Оглянулся… Под горою
Избы прячутся в траву…
Как я мог назвать дырою
То, что родиной зову?
Свет прорезал тьму ночную.
Лёг под ноги крест окна…
Дом кричит в трубу печную,
Где ветёлочка одна.
Осени поздней усталость
Доброе что-то случится.
Недоброе – перегорит.
Вечер осенний лучистый
Над родиной малой стоит.
Русским народом любима
За тонкую стать и красу,
Вышла к дороге рябина,
Кисти, держа навису.
С лета ещё наливалась,
Только теперь пролилась
Ягоды спелая малость —
Самая, самая сласть.
Водонапорная башня.
Комплекс колхозный вдали…
Кормилица чёрная пашня,
Милость родимой земли.
Осени поздней усталость.
Листьев осыпанных тлен…
За милость земли и за сладость,
Что предложу я взамен?
Дом
Моя изба. Родительский мой дом,
Да обойдёт тебя моё забвенье!
В конце села за высохшим плетнём
Покой души – моё отдохновенье.
Ты обветшал.
Ты в землю врос корнями.
Уютен мир твой, сумрачен и тих.
Течёт в траву затейливый орнамент
Померкнувших наличников твоих.
Сквозит чердак, набитый воробьями.
Там крепкий дух обкошенных полей…
Твои бы стены оклеил рублями
Заместо старых выцветших шпалер.
Сидит хозяин, хмур и нелюдим,
Под поздним солнцем на завальне горбясь.
Жестока осень! Всё короче дни.
Зову отца, а он не хочет в город.
Впотьмах пошарю в ледяном закуте,
Печь разожгу – дрова мои сухи,
И ты трубою красною закуришь,
Попыхивая в сумерках глухих.
В сей поздний час, висок ладонью стиснув,
Смотрю, как пламя мечется, маня,
Как будто жизнь вся не имела смысла
Без этой вот минуты у огня…
Встреча с другом
Коньячок армянского разлива,
В горнице просторно и светло…
Наливай, мой друг, неторопливо
В золотое тонкое стекло.
Будем пить за лёгкую удачу.
Отдадимся песне и гульбе…
Что ты? Что ты, милый? Я не плачу.
Я смеюсь и радуюсь судьбе.
Наше детство за окном маячит,
За собой таинственно маня…
Я свиданье девочке назначу —
Не узнает женщина меня.
Из детства
Во временах теперь далёких
Был мир расколот пополам,
Когда война гасила окна
И шарил ужас по тылам,
И смерть косой махать устала…
Леса горели и поля.
Родился я.
Земля стонала.
И было ей не до меня.
Но вот, со смертью по соседству,