Оценить:
 Рейтинг: 4.6

Туча

Год написания книги
1987
<< 1 ... 4 5 6 7 8 9 10 11 12 >>
На страницу:
8 из 12
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

– Не знаю, – говорит Нурланн сердито. – Это и не хорошо и не плохо. Это либо возможно, либо невозможно. Нелепо ставить отметки социологическим законам. Хорош или плох второй закон Ньютона? Квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов – это хорошо или плохо?

– Наверное, я неправильно выразился, – вежливо отвечает Циприан. – Я хотел спросить: нравится ли вам лично такое состояние общества? Или вот вопрос еще более общий: какое состояние общества представляется лично вам наиболее приемлемым?

– Боюсь, я разочарую вас, – высокомерно произносит Нурланн. – Меня лично вполне устраивает нынешнее состояние общества.

Смуглая девочка яростно говорит:

– Конечно, ведь вас устраивает, что можно схватить человека, сунуть его в каменный мешок и вытягивать из него все, пока он не умрет!

Нурланн пожимает плечами.

– Ну, это никому не может нравиться. Я понимаю, вы молоды, вам хочется разрушить старый мир и на его костях построить новый. Однако имейте в виду, это очень старая идея, и пока она еще ни разу не привела к желаемым результатам. То самое, что в старом мире вызывает особенное желание беспощадно разрушить, – например, тайная полиция, – особенно легко приспосабливается к разрушению, жестокости, беспощадности, становится необходимым и непременно сохраняется, делается хозяином в новом мире и в конечном счете убивает смелых разрушителей.

– Боюсь, вы нас неправильно понимаете, господин профессор, – возражает Миккель. – Мы вовсе не собираемся разрушать старый мир. Мы собираемся строить новый. Только строить! Ничего не разрушать, только строить.

– За чей счет? – насмешливо спрашивает Нурланн.

– Этот вопрос не имеет смысла для нас. За счет травы, за счет облаков, за счет текучей воды… за счет звезд.

– В точности как все, кто был до вас, – говорит Нурланн.

– Нет, потому что они вытаптывали траву, рассеивали облака, останавливали воду… Вы меня поняли буквально, а это лишь аллегория.

– Ну что ж, валяйте, стройте, – говорит Нурланн. – Не забывайте только, что старые миры не любят, когда кто-то строит новые. Они сопротивляются. Они норовят помешать.

– Нынешний старый мир, – загадочно произносит Циприан, – нам мешать не станет. Ему, видите ли, не до нас. Прежняя история прекратила течение свое, не надо на нее ссылаться.

– Что ж, тем лучше, – говорит утомленно Нурланн. – Очень рад, что у вас все так удачно складывается. А сейчас я хотел бы уточнить относительно прогресса…

Но Миккель прерывает его:

– Видите ли, господин профессор, я не думаю, чтобы это было нужно. Мы уже составили представление. Мы хотели познакомиться с современным крупным ученым, и мы познакомились. Теперь мы знаем больше, чем знали до встречи с вами. Спасибо.

Раздается гомон: «Спасибо… Спасибо, господин Нурланн…», зал понемногу пустеет, а Нурланн стоит на кафедре, стиснув ее края изо всех сил, и чувствует себя болваном, и знает, что красен и что вид являет собой растерянный и жалкий.

Проспект между триумфальной аркой и черной стеной Тучи пуст. На тротуарах и на мостовой огромное количество брошенных зонтиков – это все, что осталось от эвакуированных. Три «корсара» в боевой готовности выстроены шеренгой под аркой, пространство вокруг арки оцеплено солдатами в плащ-накидках, а за оцеплением волнуются толпы Агнцев Страшного Суда в клетчатых балахонах.

Дождь не очень сильный, и с вершины триумфальной арки черная стена Тучи видна вполне отчетливо.

На часах без двух минут шесть.

Нурланн смотрит на Тучу в бинокль. Ассистент застыл на корточках у приборов. В нескольких шагах от него стоит, расставив ноги и перекатываясь с носка на пятку, командир дивизиона. Рядом с ним радист с микрофоном у рта.

– Синхронизации хорошей не получится, – с улыбочкой сообщает ассистент.

– Это несущественно, – отзывается Нурланн сквозь зубы.

– Готовность шестьдесят, – бросает командир дивизиона.

– Готовность пятьдесят девять, – бормочет в микрофон радист.

В этот момент Нурланн вдруг обнаруживает в поле зрения бинокля две человеческие фигурки.

– Что за черт! – говорит он громко. – Там люди!

– Где? – Командир дивизиона утыкается лицом в нарамник стереоприцела.

– Это дети, – говорит Нурланн сердито. – Отмените стрельбу.

В поле зрения его бинокля отчетливо видны двое ребят, голоногих и голоруких, они идут к Туче, причем один оживленно размахивает руками, словно что-то рассказывает.

– Где вы кого видите? – рявкает командир.

– Да вон же, у самой Тучи, посередине проспекта!

– Нет там никого! Пусто!

– Никого нет, профессор, – подтверждает ассистент.

Нурланн дико глядит на него, потом на командира.

– Отменить стрельбу! – хрипло кричит он и бросается к лестнице. Это железная винтовая лестница в одной из опор арки, в мрачном каменном колодце с осклизлыми стенами. Нурланн сыплется вниз по ступенькам, судорожно хватаясь то за ржавые перила, то за сырые плиты стен. Сверху, наклонившись в колодец, командир дивизиона орет ему вслед:

– Еще чего – отменить! Надрался, понимаешь, до чертиков и еще командует…

Нурланн бросается в лимузин, машина с диким ревом устремляется в пустой каньон проспекта, расшвыривая зонтики. Он уже простым глазом видит двух подростков на фоне черной стены, и тут…

Багровым светом озаряются стены домов, и над самой крышей лимузина, над самой головой Нурланна с раздирающим скрежетом и воем проносятся к черной стене огненные шары ракетных снарядов. Нурланн инстинктивно бьет по тормозам, машину несколько раз поворачивает по мокрому асфальту, и, когда Нурланн на дрожащих ногах выбирается из-за руля, он видит впереди, насколько хватает глаз, абсолютно пустой, абсолютно сухой, слегка дымящийся проспект, и нет больше ни черной стены, ни детей.

Шепча молитву, Нурланн долго смотрит на то место, где только что были дети, а тем временем, прямо у него на глазах, справа, слева, сверху, словно беззвучная черная лавина, заливает открывшуюся прореху черная стена. В этот момент он окончательно приходит в себя. Лавина звуков обрушивается на него: ужасные вопли, свист, звон разлетающихся стекол, выстрел, другой… Он оборачивается.

На позиции «корсаров» медленно кипит людская каша – Агнцы Страшного Суда, прорвав оцепление, лезут на «корсары», ломая все, что им под силу…

– Никого там не было! – гремит Брун. Он стоит посередине номера Нурланна, засунув руки за брючный ремень, а Нурланн, обхватив голову руками, скрючился в кресле. – Это мираж! Галлюцинация! Она обморочила тебя, она же морочит людей, это все знают.

– Зачем? – спрашивает Нурланн, не поднимая головы.

– Откуда я знаю – зачем? Мы здесь полгода бьемся как рыба об лед и ничего не узнали. Не хотела, чтобы ты в нее палил, вот и обморочила.

– Господи, – вздыхает Нурланн. – Взрослый же человек…

Он берет бутылку и разливает по стаканам.

– Да, взрослый! – рявкает Брун. – А вот ты – младенец. Со своим детским лепетом про аэрозольные образования… Младенец ты, девятнадцатый век ты, Вольтер—Монтескье, рационалист безмозглый!

Брун опрокидывает свой стакан, подтаскивает кресло и садится напротив Нурланна.

– Слушай, – говорит он. – Ты же сегодня был в гимназии. Ты видел здешних детей. Ты где-нибудь когда-нибудь еще видел таких детей?
<< 1 ... 4 5 6 7 8 9 10 11 12 >>
На страницу:
8 из 12