По следам собаки

И Серегин пояснил как по – писаному, рассказал душещипательную историю о том, как четыре дня назад гулял он по городу. На работу ему не надо было идти, в виду того, что он пока еще не нашел в городе вакансии, достойной его знаниям и талантам. А тут собака на встречу бежит. Испуганная, от прохожих шарахается, рычит, видно, что вся на нервах, еще немного и кидаться начнет.

Серегин, добрый самаритянин, обладая опытом общения с собаками, так как срочную службу проходил в пограничных войсках в должности кинолога, решил спасти пса. С риском для здоровья поймал его и изолировал в безопасном месте. Разбираясь в породах и клеймении, понял, что пес дорогой и решил найти хозяев. Четыре долгих дня кормил за свой счет несчастное животное и неустанно, просто с ног сбился, искал владельцев пса.

Но тут вмешался злой рок в лице милиции, и его незаконно задержали, обвинили невесть в чём, чем он оскорблен до глубины своей кристальной души. Подумывает, не обратиться ли ему в суд за возмещением морального и материального вреда.

Тут адвокат подал голос. Мой клиент, дескать, потрясен и смущен, поэтому немного горячится. Мы с клиентом понимаем всю сложность работы милиции, не ошибается только тот, кто ничего не делает и так далее и тому подобное. Закончил тем, что если мы осознали всю глубину своей ошибки и готовы, извинившись перед господином Серегиным, его отпустить на свободу, от жалоб они откажутся.

Я к начальству, мол, так и так, похищенное при задержанном, изъято, имеем полное право задержать Серегина на сорок восемь часов, а там, глядишь, и версию его разобьем. Но куда там, не тебе рассказывать какое у нас начальство смелое, от собственной тени шарахается, а при упоминании Ешикеева, вообще, в штанишки описалось. Гони, кричат обоих вон, мы невиновного человека в тюрьму сажать не будем. Пришлось мне его отпустить.

– Послушай, а как адвокат узнал о задержании? – спросил я.

– Тут, как раз, ничего загадочного нет. Серегин успел вызов на сотовом телефоне нажать, видимо у них договоренность была, вызов, сброс, значит попался. Да это неважно все, слушай дальше. Меня, тогда такая злоба взяла, потели, искали и на тебе, по нулям. Ну, думаю я это так не оставлю, рассудил я следующим образом: денег на такого адвоката у него быть просто не может, значит есть богатенький сообщник, узнаем кто, будем думать, как нам с ним бороться. Снимаю двоих парней с работы и полностью нацеливаю на Серегина, чтобы, значит, следили за ним неусыпно, куда пошел, кто к нему пришел и, по возможности, фотографировали.

Адвокат с Серегиным только за порог отдела вышли, так сразу и распрощались: первый на своем «вольво» укатил, а второй прямым ходом в пивнушку. Долго он там свои нервы успокаивал, мы думали, ждет кого, нет, просто набрался, как поросенок и домой уже еле полз. Значит, приполз он домой, в подъезд вошел, парни мои за ним не пошли, где живет, знаем, зачем лишний раз светиться, сидят в машине, курят. После Серегина никто не входил и не выходил, все спокойно, а через час к подъезду скорая подъезжает, следом дежурка наша с прокурорскими, начальство, и начинается полный бедлам и хаос. Парни в подъезд, а там на площадке между первым и вторым этажами труп. Серегин собственной персоной с дыркой в черепе.

– Удар?

– Пуля!

– Нехило!

– А то. Ствол причем с глушителем, выстрела никто не слышал. Ждали его там. Пристрелили и через люк на крыше ушли, мои-то ребята секли: кто входит и выходит в подъезд, а что происходит в соседних, внимания не обращали. И это, практически, днем!

– Бред какой-то, из-за собаки такую кашу заварили, – высказал я сомнение.

– Я тоже ничего понять не могу, – согласился Андрей, – так «хвосты» рубят, когда на кону миллионы или жизнь, тут собака. Дорогая, конечно, но не настолько же!

– Может, дело не в собаке?

– Да уж, не в ней! Вот только в чем? У тебя есть предположения, во что мы вляпались?

– Пока нет, только нецензурная брать и потом: вляпался я, ты-то тут причем?

– Не знаю, причем или ни причем, но от дела меня отстранили без объяснения причин, может, в силу связи с криминалом в твоем лице или просто перестраховались.

– Да, приятного маловато. Я вот чего понять не могу: ясно, что отрабатывают всех, кто был хоть как-то связан с убитым в последние дни, но, ежу понятно, что я не убивал, почему следователь ведет себя так, будто уверен, что завтра отправит меня за решетку? Вызвал бы нормально да поговорил.

– Не знаю. Меня ИА вызывает, а там этот сидит. ИА говорит: «Вызывай нашего детективщика, вы же с ним дружки-товарищи. У господина следователя к нему вопросов накопилось». Я выйти хотел, а они чуть не хором: стоять, звони отсюда и чтоб без глупостей, если погоны не жмут.

– Вот даже как.

– Да.

Мы замолчали, докуривая уже по второй сигарете. Наконец, Андрей прервал затянувшуюся паузу:

– Сергей, тебе не страшно?

– Честно? Страшновато.

– И мне, а почему – понять не могу, – признался Андрей.

– Это потому что у тебя мозги есть. Умному человеку в нашей стране всегда страшно, но не стоит падать духом, разберемся.

– Ладно, разбирайся, если что, звони, я тоже, что узнаю – сообщу. Вместе вляпались, вместе и выпутываться надо.

– Хорошо.

Андрей ушел, а я, присев на лавочку, закурил очередную сигарету и стал думать о жизни в целом и о сложившейся ситуации в частности.

О жизни, в целом – получалось неплохо. Я – молодой пенсионер, с хорошим чувством юмора и неплохим пищеварением, не лишен скромности и сообразительности, а, значит, способен решать сложные жизненные проблемы. Докурив сигарету, бросил окурок в урну. Настроение заметно улучшилось. Если взять сложившуюся ситуацию в частности и рассмотреть ее: мне ничего серьезного инкриминировать не могут, да, неприятно, да, много будет пересудов и хлопот, но по логике вещей все закончится благополучно. Единственное, чего делать сейчас никак нельзя – это сидеть и ждать. Только инициатива, помноженная на трудолюбие, ценима небесами, нужно действовать.

Придя к такому выводу, я открыл зонтик и пошел к Ирме. Встреча не сулила ничего хорошего, но другого выхода я не видел, на данный момент она единственный, достоверный источник информации о покойном Серегине. Только нужно придумать повод для визита, иначе вылечу вон, ничего не успев узнать.

В подъезде пахло хлоркой и еще какой-то химией, никаких следов разыгравшейся трагедии я не обнаружил, лестницу и площадку отмыли на совесть. Подойдя к двери Ирминой квартиры, помялся немного в нерешительности, так как убедительного повода я придумать не смог, позвонил:

– Обалдеть! – было мне вместо: «Здравствуй, рада тебя видеть». – Не устаю тебе удивляться.

– Привет, и чем же я тебя так удивил? – миролюбиво спросил я, улыбаясь, но делая при этом шаг назад, на всякий случай, из чувства самосохранения.

– Тебе русским языком объяснили, вали отсюда, все в прошлом, а ты то ли глухой, то ли дурак!

– Я, дурак, – развеял я ее сомнения и потупил взгляд.

– Сама знаю, что не умный, зачем пришел?

– Поговорить.

– О чем? Мы уже по сто раз все друг другу сказали.

– Можно войти, а то соседи слушают.

– Плевать мне на соседей! – огрызнулась Ирма, ей и в самом деле всегда было до фонаря, что о ней говорят и думают окружающие.

– Я ненадолго, пожалуйста.

– Хорошо, – Ирма отошла в сторону.

Я прошел в прихожую и закрыл за собой дверь.

– Давай, быстро и коротко, мне некогда.

– Меня обвиняют в убийстве, – сказал я, если этот аргумент не подействует, ловить мне здесь нечего.

– Что? Тебя?! Постой, это, наверное, новый, лично тобой разработанный «гениальный» способ восстанавливать отношения с бывшими любовницами? – прищурилась Ирма.

– Нет, это правда.

– Тогда ответь мне на два вопроса, первый, кого же ты умудрился убить? И второй, причем тут я?