Мельников

– Что… то… не так? – пролепетала Маша, все еще упираясь в Родиона грудью.

– Спина… Так стрельнуло, я аж вздрогнул… У-уф… – Родион неловко изобразил гримасу боли, осторожным движением отодвинулся на безопасное расстояние и потер якобы больное место.

– Ой!.. – краска со щек разлилась по всему лицу девушки, затмив и без того робкие веснушки, – ты ведь только из больницы…

Маша вскочила с дивана, еле слышно залопотала что-то невнятное, прижав ладони к необъятной груди, а Родион в это время окончательно вернул себе ясность мысли. Он хотел было взять ее за руку:

– А ну… Нафиг. Еще понапридумывает чего-нибудь, а мне потом разгребать. – мысль пронеслась быстро, как по оптоволокну, подавшиеся было в сторону машиной ладони пальцы вернулись на исходную. Родион встал и еще раз аккуратно потер спину, – Машуль, да брось ты. Все нормально… Слушай, я сам виноват, мне в клинике сто раз говорили беречь спину, как выпишусь. Короче, забудь, пошли на кухню, попьем чаю, еще даже шести нет, посидим… – Родион говорил все увереннее, заранее зная, что прием сработает: Маша была девушкой слишком робкой, чтобы остаться хоть на минуту после такого фиаско. И в самом деле, в ответ она залопотала что-то еще более неразборчивое, – Родион различил только «прости», «извини» и «все конспекты я для тебя отксерила», торопливо натянула кроссовки, как попало завязав шнурки, нащупала в потемках задвижку, выскочила на площадку и с неловкой, но милой грацией понеслась вниз по лестнице. Родион ненадолго отдался во власть воображения, представляя, как подпрыгивают в это время ее девичьи богатства, но дожидаться хлопка подъездной двери не стал и закрыл задвижку. Постояв немного, глядя в пол и наматывая на указательный палец шнурок от трико, он принялся ходить туда-сюда по квартире, из комнаты в кухню и обратно, сутулясь и переваливаясь как медведь. На исходе восьмого круга голос в голове произнес:

– Простите, если я совершила ошибку. Дайте мне указания на случай возникновения подобных ситуаций!

Родион дурацки улыбнулся.

– Слушай, давай для начала ты будешь обращаться ко мне на «ты», а то я всю жизнь мечтал, чтоб со своим внутренним голосом на «вы», «спасибо», «пожалуйста». – он усмехнулся, – слушай, я сейчас допер, почему себя чувствую таким дурачком. Дошло! Она же слышала, когда мы с пацанами спорили: что самое неприятное в девушках? Я тогда по чесноку сказал, что запах изо рта. Она, наверное, на четыре раза зубы почистила и пачку жвачки отработала. Хах! И вообще… Запах… Ты не подумай про меня ничего такого… Но, слушай, от нее никогда цветами не пахло, студент-технарь как-никак – он саркастически улыбнулся, – а сейчас побрызгалась чем-то, кроссовки новые… да какие нафиг кроссовки, она лифчик не надела!.. – Родион остановился на кухне, возле чайника и с размаху щелкнул по кнопке, – Тьфу, блин, воды не налил! Короче, выбила меня Машка из колеи. Хэх… – он снова, теперь совсем натужно усмехнулся, – а ты ничего себе такого не накручивай, не… Это мне сейчас дико повезло, что все как надо получилось. Они ж такие – ее только чмокни, и все, приехали, – я твоя девушка, води в кино, корми рафаэллами… А, прикинь, я выпустил бы сейчас воробушка из клетки… У-у-у… Ну ты ведь всяко в курсе, что у меня давно с девчонками не было… Че с ней делать потом… А если бы залетела? П****ц, че. – он замолчал, пошевелил губами, будто добавив про себя еще пару крепких, и резко потряс бритой головой, отгоняя неприятное наваждение, – так и так получился бы некрасивый расклад. И обижать девчонку не хочется, это не ее косяк, что она… Не в моем вкусе. Ну, то есть это… Ну нету чувства. Не знаю, как сказать. Ну это, самое, оно, конечно, да… (Он изобразил руками грудь примерно шестого размера) Но не повод же… – Родион заканчивал мысль, наливая в чайник воду из-под крана. Телефон, который он непонятно когда сунул в карман трико, торжественно пропиликал пару аккордов, возвещавших свежую СМС-ку, – … да как есть скажу. Не вариант даже из-за таких бешеных сисек пытаться что-то изобразить, к ним же еще весь остальной человек прилагается, – он неглубоко и коротко вздохнул, – один мой кент это давно раскусил и заказывает себе по телефону сиськи, а насчет того, что идет с ними в комплекте, не сильно парится.

– Это и называется словом «любовь»?

Родион слушал размеренное закипание чайника, опершись локтями на стол, и вопрос застал его врасплох.

– Что?.. А, ты про Машку?.. Ну… Евгения… Женя… Слушай, ты ведь поймешь, если я буду называть тебя Женя или Жека, ну то есть… короче, без официоза, а то у нас тобой вроде как физическая близость на постоянной основе?

– Да, конечно, я идентифицирую любые производные моего имени!

– Ну, что, Жек, я тогда попробую объяснить. – к Родиону неожиданно вернулось внутреннее равновесие, – если вот так, по-честному… Не, это что-то новое. – он вынул чайный пакетик из пестрой коробочки, сиротливо стоящей на углу стола, бросил в кружку, залил кипятком доверху и, подобрав ноги под себя, разместился на жесткой и неудобной табуретке, – когда говоришь сам с собой, обычно что-то подтасовываешь, что-то допридумываешь оправдываешь сам себя, а у меня теперь так не выйдет. Мне это даже начинает нравиться. – глядя на пар, поднимающийся из кружки, он продолжил, – может быть и да. Еще в монтажке она на меня на парах так смотрела… Откуда она вообще в технаре на монтажном взялась?.. Когда нас всех в универ зачислили, и началась настоящая возня, с конспектами пару раз выручала. Было дело, пыталась что-то сказать, типа там давай после пар останемся, лабы вместе поделаем или спрашивала, на чем я домой поеду. В общем, в таком духе. Я ее каждый раз тактично отшивал, у меня голова тогда вообще в другую сторону смотрела. Да и сейчас, в принципе, туда же смотрит. – Родион тяжело вздохнул, – если сказал «а», скажу и «б». Как раз перед тем, как я поступил в технарь на первый курс, меня девушка бросила. – он несколько секунд помолчал, дергая кружку за ручку туда-сюда, но осторожно, дабы чай не рассердился и не плюнул в парня жгучей каплей. В голове приятно и вкрадчиво, почти ласково прозвучало: – Расскажешь мне о ней?

– Ну, во-первых, спасибо, что не на «вы». – Родион вышел из секундного оцепенения, – а про нее и рассказать особо нечего. Обычная такая, курносая, голубые глаза, блондинка. На год младше меня. Ее зовут Элеанора. Все подкалывали – типа вот, какая пара, у обоих редкие имена. – он улыбнулся, – я тогда слишком глубоко закопался, что ли. Все как-то сразу навалилось: переезд, новый город, другие люди вокруг. Мой пес умер. Его звали Смоки. Кличку придумали родители, отец хотел его Смокинг назвать, у него спина и все лапы были черные, а брюхо белое, как будто он носит смокинг, а мама сказала, что это слишком сложно выговаривать, пусть будет просто Смоки. – Родион оперся локтями на стол и скрестил руки, – я по нему до сих пор скучаю. – он взял кружку и осторожно попробовал чай языком, – пф, кипяток! – кружка вернулась на исходную, – я одно точно понял – в жизни багов больше, чем в любой компьютерной игре. Например, домашние животные живут намного меньше, чем их хозяева. – в кармане настойчиво пискнул телефон, – да запарил. – Родион с раздражением потыкал в тугие и неудобные кнопки и спрятал телефон обратно, – в общем, пока я здесь решал вопрос с поступлением, она ни разу не позвонила. Когда домой в поезде ехал, до меня дошло – что-то случилось. Позвонил раз десять – трубку не берет. На вокзале не встретила. Уже дома получил СМС-ку: «Прости, я от тебя ухожу, мне нужен сильный мужчина, давай останемся просто друзьями». У меня тогда так внутри защемило. Просидел весь вечер и всю ночь на скамейке у подъезда, шел дождь, а я все равно сидел. В голове пусто, и сердце тух-тух-тух, только чуть замедлится, вспоминаю это «давай останемся друзьями», и оно опять давай разгоняться. Просидел так до рассвета, а утром как будто просветление снизошло. С какого это перепугу я слабый? За нее по лицу и бил, и получал, когда нужно было с уроками помочь, сидел до часу ночи, делал за нее английский – она до сих пор, наверное, «have» от «has» не отличает. – Родион грустно хмыкнул, – а она мне конченую фразу из фильмов SMS-кой швыряет, а раз в лицо не сказала, значит стыдно этот бред в глаза сказать. На душе тогда было до краев паршиво. Просидел месяц за компом, немного очухался и решил не тянуть кота за яйца, взял у отца денег и поехал сюда искать квартиру. В сентябре Саня, мой одноклассник тоже сюда приехал учиться. Кстати, это от него СМС. От любителя грудастых. Или профи… Вот попробуй только вспомни его, и вот он. «Братан, когда повторим?» Мы с ним вчера чуток… погудели. – Родион чуть поморщился и махнул рукой, – короче, он рассказал, что Ленка встречается с каким-то десантником, типа, он тогда в мае демобилизовался, подкатил к ней, а она и не против! – Родион картинно развел руки в стороны и скорчил недоумевающую гримасу, – мне сразу сильно полегчало. Думаю – ну и норм, что сейчас сама отсеялась… – Родион подбирал подходящие слова, – мне ж тогда казалось, что все серьезно. Отучусь, буду работать, мы с ней поженимся. В общем, отпустило.

– Ты любил ее? – в голосе Евгении звучал искренний интерес.

– Почему ты снова спрашиваешь про любовь?..

Родион слегка недоумевал.

– Согласно информации, которой я располагаю, любовь – несомненно, первая в списке иррациональных факторов, определяющих поступки людей, поэтому я хотела бы знать как можно об этом чувстве в тебе».

Родион улыбался, рассматривая рубцы от ножа на столе. Доской он не пользовался.

– Я так тебе скажу. Сейчас если вспомню про нее, злюсь немного, даже не знаю, на нее или на себя, а больше ничего такого. Но в марте было дело: зашел в магазин купить пожрать, смотрю – вроде как Ленка стоит с тележкой, кофе выбирает, а, да, кстати, ее все Леной называли, я пытался звать Норой, но ей не нравилось. Короче, у меня сразу внутри похолодело, ноги стали как ватные, да вообще весь как ватный. Пока отдышался, она уже укатила тележку на кассу, я нахватал всякой хрени – сырки, шоколадки, даже хлеб не взял, подполз сзади в ту же очередь, сам не знаю, зачем, и тут вижу – она достает деньги из кошелька. А у Ленки на ладони с тыла родимое пятно, такое большое, коричневое. Хоба! А пятна-то и нету. Смелость как-то сразу вернулась, я вперед потянулся, ну, чтоб точно чекнуть, все свои сырки разронял нафиг. И конечно, никакая это не Ленка. Так, рандомная девчонка. Вот такие дела. – Родион хлопнул ладонями об колени и выпрямился на стуле. – так что, наверное …

Звонок снова нетерпеливо защебетал. Родион не хотел прерывать приятную беседу и, не желая отвлекаться ни на старшую по подъезду, ни на распространителей разного хлама, ни вообще на каких бы то ни было случайных людей, бесшумно как ниндзя подкрался к двери и посмотрел в глазок. Выражение лица быстро сменилось со шпионского на безразличное.

– Какая-то бабка. Не, я на паре, в кумаре, в ангаре, нет меня. – он вернулся на кухню, – я ответил на твой вопрос?

– Да.

– Тогда моя очередь. Я уже прочухал, что мне не клизму тетрисом поставили. Ты мне не дашь ни соскучиться, ни окочуриться, это я уже понял, а что еще ты умеешь?

Евгения ответила таинственно:

– Ну-у-у… Если Вы настаиваете…

– Стоп, мы же договорились перейти на…

Родион вздрогнул и онемел: напротив него за столом расположилась девушка, скорее даже девчушка лет девятнадцати, подперев головку ладонью. Пальчиками другой руки она перебирала прядь густых каштановых волос. Одета она была просто – в синие джинсы и белую футболку. Во взгляде ее темных, почти что черных огромных глаз, было что-то такое, что Родион не мог идентифицировать, но это «что-то» как будто держало на привязи и не давало отвести взгляд. Когда он все-таки пришел в себя и попытался открыть рот, девчушка его опередила:

– Нет, это снова не пранк, это – я. Точнее, графическая проекция меня. В твоей голове. Ты ведь сам попросил. Я выбрала образ на твой вкус. Протяни руку.

Евгения раскрыла свою аккуратную, будто кукольную, ладошку навстречу грубой родионовой, которую тот осторожно вытянул, и волшебство продолжилось самым неожиданным образом: его рука вместо того, чтобы ожидаемо скользнуть по воздуху, не встретив препятствий, вдруг ощутила приятное тепло нежных женских пальчиков. Родион вздрогнул и рефлекторно отдернул руку.

– Как ты это?.. И это ведь еще не все, да?

На лбу у него моментально выступил пот. Девчушка улыбнулась.

– Верно. Но я чувствую, что на сегодня хватит.

Образ исчез, как будто бы его и не было.

– Вот тебе и «экспериментальный датчик» … – Родион выдохнул, – фу-ух. Надо пройтись, тем более, есть повод… Мд-а-а… Чуть не спросил «ты со мной?» …

5. Розовый гонщик

– …Слушай, раз ты теперь там, – Родион осторожно постучал себя указательным пальцем по виску, – давай что ли…пообщаемся. У меня все мысль одна в голове крутится, а я не ТП и не жопа ванильная, ну ты понимаешь, чтобы это в статусы там писать…

– Для этого я и здесь! – голос Евгении прозвенел с готовностью, Родион потер кончик носа и слегка поежился.

– Вот че это за лето?.. Но я про другое. Только ты не смейся.

– И не подумаю.

– Так вот, я раньше не замечал, а со временем, начал обращать внимание, – он снова потер нос, – вот, смотри, – автобус. – к остановке неспеша, разгоняя ленивые волны грязной воды, причаливал «четвертый», – я когда сюда только приехал, как на него смотрел? Ну, даже не на него, а вообще на какой-нибудь автобус. Вот, пялюсь на него и думаю: большой, желтый, с четвертым номером, как буханка по форме, только с острыми углами, с прямоугольными фарами, весь такой современный, не то, что у нас в Реченске, хотя ты итак это знаешь, да? – не дожидаясь ответа, он продолжил, – так вот, а сейчас на него разок глянул, а в голове уже на автомате – четверка, вечно забитый, едет медленно, на площади Революции стоит и набирается двадцать минут. Набираст, короче. Это я придумал. – Родион усмехнулся, – доехать можно, но осторожно, если спешишь хоть чуть-чуть, то лучше не пытаться. Но я не про это. Количество фигни, которая с тобой происходит в первый раз, уменьшается. А однажды такая фигня совсем закончится, вот что я хотел сказать, – Родион вскочил в открытую дверь автобуса прямо перед лицом морщинистого и непредставительного мужичка, одетого в потертую черную куртку с заметными следами грязи, не поднимая глаз, высыпал мелочь в ладонь кондукторше, прыгнул на свободное место возле окна и засмеялся, прикрывая лицо руками, – хотя, есть и прикольные моменты. Ну вот, хотя бы этот щемер. – он специально сделал многозначительную паузу.

– Извини, кто? – переспросила Евгения, – в моей базе данных нет такого слова.

– И не только этого. – Родион получал искреннее удовольствие от возможности поделиться своими наблюдениями, – маршрут тут сплошная тоска: город, пригород, сосны, универ, а ехать час, и я как-то от нефиг делать изобрел классификацию пассажиров. – услышав смех за спиной, и, заподозрив, что смеяться могли над ним, Родион обернулся, и был прав – в самой глубине автобуса, на последнем сидении шептались два школьника, примерно шести-семиклассники, а один из них, в модной громоздкой кепке с плоским козырьком, показывал на него пальцем. Родион на секунду смутился, но, услышав в потоке буйной подростковой речи слово «окси», и увидев мельком свое отражение на стекле, он осознал истинную причину такого ажиотажа – со своим далеко не самым миниатюрным носом и практически полным отсутствием растительности на голове, он действительно напоминал одного из кумиров современной молодежи. Но Евгения не дала ему возможности углубиться в сравнительную физиогномику:

– Расскажи мне про свою классификацию.

– Ну… Со школотой все понятно – школозавр обыкновенный. Тупой, шумный, никогда не вымрет. Есть и поинтереснее: рюкзакеры, наушникеры и щемеры.

– Таки-таки-так.

– Что?..

– Что?

Родион снова смутился.

– Да нет, ничего, просто компьютеры не говорят «таки-так».