Обрывки газет

Понедельник. Половина второго ночи. Я, ошибаясь в каждой второй букве, пишу этот текст, пытаюсь изобразить отчёт.

    Я люблю вас.
    Вы моя эйфория.
    Spasibo.

21 марта 2017

Вот так вот выходишь из дома прохладным июльским утром, а потом больше никогда не возвращаешься. Ибо тем вечером вместо тебя возвращается кто-то другой, обновлённый. Заново зачатый в мартапреле под свою первую Операцию Пластилин, заново выношенный бесконечным заучиванием и подъездным исполнением её песен, заново толкнувшийся на максидроме[7 - На этом фестивале я впервые услышала вживую Операцию Пластилин.], заново рождённый девятого июля на первом своём концерте ОП.

И со следующего утра начинается новая Жизнь. Жизнь, которая вымещает из памяти всё, что было до, иначе не хватит места. Жизнь, пишущаяся с большой буквы.

Ближайшие полгода Ты заново растёшь и воспитываешься под пристальным оком Прайда. Влюбляешься в новых людей, ощущаешь их, как собственную семью, иногда вписываешь или кормишь, взлетаешь уже в собственном творчестве благодаря попутному ветру, что в Них, начинаешь путешествовать по городам в поисках Своих и новых встреч со Своими.

И вот – что-то вроде завершающего этапа этого «зановоповзрослеть», когда вкладываешь хоть десятую часть от общего вклада в создание половины главных явлений зала, когда танцуешь до беспрестанного боя барабана в голове даже через несколько часов после окончания концерта, когда постоянно что-то куда-то несёшь, везёшь, кого-то выдёргиваешь и, не останавливаясь, Обнимаешь. Осталось разве что дважды перешагнуть черту совершеннолетия: в восемнадцать и «заново», когда доверят в руки первый фаер. Внутри себя я танцую от счастья быть частью Этого сумасшедшего и прекрасного Мира.

Операция Пластилин – для многих и многих людей это давно уже не просто музыка, не просто растасканные на цитаты, афиши и плакаты песни, не просто шесть лучших музыкантов на свете, не просто лучшая команда во главе с Тоней вокруг них. Для многих и многих Операция Пластилин – это синоним Любви. А ещё спасения, Жизни, воздуха, веры в завтра и в то, что можешь построить себя сам.

Однажды один очень мудрый и очень любимый человек сказал, что я ему нравлюсь – не в голове и не в теле, а в душе. И я не могу сказать того же об Операции Пластилин лишь потому, что год спустя они и есть моя душа.

Если вы ещё не слышали этого, включайте скорее. Если вы ещё не видели этого, то вы потеряли зря половину своей жизни, и осенью обязательно должны прийти на следующий концерт.

Вчера был не просто, вопреки всем нервам и косякам, самый лучший день. Вчера был какой-то кульминационный момент целой Жизни. Я желаю своей любимой группе только Выше! и Вверх! и я знаю, что они добьются этого. Ведь то, что ты отдаёшь, вернётся вдвойне, а они отдают себя целиком, до дна, до последней капельки пота, последнего аккорда и последнего эйфорического крика залу, после которого сорвётся голос и кончится концерт.

Мы часто говорим, что мы не фанаты. Мы слушатели и слышатели, мы, с позволения сказать, даже немного друзья. Но если честно, называться фанатом ОП не кажется мне оскорбительным. Ибо если от кого и фанатеть, то только от этих фантастических людей, их фантастической самоотдачи и музыки. Попробуйте. И вы не сможете остановиться.

ОП давно уже не те… начинавшие семь лет назад в новой инкарнации музыканты. ОП – это мелодия тысяч душ со всех концов нашей необъятной родины. Очень хочется, чтобы состав группы, уезжая полным сил и энергии, а возвращаясь без всего этого, всё-таки не возвращался пустым. Ведь из каждого города Толя, Катя, Настя, Ваня, Сержа и Лёша увозят не только уставших себя и инструменты, но и безусловную любовь аудитории.

Всем тем, кто со мною здесь и сейчас.

Скучная жизнь

Мне нравится находиться в дороге. Я скучаю по этому состоянию спокойного, многочасового СОЗЕРЦАНИЯ. Я хочу доверять себя дороге больше, чем даже людям. Пусть я сижу дома, моё состояние – это постоянный поиск чего-то и себя.

    (с) дневник, 2016

Иногда собственная жизнь кажется мне жутко скучной. Не в сравнении с чьей-то, да и вообще не в сравнении – просто я порой могла бы жить в десятки раз быстрее, и, оглядываясь с высоты этой воображаемой скорости на реальную, я чувствую, что ползу.

Я, честно, не люблю сравнения, но удивительность собственной жизни познаю только тогда, когда мне на неё указывают другие. Байрон, Шелли и Кольридж были прекрасными поэтами, исторически относимыми к одному периоду и одной школе. О них читают общие лекции. Они были знакомы. Все трое черпали вдохновение в путешествиях, но тогда как Байрон был лордом, а Шелли – хоть и бедным, но баронетом, Кольридж – десятый сын девонского пастора. И пока первые отправлялись в путь на кораблях, дороги Кольриджа были проложены между книжных строк. Будь я завистливой, я бы жутко завидовала Кольриджу: как я ни люблю читать, книжных строк мне недостаточно.

В конце 2016 я влюбилась в музыканта. Всеми правдами и неправдами мне хотелось быть с ним рядом, и я придумывала самые разные способы делать это: брала у него интервью, мирила с группой, в которой он играл задолго до того, и даже сочинила тур. Сначала я свела его со знакомыми музыкантами в Рязани и Тамбове, и мы съездили в эти города. Потому у меня появилась идея фикс – добраться до Перми, и мы набили точек на пути к этой цели. Тур состоялся в мои школьные каникулы, был не особо удачным (хотя в Перми я стояла на входе, ставила печати «оплачено», и туда действительно пришло много народу, а в Кирове, где вход был бесплатным, собрался целый зал).

Самое главное – в Перми моя подруга Катя Дроздова, к которой я так стремилась попасть, познакомила меня со своим другом Владом, а он – со своей подругой Катей. Той самой Катей, что через месяц стояла у меня на кухне (это было её первое путешествие) и убеждала издать книжку, на мои протесты в духе «а кто её верстать будет…» отвечая: «Я! Я научусь!» Той самой Катей, которая вдохновляет меня изо дня в день, умеет и нежно утешить, и решительно пнуть работать. Той самой Катей, которой покупают билеты в Москву, желая сделать мне сюрприз: завязав глаза, вложить в мою ладонь её ладонь, а потом вызвать нам общее такси до дома.

За ту неделю я успела побывать на концертах в четырёх городах. Всю дорогу было очень холодно, чем дальше – тем хуже; тем временем я ходила в катастрофически драных джинсах на капроновые колготки и рубашке на футболку. Для сравнения, сейчас я не то что в –30° в таком виде не выйду, даже в –5°. Во Владимире мы жались по магазинчикам и ночевали в самой дешёвой стрёмной съёмной квартире. У меня бзик на чистоте, мне страшно было принимать ванну, которую неизвестно-кто-неизвестно-когда, и Тоби положил на дно свою футболку и надел на меня свои носки. Хорошо, что ни один из нас тогда не знал, что ткань не спасает от грибка ногтей, или чего я там боялась.

В Нижнем Новгороде мы ночевали два часа в закрытом Макдональдсе на вокзале (вокруг кипела уборка, но нам разрешили остаться) и шесть – в сидячке очень красивого нового поезда. Настолько красивого и нового, что даже в туалетах там не пахло и было чисто, как в хорошем отеле. Концерт давали в единственном в России храме макаронного монстра – бога пастафарианцев. Меня забавлял местный жаргон и географические названия: «Я на свободе, еду на стрелку». А ещё было очень здорово кататься на фуникулёре из Нижнего в Бар, и я никак не могла поверить, что эти подвесные фургончики для кого-то – часть ежедневного пути на работу. (Три года спустя я увидела самолёт-маршрутку на Алтае).

В Кирове у Тоби был друг, который занимался покупкой квартир в строящихся домах, их отделкой и перепродажей. У него как раз была готовая квартира: нам притащили надувной матрас, бельё и два стула. Чтобы сварить себе пюрешку доширак, пришлось купить в ближайшем супермаркете кипятильник (и пакет батончиков рот-фронт – последнее, на что у нас оставались деньги). А ванна была вся в строительной грязи, но я это обнаружила, когда уже туда залезла, а Тоби и его рюкзак со всеми футболками были в магазине.

На самом деле Киров был хорош. Например, мы почему-то без денег до вечера гуляли, ели и даже катались на колесе обозрения – за красивые глаза в ворохе заснеженных ресниц, наверное. А вечером Тоби не только заплатили гонорар в пять тысяч, но и сообщили, что нас будут кормить. В итоге мы сидели с шеф-поваром ресторана и обсуждали нюансы приготовления салата «Цезарь» в монастырях Черногории[8 - Замените салат «Айсберг» на квашенную капусту, черри – на вяленые томаты, вместо пармезана потрите самый дешёвый сыр, который обычно плавят на тостах, в качестве жареной курочки используйте вот ту странную из столовских бутербродов, которая на вкус как плохая ветчина, заправьте всё это майонезом вместо уксуса и украсьте хлебушком крупными кусками – сушить до сухарей вовсе не стоит. Возможно, вам нравится «Цезарь» с перепелиным яйцом? Положите куриное. Целиком, резать не надо. То, что у вас получится, будет немного вкуснее, чем «Цезарь» из столовой монастыря в Черногории.]. Есть было неловко, потому что на самом деле концерт вышел убыточным: собравшаяся аудитория школьников не отбила бар, потому что заказывала в лучшем случае чай, а потом засидевшиеся гости прожгли кальяном диван.

Следующая ночь прошла в поезде до Перми. Утром я набрала в термос какого-то дикого на вкус кипятка: казалось, что он настаивался на мышиных трупах. Я сидела с соответствующим вкусу лицом в поезде и пыталась пить это, когда нам объявили, что мы доехали. И на вокзале оказалась Катя – моя Катя, с которой я переписывалась ежедневно уже несколько лет. В Перми мы ходили на конфетную фабрику, пили восхитительный ореховый какао, ночевали с Владовой кошкой-инопланетянкой и ели борщ его мамы. Я впервые увидела знаменитую планировку, когда между кухней и ванной окно, и пробовала легендарную местную шаурму ростом почти с меня.

На обратной дороге я сутки решала пробники ЕГЭ по математике и ни разу не ела, а потом мы не могли выйти из поезда и попасть на вокзал, потому что утром в Питере взорвали метро, и мы – мальчик с гитарой и девочка с рюкзаком – выглядели, по мнению охраны, как заправские террористы.

Это всего лишь неделя весенних каникул в десятом классе, пока одни мои одноклассники нежились на пляжах, а другие сидели дома. Никто из них не мог поверить в это приключение – только Макар, просто потому, что он был моим главным боевым товарищем по болтовне на уроках и чёрному юмору и знал, что я не вру. Но даже тогда мне казалось, что я жуть как скучно живу.

А если бы я хотела вывести из этой истории мораль, она была бы такова: скучать можно и перед телевизором дома, и перед окном скорого поезда, за которым стоит на речной воде Церковь Покрова на Нерли, столь любимая составителями тестов по истории. Но между этими двумя местами для скуки есть огромная разница, и вряд ли я когда-нибудь выберу дом.

4 апреля 2017

Около года и семи месяцев назад я в очередной раз познакомилась с Человеком, живущим за тридевять земель – в Перми. Встреча казалась мне невозможной, ведь я ни разу не выезжала по России дальше, чем до Петербурга.

Год спустя карта моих передвижений всё ещё не выходила за пределы центральной России, да и тут была ничтожно маленькой. Зыбкая надежда на встречу, ради которой нужно ехать на поезде сутки, таяла на глазах.

Но ещё через некоторое время в моей жизни откуда ни возьмись появился Антон (ТОБИ). Он оказался настолько приятным и внутренне близким мне человеком, что ни разу ни у меня, ни даже у моих родителей не возникло сомнений в том, что я могу на него положиться. И, начав с маленького – соседней Рязани – мы с ним потихоньку стали планировать тур. Я могла предположить Тамбов, могла даже представить, что мы доедем до Саратова, но это было пределом.

А потом, пока ещё даже не верилось, что это не просто мечта, Антон прислал мне билеты Владимир-Нижний-Киров-Пермь. До последнего я не могла начать собираться, планировать, и в итоге рюкзак заполнился необходимым только утром перед выездом, а еда в дорогу была куплена и вовсе по пути на вокзал.

Колючий, но прекрасный Владимир, ветреный, но очень весёлый Нижний Новгород, холодный, но невероятно приветливый Киров – и я уже смотрю в узкое окно верхней боковушки до Перми. Просыпаюсь в ужасе, что мы могли проехать свою станцию. Падаю с верхней полки на спящего Антона, чем его и бужу. Выглядываю в окно поезда Своего Человека. Душу в объятиях.

Даже сейчас, на следующий день после возвращения, всё это не кажется мне полностью реальным. Смешной Ё-бар, где музыкантов заставляют выступать в сменке, как школьников, трёхэтажный иконостас и ангелы с поросячьими рожицами, пермские конфеты со сгущёнкой, ореховый какао, уши и медведь, постоянная фотокорреспонденция друзьям Антона, вкуснющий ночной плов – всё это стало возможным благодаря моей чудесной Кате и её не менее чудесным друзьям. Спасибо ей и этой поездке за то, что я познакомилась с Владом и – удивительно, но так, кажется, зовут всех моих знакомых девушек в Перми – Катей[9 - Осенью 2018 выяснилось, что у меня также могут быть пермские подруги по имени Лена.].

Эти люди и события сделали мои выходные одними из лучших в жизни. Тяжёлый рабочий вдох перед следующими выходными, которые, увы, последние в этом туре. Но я очень надеюсь, что в скором времени мы с Антоном снова начнём заполнять собой пустоты на пути следования бесконечных электричек и поездов.

И никогда не нажимать на стопкран.

На грани сознания
Я шепчу строчки,
Которые когда-нибудь станут стихами,
Но не моими.
Я не умею.

Тишина разрушается,
Разбивается,
Дребезжит,
Моё время дрожит, трепещет, просит
Признаться тебе в любви.

Я не умею –
Стоит начать с этого.
Я уже несколько лет отчаянно боюсь
Омерзительного:
«Ты слишком маленькая».

Я чувствую себя чьим-то флешбеком.
Здравствуй, с добрым утром.
Проходи.