Королева мегаполиса

А уж ангелы там или черти

Мы узнаем, как только подохнем,

Перед этим ослепнем, оглохнем

Пообвиснут и сиськи и члены,

Так что тише, друзья, меньше пены…

Всю дорогу в автобусе, увозящем меня к голоду, я плакала, уткнувшись носом в холодное и чуточку оттаявшее от моего дыхания окно…

А потом вдруг взяла и поехала туда, в те места, где мы гуляли тогда с Богданом.

Я надеялась хотя бы там уцепиться за какую-нибудь радость, за какой-нибудь смысл. Я даже нашла то самое кафе, где мы с ним сидели. И то самое место, где мы с ним расстались.

Почему, почему я не последовал совету мудрой Агаты Кристи… Сказала же она таким вот дурам, как я: «Никогда не возвращайтесь туда, где вы были счастливы, если хотите, чтобы все пережитое там оставалось живым в вашей памяти».

Это было сущей правдой, потому как после этого моего похода мне стало совсем невмоготу.

А тогда, в тот мой поход по метам трудовой и боевой славы, шел снег, медленно опускался, кружился в воздухе, покрывая землю белым пуховым одеялом. Снежинки тихо-тихо падали ко мне на плечи, на башку мою пустую, на глаза зареванные… на самое сердце…

Я шла, шла, а потом взяла и упала в глубокий сугроб.

«Ах, как хорошо лежать в снегу… – думала я, раскинув руки и глядя на серые облака, – надеюсь, что я все-таки не проживу долго, лежа на таком холоде. Но хотя и холодно, однако это все же хорошо, потому как лед у меня внутри, в сердце, еще студенее…»

Но потом мне вдруг стало жалко себя и захотелось все-таки проводить Старый год и встретить Новый: вдруг да и будет что-то в этом Новом году…

Поэтому я вылезла из сугроба и потащилась к себе домой, в свою одинокую берлогу, где меня не ждал никто, даже кот…

Иду по городу, украшенному к празднику всякими новогодними вывесками и прочими штучками-дрючками и вдруг чувствую, что нестерпимо хочу живую елку! Именно живую, а не ту, искусственную, что у меня дома где-то валяется, хочу, чтобы пахло от нее по всему дому хвоей и чтобы водичку ей подливать и иголочки осыпавшиеся потихоньку мести.

Но как назло продажи елок нигде не наблюдалось.

Тогда я решила на худой конец просто раздобыть где-нибудь елочную лапку. И тут вижу – вдалеке у светящейся витрины стоит женщина с большой сумкой и продает прохожим эти самые елочные лапки-ветки. Но пока я до нее дошла, она как раз продала последнюю.

Ну, почему, почему, все самое нужное кончается прямо предо мной! Нет бы все закончилось на мне, так нет же – все последнее забирает как раз тот, кто был последним перед моим носом. Ну, когда же, когда все сдвинется ровно на одного человека назад, то есть ко мне?!..

А потом подползли последние часы до наступления Нового года.

Я сидела дома в кресле и думала: все-таки в искусственной новогодней елке есть что-то общее с резиновой женщиной… а еще на ёлке горят поминальные свечи… мы уже не празднуем Новый год – мы празднуем, что выжили в старом.

А еще я подумала, что вот опять наступает год имени какой-то очередной скотины… а так хочется зажить по-человечески… и праздновать все эти народные праздники: католическое Рождество, Новый год, православное Рождество, старый Новый год, Новый год по восточному календарю… вон, за окном скоро все будут смеяться, что-то кричать и взрывать эти свои хлопушки, фейерверки и петарды… все, но только не я…

Настроение было совсем не праздничное, но я все-таки решила: пусть следующий год будет начат с чистой страницы, пусть будет такое ощущение, словно я заново родилась, а в голове появятся совершенно новые мысли…

Решив так, я собрала все старое барахло, какое сумела выгрести, и выбросила его на помойку.

Потом шла домой, вздрагивая по дороге от пока еще редких взрывов и бормоча: «Ах, чтоб вам!»

Дома я налила себе большой фужер водки вместо шампанского, выпила половину.

Сижу слегка хмельная и думаю: «Почему надо что-то праздновать? Почему нельзя просто спать, как в любую ночь? Почему надо слушать куранты в телевизоре? Почему надо бежать на улицу, смотреть в небо: а вдруг среди домов и деревьев опять что-то грохнет и вспыхнет? Почему нельзя жить один день… просто жить..? Кто придумал праздники…? Зачем?».

Потом включила телевизор. Но там была одна и та же попса по всем каналам. Глядела на все это однообразное телевизионное зрелище и думала: нет, нашу попсу нужно классифицировать как оружие массового поражения! Как же надоело сочетание голубого с серым! Такое впечатление, что те россияне, кто, увы, не умеют ни читать, ни писать – вынуждены зарабатывать на хлеб сочинением песен. Да и основной жизненный принцип нашей попсы чудо как хорош – если нечего сказать людям, то нужно им спеть. Вот у меня тоже нет голоса, может быть, мне тоже стать знаменитой певицей? Правда, чтобы стать ею, мало быть безголосой, надо еще иметь подходящий и весьма вертлявый зад, да титьки хотя бы третьего размера… эх, да где это все взять-то!

«Что-то я разворчалась, – подумала я. – Наверное, из-за того, что больше делать нечего. Спать невозможно – петарды за окном мешают, да и не с кем… вот и выливаю свой яд…».

Поэтому вскоре я телек выключила, допила оставшуюся в фужере водку, поклевала какой-то безвкусно снеди…

Ни одного звонка, ни одного поздравления. Да и от кого мне их ждать – обо мне все позабыли, даже если и знал кто о моем существовании.

Хотела расплакаться, а потом передумала. Стала уговаривать себя, что я лучше всех, что я самая правильная. И тут почувствовала, что эта моя правильность раздражает меня до чертиков. Что из того, что я никогда не напивалась до такого состояния, когда совершают поступки, о которых в последствии жалеют? Что хорошего в том, что, не смотря на свою безалаберность, я стараюсь никогда не опаздывать на встречи, никого не подвести ни в чем?

Легла на диван без кота, закрыла глаза и решила спать, невзирая на грохот взрывов петард за окном. Но заснуть, конечно же, не смогла.

Открыла глаза, а вокруг все та же комната. Все те же надоевшие обои, все та же старая мебель.

Да и что толку спать? Он не придет ко мне во сне, не прижмет меня к своему телу, не скажет, что я ему нужна. Такое может произойти только в моем воспаленном воображении.

И тут мне вдруг захотелось перестать быть тошнотворно правильной, перестать быть ходячей добродетелью.

И я напилась.

Первый раз в жизни.

В одиночку и до чертиков.

Напрочь разрушив миф о себе как о тургеневской барышне.

И не помню как провалилась в тяжкий сон…

Проснулась я ближе к вечеру следующего дня от неприятного ощущения во рту от того, что пыталась поцеловаться со своей подушкой…

Проснулась с одним-единственным высокоинтеллектуальным желанием: очень хочется пить после вчерашнего. Подняла себя невероятным усилием воли, попыталась найти это чертов включатель, но у меня ни хрена не получилось. Ладно. Стала шарить на ощупь: но под ногами пол закружился – чуть не грохнулась, но все-таки устояла на ногах и потащилась топтать земной шар в поисках воды. Кое-как все-таки добралась до кухни. Пока шла, думала: «Это так бухают мои шаги или что?»

Только поднесла стакан к губам, как меня чуть не стошнило прямо на месте – такой был противный вкус у воды. Подумала: «Нет, это точно не вода. Жидкость какая-то в кране, но только не вода. Разве такой вкус у воды бывает?»

И только выпила воду – все наружу. Еле до раковины добежала. Потом опустилась обессиленная на пол и подумала, что все-таки лучше водку заедать манной кашей – она выходит легче, а еще лучше винегретом – он красивее… От этих мыслей стало смешно… Так и заснула там, на кухне, прямо на полу.

В общем, очень интеллектуально провела первый день очередного года…

На следующий день утром глаза разлепила, потащилась к кровати, бухнулась в нее и подивилась – какая вокруг тишина: ни собак, ни гудков машин, ни воплей забулдыг и всей этой веселой ночной молодежи. Прямо-таки кладбищенское мертвое беззвучие… Так было тихо, что мне казалось, что все звуки вместе с пылью просто осели на мебели и полу.

Но тишина не долго продолжалась – вскорости услышала, как соседи сверху ритмично стали скрипеть пружинами кровати и ритмично долбить по потолку. Счастливые, регулярной половой жизнью живут по утрам – бодрости набираются… – подумалось мне.

Но подумалось как-то вяло, без зависти…

День, наконец, наступил. Серое небо, серое существование, серое всё. Уткнулась в мокрую от слез подушку, не в силах забыть, что когда-то все было таким цветным… пусть не долго, пусть только миг, но было же…