Новая холодная война. Кто победит в этот раз?

Новая холодная война. Кто победит в этот раз?
Армен Сумбатович Гаспарян

Новая книга известного историка и публициста Армена Гаспаряна рассказывает о противостоянии России и западного мира на современном этапе. Прослеживая истоки новой холодной войны, начиная с распада СССР, автор делится уникальными подробностями, которые позволяют по-новому увидеть геополитический масштаб тлеющего конфликта между Россией и Западом, в первую очередь США. Читатель узнает о сложных политических, дипломатических и шпионских интригах от 1990-х годов до настоящего времени.

Армен Гаспарян

Новая холодная война. Кто победит в этот раз?

© Гаспарян А., 2018

© Оформление ООО «Издательство «Э», 2018

* * *

Предисловие

Холодная война обошлась миру дешевле Второй мировой. Обычно ведь историки и политики меряют все человеческими жизнями. Все к этому привыкли. Назвал число погибших – и сразу все о военном конфликте понятно. Но в нашем случае этот стандарт не сработает. Противостояние СССР и США избежало масштабных кровопролитных боев и бомбардировок городов. Конфронтация носила ярко выраженный психологический характер. Но давайте при этом не станем сбрасывать со счетов невероятное напряжение сил двух крупнейших мировых держав и гигантские материальные потери.

Казалось бы, еще в 1941 году ничего подобного развития событий не предвещало. Президент США Франклин Рузвельт сразу после нападения Германии на СССР писал: «Это означает освобождение Европы от нацистского доминирования. В то же время я не думаю, что нам следует беспокоиться о какой-либо возможности русского доминирования». Американский лидер был убежден, что страны антигитлеровской коалиции смогут совместно действовать и после сокрушения гитлеровского режима. И одной из своих основных задач Рузвельт видел установление доверительных отношений между Кремлем и Белым домом.

Но стоило только красному знамени взвиться на Рейхстагом, как все моментально изменилось. США почувствовали рост симпатий в мире к СССР, и началась глобальная борьба по всем направлениям. Прежде всего – в идеологии. Напрасно многие считают, что главным фактором холодной войны стало ядерное оружие. Оно было важным, но вовсе не доминирующим. На первый план вышла борьба за умы и настроение людей во всем мире. Нужно было убедительно доказать превосходство именно своего политического строя. Даже спорт стал ареной идеологического противостояния. Вспомним слова американского президента Кеннеди: «Международный престиж страны измеряется двумя вещами: ядерными ракетами и золотыми олимпийскими медалями». Это вовсе не фигура речи. Просто надо понимать, что и успехи спортсменов рассматривались через призму успешности собственной политики.

Сегодня в США убеждены, что они победили в холодной войне, так же как в России многие осознают, что проиграли. Я категорически не согласен с этой оценкой. Вашингтон не праздновал викторию, а Москва не впала в горе побежденных. Позвольте, скажет кто-то автору, но ведь распад СССР послужил окончанием идеологического противостояния. Значит, США выиграли. О чем тут спорить? Механика сказала бы: «Да!» Стратегия говорит: «Нет!»

Вашингтон ставил перед собой задачу уничтожения того, что они называли «Враг номер 1» и «Империя зла». Этого они не достигли. После страшных 90-х годов Москва нашла в себе силы вернуться на мировую арену и снова стать влиятельнейшей страной. Но при этом НАТО придвинуло свои базы к самым границам России, американские политики все чаще обращаются к риторике времен холодной войны, демонизируя Россию в глазах всего мира.

Конечно, хотелось бы верить в лучшее, что Белый Дом сделает ставку на взаимовыгодное сотрудничество, будет стараться адекватно воспринимать интересы других стран и решать возникшие противоречия за столом переговоров. По пока мы должны с грустью констатировать, что холодная война не закончилась в 1991 году. На наших глазах начался ее новый виток. Об этих событиях, во многих из которых автору довелось поучаствовать лично, и пойдет речь в данной книге.

Глава 1. Крах советской империи глазами последнего комсомольца

О том, как происходило поражение в холодной войне в 1989–1991 годах и о чем сегодня не любят вспоминать

1.1. Законсервированная идеология

За последние пятнадцать-двадцать лет в российском обществе – во многом благодаря позиции стран Запада – укоренилась весьма и весьма странная точка зрения на причины распада Советского Союза. Суть сводится к тому, что СССР рухнул якобы из-за своей экономической несостоятельности, недееспособности. Нам рассказывают о великом множестве самых разных факторов, которые возникали будто бы начиная чуть ли не с 1946 года. Для чего все это делается? Да для того чтобы «задвинуть», отвести в сторону ключевой вопрос: отчего на самом деле исчезла эта великая страна?

Как известно, американские военные деятели совершенно искренне называют себя победителями в холодной войне, некоторые даже ждут вручения им медали Конгресса США за сокрушение «Красной империи зла» и спасение «свободного мира» от коммунизма. В основе – та же самая «телега»: мол, экономика Советского Союза была ущербной и не выдержала первого же соприкосновения с западной экономической моделью, что и привело к полному крушению СССР со всей его семидесятичетырехлетней историей.

На самом деле и это все – лишь для того, чтобы задвинуть подальше с глаз самый важный момент новейшей истории – распад Советского Союза и, как следствие, то, что сегодня в Америке называют «победой в холодной войне», явилось результатом фатальной ошибки, приведшей к кризису идеологии. И началось все вовсе не с приходом к власти Михаила Горбачева, объявившего перестройку и наступление эры «нового мышления». Началось это, как ни странно, с позиции самого основателя Советского государства – Владимира Ильича Ленина.

Дело в том, что сама государственная модель, которую установили в Стране Советов большевики после Гражданской войны, не подразумевала целого ряда важнейших институтов, необходимых для полноценной жизни любого нормального общества. Политология и социология как науки толком не существовали; философия находилась в абсолютнейшем загоне – философов, пытавшихся широко мыслить, в лучшем случае увольняли с работы, в худшем же отправляли в места не столь отдаленные.

Плюс к этому внутри советского общества в принципе отсутствовала полемика по самым насущным вопросам. Да, на определенном этапе – до конца 1920-х годов – она еще как-то велась внутри партии. При этом, как мы сейчас понимаем, велась чрезвычайно узкой группой людей и по крайне узко обозначенным вопросам, вовсе не являющимся главенствующими с точки зрения государственного построения.

В дальнейшем, уже в 1930-х годах, Сталин взял за основу тот же вектор движения и убрал из партийной жизни всякое представление о полемике как таковой. Партия всегда единогласно голосовала за предложения своего вождя. Плюс к этому после смерти Ленина его единственным правильным учеником был назван сам товарищ Сталин, который оказался – как ни парадоксально для многих это прозвучит – последним серьезным государственным и партийным теоретиком. Его работа «Основы ленинизма» – действительно фундаментальное философское и политологическое произведение, но оно представляет собой скорее исключение из общего правила.

Почему? В первую очередь потому, что ни один из видных деятелей партии большевиков не оставил к 1930-м годам никакого серьезного философского, политологического или социологического наследия. Те, кто не согласен с этим утверждением, говорят: как же так, ведь издавались труды Ворошилова, Мехлиса, Ярославского и многих им подобных. Но обычно люди, которые так рассуждают, в глаза не видели ни одной из этих книг, на деле представляющих собой винегрет из лозунгов и призывов, не имеющий ничего общего с какой бы то ни было идеологией. Пафос этих работ исключительно в том, что надо лучше работать на пути построения коммунизма.

Победа в Великой Отечественной войне показала, что курс партией выбран правильный, поэтому никто и никогда не пытался его изменить даже в малом. А что происходит далее? Сталин умирает, и вместе с ним умирает так называемая партийная идеология. Почему? Да потому, что незадолго до смерти Сталина одну из ключевых ролей в государстве занял Михаил Андреевич Суслов. Для многих современных читателей, особенно молодых, это имя совсем ни о чем не говорит. Хотя их родители, бывшие студентами высших учебных заведений в 1970–1980-х годах, вздрогнут от ужаса, услышав слова «истмат» и «диамат» – сдавать экзамены по этим предметам было сущим мучением.

Оглядываясь назад, мы можем определить, в чем была главная ошибка Суслова. Он намертво законсервировал государственную идеологию в том виде, в каком она существовала при Сталине, и в течение всей своей жизни ревностно следил, чтобы это состояние не менялось, – а Суслов прожил, как известно, до января 1982 года, дата его кончины теперь выглядит символической, она словно предварила собой завершение «брежневской» эпохи. Любые попытки хоть как-то анализировать политику или социологию – да, в конце концов, развивать философию в рамках марксистско-ленинского дискурса – были обречены на провал: Михаил Андреевич с невероятной тщательностью вырезал все, что казалось ему неправильным, из всех готовящихся к выходу книг. Результатом стало то, что на протяжении более чем сорока лет государство с точки зрения развития политической модели не продвинулось никуда. Здесь и кроются корни тех самых «роковых ошибок», в которых у нас принято обвинять сначала Хрущева, а потом Брежнева. Я имею в виду знаменитые заявления о том, что «мы уже построили социализм и теперь надо строить коммунизм», а то и вовсе – «коммунизм будет полностью построен к 1980 году», «следующее поколение советских людей будет жить при коммунизме» и тому подобное. Не единожды провозгласив эти лозунги с самой высокой трибуны, государство не сделало ровным счетом ничего, чтобы хоть как-то подкрепить высказанную идею с философской, политической или идеологической точки зрения.

Что получилось в итоге? Страны Запада активнейшим образом критиковали социалистическую модель, доказывая, что по поводу ее эффективности есть вопросы со всех сторон – экономической, общественной и политической. Советская власть на эту критику совсем никак не отвечала. Почему? Те, кто постарше, могут вспомнить слова Суслова: «КПСС есть ум, честь и совесть нашей эпохи». Как говорится, сказал – как отрезал, и на этом всё. Доказательств такие тезисы не требуют.

И вот со всем этим мы приходим к началу 1980-х годов. Именно тогда наступает время, которое, говоря словами Цицерона, можно определить как «начало конца» Первой холодной войны. Дело тут вот в чем. Михаил Суслов, как известно, оставил после себя собрание сочинений аж в трех томах. Большинство людей, рассуждающих о последних двадцати годах Советской власти, не прочитали ни страницы из этих «замечательных» книг. Просто потому, что в противном случае они пришли бы в изумление. Суслов пересказывает – причем очень нудным языком – версию о главенствующей роли таких красных полководцев, как Ворошилов и Фрунзе, в разгроме белогвардейщины и в столь же скучной манере напоминает о необходимости тщательного и всестороннего изучения работ Ленина. Кроме этого, он не говорит… вообще ни о чем. Если рассматривать трехтомник Суслова как попытку дать идейное обоснование социализму в современном мире, то эта попытка абсолютнейшим образом провалилась. Даже в, казалось бы, насквозь идеологизированном советском обществе, где в принципе принято было читать работы партийных вождей, изучать труды Суслова люди категорически отказывались.

И вот начинается перестройка. Михаил Сергеевич Горбачев объявляет, что необходимо переходить к «новому мышлению» и отказываться от старых догм. Ему верят. Сначала, как это всегда бывало в нашей стране, решили, что общий кризис системы наступил только потому, что заветы Ленина были неправильно поняты. Сделали вывод, что труды вождя мировой революции надо переосмыслить. Попробовали – но тут же возникли проблемы. Все упиралось в Высшую партийную школу ЦК КПСС. Созданная еще задолго до перестроечных событий, она оказалась абсолютно недееспособной.

Суслов за тридцать лет не просто вытоптал там все относительно живое, но и залил поляну бетоном, чтобы не было даже намека на какие-либо ростки нового. И когда Горбачев призвал в очередной раз трепетно и нежно пересмотреть творческое наследие Ленина, выяснилось, что заниматься этим в принципе некому. Штатный состав партийных пропагандистов мог только повторять те клише, что содержались в инструкциях ЦК КПСС, составленных Михаилом Андреевичем Сусловым, – никаких иных направляющих документов попросту не было.

Я вовсе не сгущаю краски. Могу привести читателям пример – на мой взгляд, самый яркий и показательный. Вся наша страна изучала в школах, в техникумах, в институтах и в университетах труды Ленина, тщательно их конспектируя. Лично я, школьник последних лет Советского Союза, занимался этим начиная с шестого класса. При этом никто всерьез не задумывался, что там в ленинских работах написано и какое все это имеет отношение к нашей сегодняшней действительности. Именно по этой причине большинство из нас до сих пор затрудняется ответить, например, на вопрос, откуда взялась дата 23 февраля. Никто не вспоминает, о чем писал Ленин в феврале 1918 года в своих статьях «Мир или война» (опубликована в газете «Правда» как раз 23 февраля) и особенно «Тяжелый, но необходимый урок» (опубликована там же 25 февраля). А ведь в них он как раз рассуждает о необходимости создания Красной армии. Вся страна изучала эти статьи в обязательном порядке, более того, заучивала их, как говорится, «близко к тексту», но практически никто не запомнил, о чем они. И вся эта модель проработала много лет самым благополучным образом.

Таким образом, когда началась перестройка, на профессиональных пропагандистов ЦК КПСС никакой надежды, с точки зрения пропаганды «нового мышления», не было. Тогда было принято принципиально новое для Советской власти решение, от которого пришли в замешательство многие советологи на Западе. Они-то привыкли к мысли о том, что базовая идеологическая модель, на которой держалось сознание советского общества, так и будет существовать всегда. Но положение дел изменилось: когда партийные пропагандисты не справились с возложенными на них гениальными задачами, в дело вступили журналисты. Хотя они и проходили абсолютно по тому же самому ведомству агитации и пропаганды ЦК КПСС, что и все остальные, но по формальному признаку являлись своего рода «властителями умов».

Первое, что решил сделать Михаил Сергеевич руками журналистов, – это вывести некую закономерность и определить всю последовательность действий руководства СССР со времен Хрущева. Именно тот период было решено считать последним хорошим периодом советской истории, а всю эпоху правления Брежнева объявили «застойной», в которой по определению не могло быть ничего положительного. Чем же так была хороша для Горбачева хрущевская «оттепель»? В первую очередь тем, что именно тогда, на XX съезде партии, был прочитан знаменитый доклад о культе личности и его пагубных последствиях. При этом парадоксальным образом Советский Союз оказался единственной страной в мире, где население… не знало содержания этого самого доклада. Он, как известно, был издан у нас только во времена перестройки, то есть правления Горбачева, хотя на Западе текст доклада появился уже через неделю после съезда и потом ходил по рукам в кругах советской интеллигенции в формате «самиздата» или «тамиздата», заставляя читателей поражаться. Вопросов доклад вызывал множество – и на многие из них, кстати, до сих пор не получено ответа.

И вот теперь Горбачев решает, что надо оттолкнуться от хрущевского наследия и начать разоблачать тоталитарную модель советского общества. Это означает, что Политбюро ЦК КПСС встает точно на ту же самую позицию, на которой находятся страны Запада – извечные и ярые противники всего советского. И критикуют они одни и те же явления и примерно в одних и тех же выражениях.

Сложилась абсолютно парадоксальная ситуация. Готовясь к работе над этой книгой, я не поленился перелистать журнал русской эмиграции «Посев» за 1970–1980-е годы, благо сейчас это не составляет труда. Для тех, кто не помнит, напоминаю: «Посев» – главный печатный орган знаменитого Народно-трудового союза российских солидаристов (НТС), то есть самое главное антисоветское издание того времени, поскольку в Народно-трудовом союзе собрались главные враги Советской власти (по определению идеологов ЦК КПСС).

Я сравнил материалы журнала «Посев» с тем, что писали, например, в «Огоньке» в 1987–1989 годах. И могу откровенно сказать: под большинством публикаций этого популярного советского журнала подписались бы многие старики-антисоветчики из НТС, и сделали бы это с большой охотой. Оба издания совершенно одинаково освещали роль Ленина и его сподвижников – всех их представляли кровавыми маньяками, уничтожавшими лучшие умы России и издевавшимися над ее народом.

В связи с этим возникает вполне логичный и обоснованный вопрос: зачем же надо было столько лет бороться с проклятой западной пропагандой, раз она всегда утверждала то же самое, что теперь говорят лидеры Советского Союза в лице Горбачева? К слову, если принять такую точку зрения – что задачей кровавого советского режима всегда было не экономическое развитие страны, а всего лишь подавление и уничтожение всяческого инакомыслия, – то первоочередной задачей того же Горбачева должно было стать немедленное привлечение к управлению государством лучших умов Стэнфордского, Сиракузского, Гарвардского и прочих американских университетов, в том числе введение их в состав Политбюро. Ведь они давно предвосхитили и предсказали его позицию.

Вот и попробуйте теперь представить себе следующую ситуацию. В обществе, где буквально только что с пафосом отметили 70-летие Великой Октябрьской социалистической революции, все громче и громче раздаются голоса: «Позвольте, что вы отмечаете? Среди деятелей этой революции не было ни одного порядочного человека, только палачи и маньяки, кровавые упыри и преступники! И еще, в довершение всего, они все впоследствии были расстреляны лично Сталиным!» Получалось, что в руководстве Страны Советов не было ни одного нормального человека, и теперь «перестроечная» печать активнейшим образом разоблачает всех видных партийных, советских и государственных деятелей, кого ни возьми.

1.2. Под флагом врага

Все наши современные либералы с их извращенными представлениями об истории, особенно о Второй мировой войне, сформировались как «бунтующие» личности как раз в эпоху перестройки. Оттуда все их умопостроения – притом, что на Западе даже самые отъявленные антисоветчики и русофобы не договорились до того, что Александр Матросов на самом деле поскользнулся, Николай Гастелло перепутал педали в самолете, Зоя Космодемьянская была психически неуравновешенной и даже лечилась в психбольнице. Как и до того, что Советская армия в принципе не могла взять верх над силами Третьего рейха, поражение которого объясняется исключительно недальновидностью Гитлера, а также до того, что все советские люди – стукачи и подонки, что спецслужбы надо немедленно разогнать и тому подобное.

Свершилось нечто поразительное – Советский Союз в лице своих вождей сделал для собственного разрушения в сотни раз больше, чем все западные спецслужбы и социологические институты, вместе взятые. Не побоюсь утверждать, что на Западе ни одному человеку даже в голову не могло прийти, что советское общество начнет добровольно, шаг за шагом ликвидировать собственную нравственную основу. Началось же все это с пересмотра исторических моделей СССР образца 1920–1930-х годов. Если бы Михаил Сергеевич Горбачев на этом и угомонился, то вполне возможно, что Советский Союз в том или ином виде продолжил бы свое существование. Но беда заключалась в том, что в отличие от Хрущева, который заявил о культе личности, а потом просто законсервировал взгляды на историю, Горбачев со товарищи понесся дальше.

Тут-то и начинается самое главное. Почему-то не многие знают, что развитие так называемого кооперативного движения – это вовсе не заслуга Горбачева и компании и даже не их изобретение. Разнообразные кооперативы, артели, тресты, всевозможные торгсины замечательным образом существовали с первых лет Советской власти и были глубоко интегрированы в советскую экономику, занимая те ниши, которые не могла заполнить в силу своей специфики достаточно тяжеловесная «большая» промышленность. Напомню, что специфика промышленности была обусловлена еще и тем, что советским людям, по сути, постоянно приходилось восстанавливать страну – сначала после Гражданской войны, затем – после Великой Отечественной. Естественно, это требовало значительных финансовых затрат, огромного морального и физического напряжения, непомерных интеллектуальных усилий. Кооперативы в подобной ситуации были весьма уместны – как своего рода оазисы частной инициативы среди царства государственной собственности.

Хрущев все перекроил – собственно, с этого и начался кризис производства товаров народного потребления в Советском Союзе. В один момент была уничтожена важная сфера экономики. Хрущев, видимо, рассуждал так: кооперативная форма производства должна отмереть, поскольку социализм мы уже построили и нам остался последний решающий рывок к коммунизму, где товарно-денежные отношения вовсе отомрут. Не исключено, что Никита Сергеевич искренне верил в эту классическую утопию ранних большевиков образца начала 1918 года. У большинства из них иллюзии выветрились в ходе кровавой Гражданской войны, но их последствия продолжали сказываться спустя десятилетия, причем на уровне высшего государственного и партийного руководства.

И вот Горбачев в 1987 году говорит о том, что надо возрождать кооперативное движение, и называет это одним из путей преобразования нашей экономики и общества в целом. Все бы ничего, вот только идеология, существовавшая на государственном уровне, фактически отменяла такую возможность. Люди, которые хотели зарабатывать деньги через кооперативы, подвергались обвинениям в стяжательстве, в создании подпольных предприятий, их называли «цеховиками» – тогда это слово звучало уничижительно.

Подобные действия не только морально осуждались – они приравнивались к хищению государственных средств в особо крупных размерах и попадали в поле зрения отделов по борьбе с хищениями социалистической собственности (ОБХСС) МВД СССР. Предприимчивых деятелей теневой экономики сурово карали, приговаривая к большим срокам заключения, а иногда и к высшей мере социальной защиты, то есть расстрелу.

Что же получается? ОБХСС как действовали, так и действуют. Государственная идеология не меняется, поскольку менять ее некому – последним, кто мог бы это сделать, был сам Суслов, но он уже умер, остальные историки и преподаватели истмата и диамата не обладают необходимыми полномочиями. При этом вчерашние преследуемые «цеховики» становятся уважаемыми людьми, принципиальные позиции экономической жизни страны меняются.

Советское общество вздрагивает, у него уходит почва из-под ног. С одной стороны, на партийных собраниях людям по-прежнему внушают, что частное предпринимательство – это одна из черт хищнического оскала загнивающего западного капитализма, только там возможно такое непотребство. О том же самом им регулярно напоминают по радио и с экранов телевизоров, со страниц все еще советских, партийных газет и журналов. А параллельно граждане узнают, что в стране пышным цветом начинает расцветать кооперативное движение, которое является не чем иным, как отечественным вариантом частного бизнеса, осуждаемого и проклинаемого, причем это явление приветствуется, и в какой-то момент слово «кооператор» становится едва ли не ключевым и самым модным в повседневном общении. Кооператорам завидуют, им подражают, с них берут пример. Улицы заполонили коммерческие киоски и палатки – «комки», по тогдашней жаргонной терминологии.

Сейчас, кстати, некоторые публичные деятели пытаются доказывать, что «комки» как явление были свойственны исключительно периоду, получившему название «страшных девяностых», но это полная ерунда. Первые «комки» появляются в СССР в конце 1987 года и в 1988-м уже становятся неотъемлемой частью городского пейзажа. Сначала все выглядит вполне интеллигентно. По формальному признаку под «комком» мог подразумеваться даже киоск «Союзпечати», который помимо газет и журналов торговал чем-нибудь еще, но – внимание! – не по государственным ценам, а по коммерческим. Продавались в «комках», как правило, самые ходовые товары. Для советских людей это были финские сигареты, пиво в банках, чаще всего австрийское, жевательная резинка, шоколадки, произведенные либо в Финляндии, либо в Польше. Самым же доходным делом для любого кооператора была реализация разнообразных модных плакатов и открыток. Вспоминаю, как в конце 1980-х буквально ста шагов нельзя было пройти, чтобы не наткнуться на «комок», из которого жизнерадостно улыбалась физиономия Арнольда Шварценеггера или Сильвестра Сталлоне в роли Рембо, пачками крошащего советских солдат в Афганистане. Компанию им составляли звезды из мира рок-музыки и шоу-бизнеса – ну и так далее.

Вот такой парадокс – «комки» встречались на каждом шагу, при том что согласно официальной идеологии с ними следовало бы бороться. Однако простой советский постовой милиционер не мог ничего поделать с этим злом – любой кооператор показал бы ему постановление ЦК КПСС «О кооперативном движении» и отослал бы к статьям в главной партийной газете «Правда», где доходчиво объяснялось, что торговля атрибутикой «идеологических противников» полезна, да и вообще, для построения коммунизма просто необходимо, чтобы в нашей стране процветали и обогащались такие, как он, кооператоры. Возникал идеологический тупик: с одной стороны, с проявлениями капиталистического образа жизни надо было бороться, с другой – они признавались правильными.

Страны Запада, наблюдая за всем этим, сделали для себя единственно верный вывод: если «Совдепия» сама, по доброй воле, готова сокрушить собственную внутреннюю идеологию, давайте ей в этом всячески поможем. В СССР мутным потоком хлынуло все, что вчера еще строго запрещалось, от чего отгораживались «железным занавесом»: западные фильмы, западная музыка, западная литература и вообще западная массовая культура. Пышным цветом расцвел «черный рынок», о чем недавно нельзя было и помыслить. Для нынешнего поколения молодежи, юношей и девушек конца второго десятилетия XXI века, это понятие звучит примерно как «татаро-монгольское иго» – слышали, будто в истории такое явление было, но объяснить его сущность с позиций сегодняшнего дня в принципе невозможно. А в конце 1980-х на «черном рынке» можно было приобрести все что угодно – от модных грампластинок до гуталина.