Остров Надежды

Шофер сбавил ход, наклонился к стеклу. Из-под очистителей с повизгиваниями разлетались льдистые крупинки. Запрыгали колеса. Адмиралы по-прежнему тихо беседовали, не обращая внимания на привычный им разгул полярной стихии. Расшвыривая сухой снег, навстречу полз бульдозер. Дальше дорога улучшилась. Заряд иссяк. Сугробины поднимались валами брустверов по обе стороны магистрали.

– Ракеты впереди, – сказал шофер, – проскочим их, потом на венец, там снега меньше.

– Где?

– На прицепах. Ишь, холодно им, укутали…

Мощные вездеходы, ворочая гусеничными лентами, тащили ракеты. Одну, другую, третью… Здесь «быть начеку» не просто лозунг на праздничном плакате.

Водитель будто подслушал мысль Ушакова:

– Сталевары заняты сталью, шахтеры – углем, а наш брат – обороной.

– Тяжело?

– Нужно. Привыкли.

– Привыкают не сразу.

– Само собой разумеется. Неспроста новобранец писал отсюда: «Мама, тут нема земли – одни камни, нема воды – одно море, нема людей – одни солдаты».

Поднявшись между скал, будто оплавленных атомным взрывом, машины покатили быстрее по расчищенному гребню, обгоняя грузовики и тягачи. Вскоре с высот открылся город. Бухта была похожа на кратер вулкана.

– Дмитрий Ильич, вначале нам предлагают пообедать, – сказал Максимов. – Переночуем на крейсере. Не возражаете?

Во всех случаях Ушаков предпочитал гостиницу – свободней и проще. Однако следовало считаться с Максимовым.

– В тех местах, где возят по дорогам «мамашки», мое дело – выполнять волю начальства.

– Может быть, в гостиницу? – спросил член Военного совета.

– Еще одно детище адмирала Туркая, – добавил командующий. – Туркай был начальником тыла.

Максимов оставался непреклонен:

– С детищем познакомимся в порядке экскурсии. Мы люди постоянные, кораблям не изменяем…

Освещенный электрическими огнями, город все же принадлежал полярной ночи. Повсюду, куда не проникал свет, держался свинцовый мрак. Опрокинутая огромная чаша, наполненная искристым светом, опускалась в бухту. Лицом к лицу человек стоял перед Ледовитым океаном. Вольно или невольно поединок начался. Возникли и твердо укрепились новые Седовы, Лаптевы, Дежневы.

Сюда доходило теплое дыхание Гольфстрима. Иней вырастал на каждой шерстинке меха, на ворсинке сукна, на бровях и ресницах. Адмиралы и подъехавшие следом сопровождающие офицеры любовались зданием штаба. Его «привязывали» к местности и задачам. Кто из классических зодчих согласился бы довернуть эркерную часть не к морю, а к глухой, высокой скале? Архитектор вынужден был разрушать эстетические каноны. Так и конструктор современного корабля расставался с некогда живописными орудийными башнями, вычерчивая взамен их пусковые установки ракет.

Каменный корпус у гранитной горы не убежище для канцеляристов и не здравница у южного моря. Отсюда управлялось хозяйство большого военного флота, рассредоточенного на сотни миль вдоль побережья высоких широт.

Холодные моря, суровый, закованный льдом океан, огромные острова со своей ни на минуту не утихающей жизнью, таинственные фиорды, их называют губами, айсберги и торосы. Здесь погибали микробы. Сюда налетали птицы, снабженные дополнительной шубой из легчайшего пуха. Только моржи и тюлени не боялись купаться в воде, запретной для человека. Солнце надолго оставляло купол планеты. С непривычки здесь можно завыть. А Дмитрию Ильичу дышалось легко. Сердце билось нормально. Он быстро поднимался по лестницам штаба, обычно именуемым трапами. Одежда согрелась и парно пахла расплавленным в тепле здания инеем. Обувь оставляла следы.

Командующий был немногословен, приветлив, с достоинством. На лице – застенчивая улыбка.

– Я попрошу вас к столу, товарищи, – сказал он и пропустил вперед Максимова и Ушакова.

За обедом, как положено, служебных разговоров не вели. Интересовались Москвой, погодой, театральными новинками, здоровьем и успехами тех или иных друзей с Большой земли.

Из четырех человек только Дмитрий Ильич был посторонним. Цель его приезда командующему была известна. С Ушаковым он не встречался, а был наслышан от Максимова. Командующий не особенно обольщался пишущей публикой. Флот был серьезный, малодоступный. Поверхностные корреспонденции иногда появлялись в печати. Командующий не придавал им особого значения: могли быть, могли и не быть. Сравнительно недавно, приняв командование от своего знаменитого предшественника, назначенного в центр, адмирал повел свое дело уверенно, без скачков, как говорится, впрягся. Продолжение освоения Арктики проходило по строгому и неуклонному плану. Подледное плавание стало обычным делом. Наступило время более смелых походов. Свежие силы, новые лодки, крупные задачи. Глобальная стратегия обеспечивалась сложной, молекулярной сетью оперативных задач.

Появление «чужого» в святая святых могло быть оправдано лишь в том случае, если этот «чужой» полностью станет своим, изучит их, поверит им, морякам арктического щита, заставит поверить широкие массы в надежность защиты. «Пусть узнают, что мы недаром грызем сухари». Адмирал присматривался к Ушакову. Он не хотел рисковать. Прежде всего – выдержит ли? Автономный поход готовит много разных людей. Те, кто пойдет, обязаны быть эталоном не только духовной, но и физической выносливости.

Член Военного совета чутьем догадывается и старается задобрить командующего, подать гостя на блюдечке:

– Боксером был Дмитрий Ильич. Поглядите на его руки! И гири подкидывали, а? Сердце-то как хороший мотор. Помните, как взлетели вы на пятый этаж?

Действительно, был такой случай в Москве. Встретил он нынешнего члена Военного совета возле закрытого на ремонт лифта. А им, оказалось, нужно было в одну и ту же квартиру, к адмиралу Бударину «обмывать Героя». Пришлось взлетать на пятый. Однако эти разговоры навеяли тихую тоску. Затея с походом могла и не осуществиться. Максимов постарался ввести беседу в более спокойную колею, а после обеда порекомендовал отдохнуть с дороги.

– Я еще здесь побуду, Дмитрий Ильич, а вы – на крейсер. Советую – горячую ванну.

– Меня не забракуют, Павел Иванович?

– С чего бы это вам показалось?

– Какие-то нотки… – Ушаков замялся.

– Поймите и их, – успокоил его Максимов, – им надо выполнить задание. Они отрабатывают все пунктуально. Каждому не хочется той самой пресловутой горсти песка в подшипники… Надеюсь, все будет в порядке. Ванну обязательно, и покруче…

Лейтенант Протасов всегда появлялся в нужную минуту. Его добротный, стойкий оптимизм поддерживался молодостью, приятной внешностью, умением найти себя в обществе.

– Нет-нет, Дмитрий Ильич, пешком не пойдем, – решительно предупредил он, – поглядите, как опять повалило. К пирсу! – приказал он шоферу. Обернувшись с переднего сиденья, темпераментно рассказал о местном ансамбле песни и пляски. – А какие там девушки!

– Вы не женаты, лейтенант?

– Что вы, что вы, Дмитрий Ильич! – воскликнул он весело. – Я очень разборчив. Если женюсь – только на девушке из заполярного ансамбля… – И он замурлыкал какую-то песенку.

В отсутствие адмирала лейтенант мгновенно перерождался. В нем кипели нерастраченные силы.

Протасов сбежал от машины вниз и застучал каблуками по деревянному настилу пирса. Продолжался отлив, обнажавший линию берега, косматые валуны с темно-зелеными и фиолетовыми бородами и даже окрестные высоты, ниспадавшие к бухте, тоже окаймились черным. В темно-сиреневом воздухе отчетливо выделялись деловитые мачты надводных ракетоносных кораблей, ошвартованных у берега. У сходней стояли часовые, белые от инея; слышалось утробное дыхание машинных трюмов. Подальше отстаивались сторожевики.

– Прошу, прошу! – Протасов приглашал на борт поджидавшего их катера. Его, так же, как и пирс, называли адмиральским.

Протасов очутился возле Ушакова, обдал его щеку паром, пригласил в каюту.

– Здесь до косточек продует.

– Не продует. – Ушаков поднял воротник, выбрал более защищенное место.

Белый катер крепкой грудью разрывал свинцовую воду, оставляя за собой сухо шелестевший бурун. Флагманский крейсер опустил трап. У поручней появились офицеры.

Штурвальный лихо развернул катер и с первого захода попал к нижней площадке трапа. Крючковые задержали катер. Протасов уступил дорогу. Ушаков, памятуя закон моряков, быстро поднялся по трапу и представился дежурному и замполиту. Высокий, с подчеркнуто строевой выправкой офицер скользнул холодными глазами по одетому в гражданское гостю, натянул перчатку.

– Адмирал прибудет позже, товарищ капитан второго ранга! – Протасов козырнул, попросил разрешения следовать обратно, сбежал по трапу.

– Прошу, – замполит сделал приглашающий жест и пошел впереди по правому борту. Вяло приплескивалась разведенная катером волна. Звуки его угасали. Вскоре и от него остались только огоньки, яснее всех – зеленый.