, плакали; несколько дней назад я встречала на Ярославском знакомую, а теперь отпускала один из центров своей Вселенной. Отчаянно хотелось притвориться, что у меня есть билет, и когда проводники призывали провожающих покинуть вагон, я пропустила их крики мимо ушей. Наверное, тот вагон я так и не покинула, частью себя доехав до Перми вместе с Катей.

А самое смешное – я не разобралась тогда в своих чувствах. И, снова оказавшись в сутках пути друг от друга, мы почти не общались – по моей вине. Мне было очень приятно и интересно с ней, но тогда казалось, что нет необходимости в общении; впрочем, у меня тогда вообще толком не было этой «необходимости» (на самом деле: желания и осознания важности).

Через полгода мы ехали в трамвае от Бауманской, сидя на колёсном горбе между сидениями, снова держась за руки – в тот день я писала Кате шуточные стихи:

Знаешь, Катя, я теперь знаю, что значит слово «боль».

Это когда в туалете веганского кафе

Ты открываешь бутылку с надписью «корвалол»,

И этиловый спирт

на твоей

губе.

Единственное собственное стихотворение, которое я знаю наизусть.

Творчество – может быть, только моё, но я верю, что творчество вообще – держится на людях – главных героях жизни автора. В том, что сегодня представляет из себя мой проект «Ритм Фиолетовых Сердец», первым протагонистом стала Катя.

А теперь – о том же самом, но словами трёхлетней давности…

Нравишься

«Ты мне нравишься», – говорят стены
Одинокого апрельского города,
Мокрого, как упавшая в лужу кошка,
Дрожащая без надежды согреться.

«Ты мне нравишься», – уверяет город,
Полагая, что я могу его послушать,
Что я вижу хоть что-то за пределами
5,5 дюймов своего телефонного экрана.

«Ты мне нравишься», – шепчет ветер,
Заставляет самодовольно улыбаться,
Корчить прохожим странные рожи
И читать стихи шёпотом себе под нос.

«Ты мне нравишься», – смотрит вслед поезду,
На котором уезжают осколки сердца
Того глупого волшебника, который
Исписал этими словами абсолютно всё.

    27 мая 2017

21 мая 2017