Новая холодная война. Кто победит в этот раз?

Параллельно продолжали существовать реликты идеологических моделей старой эпохи. К примеру, каждое воскресенье на телеэкраны выходила очень консервативная телевизионная программа «9-я студия», которую вел ныне покойный Валентин Сергеевич Зорин, мой друг и учитель. И одновременно с этим пять дней в неделю люди слушали прямой эфир всесоюзного радио «Маяк», где высказывались вещи диаметрально противоположные тому, что пропагандировала зоринская «9-я студия».

Кому должны были верить телезрители и радиослушатели, что могло закрепиться в их сознании как непреложная истина?

Убрав из общественной жизни такие фигуры, какими были в течение долгих лет партийные агитаторы, государство фактически сделало ставку на средства массовой информации. При этом людям забыли сказать, какие из них правильные – то есть какие выражают государственную позицию на текущий момент. В итоге получилось, что каждое средство массовой информации в позднем СССР жило собственной, ни от кого не зависящей жизнью, как бы в своем мире. К тому же среди них существовала жесткая конкуренция – еще одно явление, которого практически не знала прежняя советская пресса. Теперь это выражалось так: они «вмазали» какому-то Егору Лигачеву, а мы в ответ должны «вмазать» какому-нибудь Борису Ельцину. И мало кто вспоминал, что каждое СМИ является составной частью единой государственной машины, – сиюминутные интересы победы над конкурентами были важнее.

Американцы, публикуя материалы из истории радио «Свобода», сделали большой подарок всем, кто интересуется последними годами существования советской власти. До 1988 года видное место в эфире этого радио занимали религиозные программы, в студию приходили представители Русской православной церкви за рубежом и обращали к слушателям свое пастырское слово. Впоследствии этих программ не стало – по причине того, что в Советском Союзе появились собственные православные передачи. Тысячелетие Крещения Руси отмечалось на государственном уровне самым торжественным и даже пафосным образом. Был снят полнометражный документальный фильм – продолжительностью более часа – о том, как проходило празднование этой даты. А ведь еще были живы советские лозунги, провозглашавшие, что религия – опиум для народа. Как одно могло сочетаться с другим, никто объяснить не может до сих пор.

Общество пришло к убеждению, что есть некий обязательный модуль поведения и публичного выражения мыслей, который необходимо соблюдать, хочешь ты этого или не хочешь. А то, что за рамками этого модуля, – тоже правильно, но уже с неофициальной точки зрения.

Не исключаю, что и при таком вывихе общественного сознания страна смогла бы двигаться дальше – если бы не одно очень печальное обстоятельство. По мере сокрушения всех существовавших ранее идеологических и нравственных основ в позднем СССР закономерно развился экономический кризис. Да, тут сыграли свою роль санкции западных стран, введенные еще в 1970-е годы, сказалась ситуация с нефтью, которая на тот момент несколько упала в цене. К нехорошим для экономики результатам привела и так называемая ликвидация убыточных предприятий, начавшаяся вовсе не во времена правления Бориса Николаевича Ельцина, как теперь многие думают, а в эпоху горбачевской перестройки. Тогда это называлось «конверсией», переводом производства в новое русло – например, оборонный завод вместо гусениц для танков начинал выпускать барабаны или чайники. Почему это происходило и какой в этом смысл, объяснить было невозможно, да никто, впрочем, и не спрашивал. Некоторые предприятия пытались «капитализировать», то есть убрать из государственного сектора и передать в частные руки. Конечно, если завод выпускал детали для военной техники, ставшие вдруг невостребованными, появлялся смысл перепрофилировать его в маленькую фабрику для производства, скажем, телевизоров, продавать их за границу и получать за это валюту. Таким образом был фактически ликвидирован важный сектор государственной экономики.

Все это привело к тому, что в один далеко не прекрасный момент с прилавков магазинов начали пропадать продукты. Сперва кризис, например, в производстве ликеро-водочной продукции можно было условно объяснить тем, что в ходе объявленной Горбачевым антиалкогольной кампании у нас зачем-то вырубили чуть ли не все виноградники, в том числе и те, что пережили еще Гражданскую войну, – в Грузии такие были в Алазанской долине. Это неудобство общество еще могло пережить – хотя недостаток магазинного алкоголя вскоре стали восполнять масштабным возрождением самогоноварения, что привело к исчезновению из продажи сахара.

КПСС пыталась предпринимать какие-то шаги, но опять же по безнадежно устаревшей схеме – снимались пропагандистские фильмы, выступали агитаторы и лекторы. Суть явления от этого не менялась, а продукты начали пропадать из магазинов один за другим. Впервые после Второй мировой войны появились продуктовые карточки – сначала на табак, сахар и алкоголь, а затем и на многое другое. В столице же, куда жители всей страны традиционно ездили за покупками, ввели еще и так называемую «карту москвича» – теперь человек, прибывший в Москву из Рязани, Новосибирска или Самары, мог, извините за грубое выражение, только кукиш облизать, поскольку такую карту ему взять было негде. Все это, разумеется, не прибавляло симпатий людей к существующей тогда власти.

На Западе, кстати, это обстоятельство – введение продуктовых талонов – вызвало буквально восторг. Советологи кричали, что русские всегда жили по карточкам и по-другому жить не могут. Характерная деталь – они воспринимали карточную систему не как признак краха советской экономики, а как некую данность, как неизбежную черту советской власти.

Неудивительно, что готовность советского общества капитулировать в холодной войне росла с каждым днем. По моему мнению, официальным признанием поражения стал спуск красного флага на Красной площади. Запад эту капитуляцию принял.

Если подвести промежуточный итог, надо отметить следующее. Победа в холодной войне ни в коей мере не является завоеванием Запада, а целиком и полностью представляет собой заслугу советского общества в целом и ЦК КПСС в частности. Никакие «пятизвездные» генералы Пентагона не сумели добиться того, что сделало само советское общество и советское руководство.

Второй момент – возможно, гораздо более важный, чем первый. Советский Союз, потерпев поражение в холодной войне, воспринял его не как катастрофу национального самосознания, не как ущемление национального самолюбия, а как… триумф собственной воли! Внутри советского общества полностью перевернулись представления о том, что такое хорошо и что такое плохо. Общий кризис идеологии правящей политической элиты не только вызвал в дальнейшем серьезнейшие экономические сложности, но и привел к тому, что советское общество стало готово принять целиком и полностью западную модель жизни и считало это решение единственно правильным и верным.

Третье. Те, кто сегодня рассказывают, что в конце 1980-х – начале 1990-х все советское общество изо всех сил сопротивлялось проклятому давлению Запада, идеологическому впрыскиванию чуждых нам понятий – кстати, недостатка в таких рассказчиках нет, – либо добросовестно заблуждаются, либо сознательно лгут себе и окружающим. Подобные заявления отчасти можно простить лишь тем, кто не жил в ту эпоху и в силу возраста не может помнить, как все было на самом деле.

Четвертое. Ответственность за то, что произошло со страной, должна целиком и полностью нести элита КПСС, партийная верхушка – она не сделала ничего для того, чтобы сохранить Советский Союз. Конечно, можно предъявлять обвинения сотрудникам ЦРУ и государственного департамента США, но давайте, выражаясь словами замечательного военного аналитика полковника Месснера, просто признаем, что в первую очередь надо винить самих себя. Все, кто жил в то время, по сути дела, виноваты в том, что Советский Союз распался и государство было уничтожено. Разумеется, ответственность должна быть соизмеримой – невозможно поставить в один ряд вину руководителей партии и государства и вину простого гражданина.

Извлекли ли мы для себя урок из Первой холодной войны, завершившейся катастрофой русской государственности? Да, вне всякого сомнения. Для такого осмысления потребовалось как минимум десять лет. Но некоторые прежние постулаты до сих пор не искоренены – давайте это честно признаем. И сегодня есть модели, которые реализуются ровно по той же схеме, что и в конце 1980-х – начале 1990-х годов, – и реализуются вновь самим российским обществом, без влияния западных деятелей.

Глава 2. Годы унижения

Что происходило в России в 1990-е годы, и кто за этим стоял

2.1. На обломках великой страны

За 90-ми годами XX века в массовом сознании сегодняшних россиян закрепилась очень своеобразная репутация. Многие из ныне живущих воспринимают события этого десятилетия как дела давно минувших дней, которые и происходили будто бы не в нашей стране, а где-то очень далеко. «Лихая» эпоха обросла множеством мифов и легенд, за толщиной которых теперь непросто разглядеть правду. Если же на тему 1990-х начинаются серьезные разговоры, то они, как правило, сводятся к рассуждениям о масштабных экономических преобразованиях, которые могли и должны были свершиться, но почему-то практически ничего из ожидаемого не произошло. Почему? Ответов предлагают множество, но чаще всего звучат они малоубедительно и не слишком вразумительно.

При этом, как часто бывает при оценке драматических периодов истории, происходит явная подмена понятий. Речь следовало бы в первую очередь вести о том, какие политические преобразования нужны были России в то время и почему они не были реализованы.

Принципиальное отличие 1990-х от 1980-х заключается в том, что общество, теперь уже не советское, а российское, достаточно последовательно и послушно исполняло ту роль, которую отвели ему Соединенные Штаты Америки. Гражданам России было сказано, что вот теперь-то, с распадом Советского Союза, когда не нужно больше никого кормить – ни Кавказ, ни Среднюю Азию, ни Прибалтику, – страна заживет нормальной, полноценной, счастливой жизнью. Людям внушали, что Россия избавилась от балласта во всех смыслах: сначала от паразитов в виде бывших союзных республик, затем – от политической доктрины, господствовавшей в СССР, согласно которой нужно было тратить огромные средства на помощь развивающимся странам, идущим по «некапиталистическому» пути. Теперь же, когда ничего этого не будет, наконец настанет всеобщее благоденствие россиян.

Общество в какой-то момент уверовало, что это и есть та самая оптимальная модель развития, которой надо следовать. В те годы американцы сделали в России очень многое – эксперты и советники, которые давали свое объяснение абсолютно всем процессам, происходящим в нашей стране, средства массовой информации, которым россияне доверяли зачастую гораздо больше, чем своим, отечественным. Особенно это проявлялось в первой половине 1990-х, в начальные годы истории «новой России».

Американцы убеждали россиян, что им просто необходимо избавиться от так называемого «имперского наследия» и «имперских комплексов». Это очень хорошо, что российские, бывшие советские, войска уходят из Европы. Замечательно, что нет больше никаких стран Варшавского договора. Прекрасно, что не стало такого понятия, как «союзные республики». Именно так и должна жить Россия! Все пережитки, оставшиеся со времен Советского Союза, надо немедленно ликвидировать.

В какой-то момент российское общество с удивлением убедилось, что самым главным советским пережитком является… оно само. 1990-е годы были характерны тем, что при постоянном давлении со стороны США, указаниях из-за океана, что и как надо делать, в России последовательно и целенаправленно гнобились наука, культура, социальная сфера, здравоохранение, оборонная промышленность и сама армия.

Общество вообще перестало напоминать само себя, если брать за точку отсчета модель, сформировавшуюся в ходе русской истории. Это было какое-то новое общество, утратившее все, что досталось в наследство от советского периода, и приобретшее к тому же некие новые черты, русскому национальному характеру в принципе не свойственные.

У нас до сих пор популярно мнение, что та вспышка бандитизма, которая наблюдалась в 1990-е годы, была продуктом деятельности все тех же проклятых американцев – экспертов, советников, культуртрегеров и прочих, действовавших путем пропаганды насилия, используя шок от всевозможных дефолтов и тому подобное. Увы, это не имеет ничего общего с действительностью.

Должно быть, большинство нынешних молодых людей никогда не слышали о печально знаменитой казанской молодежной преступной группировке «Тяп-Ляп». Ну а люди постарше прекрасно вспомнят это громкое дело конца 1970-х – начала 1980-х годов. Тогдашняя пресса, размышляя о причинах этого явления, называла его «казанским феноменом». Могли ли журналисты, придумавшие этот термин, предположить, что через каких-то 12–13 лет данный «феномен» распространится на всю страну? На ту самую страну, которая раньше имела множество поводов гордиться собой: она была самой читающей страной в мире, здесь впервые запустили человека в космос, эта страна в тяжелейших условиях выиграла Вторую мировую войну и создала мощнейшую промышленность!..

В 1990-е настал момент, когда эта великая страна превратилась в один сплошной рынок. Никакие документальные фильмы не способны передать драматизм ситуации, когда доктор наук, знаменитый физик или математик, считавшийся гордостью советской науки, вынужден был торговать у входа в метро квашеной капустой и солеными огурцами. Когда десятки тысяч пенсионеров влачили не просто жалкое, а поистине нищенское, полуголодное существование. Когда школьники делились со своими ровесниками заветными мечтами, и выяснялось, что большинство мальчиков хотят быть «крутыми» рэкетирами, а большинство девочек – валютными проститутками.

Естественно, что, когда общество проникнуто подобными настроениями, неизбежно возникает реакция на действия власти, желание что-то изменить в стране. Я сейчас имею в виду события 1993 года. При этом я далек от того, чтобы считать период с мая по октябрь 1993-го попыткой реванша коммунистической идеологии. Вовсе нет. Силы, которые выступили против Ельцина во главе с Руцким и Хасбулатовым, никогда не были однородными. Кого только там не было – радикальные националисты из баркашовской организации «Русское национальное единство», люди, называвшие себя патриотами и коммунистами разного толка, наконец, просто те, кому осточертело наблюдать за уничтожением самого понятия «Российское государство». Идея, которую они выбрали, была изначально утопичной. Те, кто взялся готовить переворот в стране с целью отстранения от власти Ельцина, не имели главного – экономической программы. В чем тут сложность? «Люди из Белого дома», как их называли в прессе, искренне считали, что раз прошло всего два года после распада Советского Союза, значит, волевыми действиями можно все быстро поправить и вернуть то, что было раньше, заставить историю повернуть вспять.

Они рассуждали примерно так: армия как была советской, так и осталась, ей только нужно дать правильный приказ, и она быстро наведет в стране порядок и восстановит Советский Союз в его прежних границах. Но очень быстро выяснилось, что практически во всех бывших союзных республиках к власти пришли представители национальных элит, и они совсем не хотят с этой властью расставаться и возвращаться в лоно Российского государства – во-первых. Во-вторых, эти национальные элиты, в свою очередь, выполняли волю США.

Американские эксперты очень быстро просчитали возможный механизм действий Руцкого, Хасбулатова, Макашова с самого начала их противостояния с Ельциным. Стало ясно, что они будут стремиться восстановить СССР, причем не с точки зрения экономики, как следовало бы сделать – предложить программу, которая привлекла бы широкие слои населения, обозначить приоритеты в развитии промышленности и так далее. Вместо этого планировалось жесткими силовыми методами загнать всех назад, в прежний формат единой страны. Такой путь ничего хорошего принести не мог, более того, именно этот подход стал одним из факторов, не позволивших по-настоящему сплотить ту разнородную оппозицию, которая сформировалась против Ельцина. Можно объединяться на почве общей нелюбви к кому-то или к чему-то, но ничего позитивного на такой ненависти создать нельзя – в одной колонне выступают слишком разные люди, не слишком хорошо понимающие друг друга. В рядах противников Ельцина были и те, кому категорически не нравилось в Советском Союзе, кто считал его ликвидацию безусловным благом, добивался такого результата и радовался развалу бывшей великой страны. Последнее, о чем эти люди хотели бы рассуждать вслух, – это о том, что необходимо в той или иной степени восстановить существовавшую ранее государственную конфигурацию.

Американцы сперва не придавали значения процессам, происходившим в России в мае и в июне 1993 года. Они считали, что у противников тогдашнего президента Ельцина нет ни малейших перспектив, ни единого шанса на победу – ведь всего два года назад во время августовского путча тысячи людей вышли на баррикады против КПСС, так что теперь говорить о реванше коммунистов вряд ли имеет смысл. Отрезвление настигло наблюдателей из США примерно в августе – они вдруг поняли, что события развиваются по крайне негативному для Ельцина и его окружения сценарию. А это значит, что пора принимать решительные меры для спасения «молодой российской демократии». Это не мое выражение – именно такая формулировка присутствовала тогда в материалах американских средств массовой информации. Цель была обозначена, и для ее достижения использовались все возможные средства.

Первое. Со стороны политиков, которые придерживались прозападной ориентации и были всегда готовы вступить в диалог с зарубежными партнерами, началась масштабная обработка населения России. Она сводилась к одному неимоверно простому постулату: если эта аморфная оппозиционная масса, которую условно называли «красно-коричневыми», придет к власти, она начнет сокрушать и душить любые ростки свободы, опять загонит всех под железную пяту диктатуры – соответственно поэтому оппозиционерам надо всячески противодействовать на всех уровнях. Кто такие «красно-коричневые», толком не объясняли, и, что характерно, до сих пор это странное выражение активно используется, хотя, казалось бы, за двадцать пять прошедших лет можно было бы придумать какой-нибудь более точный и выразительный термин.

Второе. Работа велась через средства массовой информации – а ни для кого не секрет, что после распада СССР государственных СМИ почти не осталось, они либо перешли в частные руки, либо стремительно к этому приближались. Естественно, после соответствующей работы с хозяевами большинство СМИ заняли, как им казалось, прогосударственную позицию и стали активнейшим образом призывать к противодействию ничтожной кучке бузотеров, которая хочет ухудшить и без того незавидное положение россиян реализацией каких-то своих фантазий.

Но этого было недостаточно, и американцы пошли дальше. Они все очень правильно и точно рассчитали. Вычислили, что в любой русской революции наиболее пассионарным всегда было студенчество – значит именно на него и надо сделать ставку. Действительно, количество молодежи, которое тогда – поздним летом и ранней осенью 1993 года, – даже не подозревая о том, чьи указания выполняет, оказалось втянуто в политический процесс, не поддается подсчету. Именно эти молодые люди в массе своей и погибли – причем с обеих сторон, как со стороны защитников Ельцина, так и со стороны его противников. Студентов обрабатывали невероятно простыми путями. Одним из любимых приемов было проведение всевозможных общественных встреч, например в центре Москвы. Студентам объясняли: россияне плохо живут, потому что демократия у нас еще молодая и находятся люди, которые мешают ее развитию. Этих самых людей – врагов молодой демократии – необходимо каким-то образом поставить на место.

В результате к началу сентября 1993 года Россия оказалась, по сути, на грани гражданской войны, подобной той, что полыхала, опустошая страну, с 1918 по 1922 год. Вот только место действия изменилось – не было никакой «белой донской Вандеи», а все происходило в самом центре Москвы, столицы России, и вся страна следила за развитием событий по телеэкранам, выслушивая при этом комментарии тележурналистов и телеведущих, обработанных американскими экспертами.

Избежать кровопролития, как известно, не удалось – в ходе событий начала октября погибли сотни людей. Точное число жертв неизвестно до сих пор, в разных источниках называют разные цифры.

2.2. Под диктовку Запада

Американцы остались вполне довольны произошедшим и посчитали свою миссию выполненной. Для того чтобы укрепить «молодую демократию», они порекомендовали российским властям два основных направления действий. Поскольку в то время среди политических элит России было модным выслушивать и выполнять все, что рекомендуют американцы, предложенные ими рецепты были с готовностью реализованы.

Пункт первый американской программы демократизации России гласил, что необходимо добиваться установления частной собственности на все. Для этого необходимо создать целый класс крупных частных собственников и тем самым забить последний гвоздь в гроб социализма-коммунизма – поскольку, как известно, когда возникает частная собственность, наступает царство капитализма, людям, владеющим собственностью, никакая борьба за светлое коммунистическое будущее в принципе не нужна. Что и было реализовано просто блестяще. Анатолий Чубайс впоследствии скажет в одном из своих интервью буквально следующее: нам было все равно, кто что скажет, нам было необходимо как можно скорее распределить по частным рукам все, что только можно, и на любых условиях – задорого, задешево или совсем бесплатно, как угодно. Таким образом, с гордостью признавался Чубайс, было уничтожено все, что осталось от коммунистического прошлого, всякое наследие советской власти.

То, что при этом была уничтожена в первую очередь главная экономическая составляющая Российской Федерации, никого в принципе не волновало. Не волновало, потому что, понятное дело, в результате всех этих залоговых аукционов, игр с ваучерами и финансовых пирамид народ, во-первых, обнищал еще больше – хотя казалось, что после безумных реформ образца 1991–1993 годов нищать людям уже некуда.

Во-вторых, что немаловажно, политическая элита новой России оказалась повязанной, в том числе криминальными связями. Ведь ни для кого не секрет, что главным бенефициаром темных историй с приватизацией всего и вся стал криминал в лице своих многочисленных представителей. Криминальные круги на тот момент были очень хорошо организованы, имели контакты со всеми ветвями власти, куда и сами активно проникали. «Авторитеты» преступного мира принимали участие в бесконечных аукционах и стали прибирать к рукам российские недра и промышленность. Американцы и на это смотрели с восторгом. Они считали, что в результате всех этих процессов Россия неизбежно превратится в абсолютно управляемую страну если и не «третьего мира», то явно не претендующую на заметную роль на мировой политической арене. Россия, впервые за последние лет триста, перестала быть великой державой.

Кроме того, что немаловажно, американцы искренне полагали весь этот «бандитский капитализм» необходимым этапом, через который надо пройти, и все будет хорошо – ведь в США тоже было нечто подобное в период 1920–1930-х годов, когда в крупных американских городах бушевали гангстерские войны. В случае с Россией никакого «хорошо» не получилось. Москва, Петербург, Урал – не Чикаго, Нью-Йорк, Техас и Алабама. У нас если начинают стрелять, то этому не видно ни конца ни края. В так называемых криминально-экономических войнах погрязло все, включая политику, как на местном, так и на всероссийском уровнях.

Зайдите на любое действующее кладбище в любом из крупных городов России, пройдитесь по тихим аллеям, посмотрите на надгробья. Вы увидите памятники беспределу 1990-х – исполинские монументы и надгробные плиты, под которыми лежат совсем молодые люди, родившиеся, как правило, в 1960-е – 1970-е годы и ушедшие из жизни, не достигнув даже тридцатилетия. Поколение понесло невосполнимые утраты – многие его представители, вместо того чтобы жить, трудиться и развивать страну, занимались истреблением себе подобных. Зачастую это были активные, энергичные молодые люди, способные реализовать себя и многого добиться в самых разных сферах жизни. Но они выбрали криминальный путь – и теперь смотрят на нас с величественных памятников. Это все, что от них осталось.

Американцев, повторюсь, это вполне устраивало. Наверное, многие вспомнят, что тогда же на российские телеэкраны валом хлынул голливудский продукт. Причем больше всего были представлены фильмы определенного содержания, воспевающие мафию и банды, занимавшиеся контролем над экономикой, – словом, всевозможные гангстерские киносаги. Шли они в самое удобное для просмотра время, им отдавали, как говорят на телевидении, прайм-тайм. Тем самым населению, и в первую очередь, разумеется, молодежи, внушали: то, что происходит сейчас в России, абсолютно нормально, через это в разное время в том или ином виде прошел весь мир, это неизбежный этап на пути к достойной «красивой» жизни. Американские актеры и режиссеры учили россиян, что только так и надо действовать, если они хотят в конце концов жить так же хорошо, как теперь живут граждане США. «Правильным путем идете!» – вещали голоса из-за океана ограбленным и запуганным бесконечными криминальными «разборками» и «стрелками» россиянам.

Еще один принципиальный совет, который американцы адресовали действующим российским властям, – раздать суверенитета столько, сколько субъекты Федерации смогут унести. Именно тогда впервые в новейшей истории возник так называемый «фактор Чечни». Казалось бы, автономному национальному образованию дали достаточно суверенитета, но ему хочется все больше и больше, наслаиваются всевозможные идейные мотивы, появляются «борцы за свободу», очень быстро превращающиеся в откровенных экстремистов и террористов, начинается насилие и так далее – а государство совершенно не знает, что с этим делать. В ситуации вокруг Чечни все это проявилось особенно ярко и выпукло.

В результате было принято решение вернуть Чеченскую Республику в конституционное русло силовым путем. Казалось бы, если у российской власти такие замечательные отношения с Западом, можно рассчитывать на поддержку друзей оттуда. Но происходит все наоборот – Запад занял крайне непримиримую позицию по отношению к действиям России в Чечне.

Думаю, сегодня все не раз слышали в радио- и теленовостях такое определение, как «умеренная оппозиция». Этим термином американцы характеризуют запрещенные в России террористические организации – ИГИЛ, «Джебхат ан-Нусра» и прочие. А впервые он прозвучал в 1994 году применительно к чеченским боевикам. Боже упаси, никто на Западе не называл их боевиками, бандитами, террористами, сепаратистами и тому подобными жесткими прозвищами. Запад ввел для них другое определение – «повстанцы» (по-английски – rebels). Рассказы о них переполняли эфир американских и британских телепередач, ими начинались и заканчивались новости и репортажи.

Таким образом, шло массированное давление на Россию по всем направлениям. Тем более что сложилась определенная категория людей, которых в 1930-е называли «пятой колонной», в XXI веке стали именовать «либералами», а в 1990-е величали «западниками». Они совершенно искренне считали, что Россия – отсталая, забитая, дикая страна, единственная возможность для которой выбраться из своего жалкого состояния – влиться в лоно западной цивилизации, и чем скорее, тем лучше. При этом, разумеется, надо перенимать западные ценности и учиться премудростям западной демократии. Конечно, для этих деятелей и мыслителей Джохар Дудаев, Шамиль Басаев, Мовлади Удугов, Хаттаб и прочие вожаки и полевые командиры «независимой Ичкерии» стали национальными героями чеченского народа, борцами за настоящую свободу и независимость.

Сегодняшнему молодому человеку сложно представить, что в самом центре столицы, у здания Государственной Думы собирались пикетчики с требованиями «остановить русских убийц, истребляющих несчастных свободолюбивых повстанцев». Я вовсе не утрирую – в Москве было два места, где собирались противники контртеррористической операции на Северном Кавказе: у памятника Пушкину и перед Государственной Думой. Раза три в неделю прохожие могли наблюдать их сборища и слышать лозунги.