Крах

– Хорошо? – переспросила Ди.

Эрьян откашлялся. Теперь он казался значительно моложе своих предполагаемых тридцати лет.

– У нас есть прямые директивы относительно того, в каком направлении вести расследование, – сказал Эрьян.

– Объективные, как и по отношению к остальным расследованиям? – спросила Ди.

– Только если не официально, – ответил молодой комиссар, внимательно глядя на нее.

Ди пыталась расшифровать его взгляд. Теперь он казался ей неоднозначным и гораздо более интересным, чем раньше. Он чего-то хотел. И уже начал намекать, чего именно.

Но ей требовалось буквальное подтверждение.

– Я правильно понимаю, что ты призываешь меня мыслить самостоятельно? – спросила она, понизив голос.

Эрьян поморщился, от чего вдруг начал выглядеть значительно старше своих предполагаемых тридцати, и ответил полушепотом:

– Наши директивы связывают по рукам и ногам. Мне нужна… ну да, объективная перспектива.

– Ты ведь знаешь, что у меня чисто офисная должность, да?

– Но тебя же не цепями в офисе приковали?

Теперь Ди посмотрела на него серьезным взглядом. Эрьян всегда казался ей туповатой версией пресловутого боевого пса Конни Ландина. Скорее, комнатной собачкой.

Неужели сейчас она стала свидетелем неожиданного восстания комнатной собачки против своего хозяина?

Или они пытались вынудить ее совершить служебную ошибку, чтобы раз и навсегда избавиться от полицейского-инвалида?

Ей следует проявлять еще большую осторожность. Но ради возможности снова поработать настоящим оперативником она была готова на все.

– Будешь отчитываться напрямую мне, – тихо произнес Эрьян Бруун.

– А Конни Ландин? – спросила Ди.

Многозначительно поморщившись, Эрьян повторил:

– Напрямую мне.

Ди смотрела ему вслед. Ей показалось или в его походке появилась новая упругость?

* * *

Через несколько минут она уже сидела в социальном такси. Ди снова с головой погрузилась в изучение материалов дела.

Убитого звали Стефан Лундберг, и самым интересным эпизодом в его преступной карьере было членство в «Hells Angels». Тот факт, что членство это бывшее, особо привлекал внимание. Разумного объяснения следователи НОУ найти не смогли, но, поскольку после этого Лундберг прожил еще довольно долго, логично было предположить, что из клуба его исключили. Ди знала, что причины для исключения из мотоклуба «Hells Angels» могли быть разными, но все они так или иначе связаны с нарушением жестких внутренних правил. В худшем случае, тебя объявляли вне закона, out, а это означало смертный приговор. Более мягкий вид наказания, frozen, предполагал, что ты сдаешь куртку до тех пор, пока не решишь свои проблемы – с долгами или наркотиками – а если не решаешь, уже объявляешься вне закона. Вероятно, это и было разумным объяснением в случае со Стефаном Лундбергом. Даже для человека из подобных кругов он слишком увлекался наркотиками.

В остальном: пятьдесят восемь лет, непропорционально большой процент жестоких преступлений среди всех правонарушений, связанных с наркотиками. Несколько раз лечился от наркозависимости, пять реальных тюремных заключений, не женат, детей нет. С раннего возраста Стефан Лундберг проявлял склонность к насилию и жестокости – два раза помещался в закрытые исправительные учреждения для подростков – чтобы затем получить статус hangaround, через пару лет – prospect, а в возрасте двадцати пяти лет стать полноценным членом клуба «Hells Angels». На фотографии, где ему около тридцати, на нем футболка с надписью Filthy Few. Насколько было известно Ди, это значило, что он совершил для мотоклуба убийство. За время членства в клубе он дважды сидел в тюрьме, за побои с особой жестокостью и за непреднамеренное убийство. Неясным оставалось, когда именно от откололся от «ангелов», но с тех пор в его «послужном списке» преобладали преступления на почве наркотиков.

Ди умела читать регистры преступлений и выуживать из них максимум информации. Каким человеком был этот Лундберг?

Здесь все просто.

Он был свиньей.

Сегодня понедельник, двадцать девятое мая. В ночь на среду, двадцать четвертое, подвыпивший сосед поднимался по лестнице своей многоэтажки в Стурвретене и заметил, что дверь в беспокойную квартиру этажом ниже его собственного приоткрыта. Он заглянул внутрь и увидел, что Стефан Лундберг лежит на полу в гостиной, среди полного беспорядка, с топором в голове.

Таксист как раз свернул на Стурвретен и теперь подъезжал к нужному дому, затерявшемуся среди многочисленных точно таких же белых высоток.

– Белый город, – пробормотал он с иронией.

– У вас ведь написано в заказе, что нужно подождать меня здесь, а потом отвезти обратно? – уточнила Ди на всякий случай.

Водитель невольно поежился, но внял уговорам Ди и не стал выходить из машины, чтобы помочь ей. Ди на костылях поковыляла к лифту.

На входной двери еще остались фрагменты сине-белой ограждающей ленты. Ди быстро достала отмычку и проскользнула внутрь. Никого из соседей не было видно.

Грязное логово – это еще мягко сказано. Квартира выглядела почти как декорации. Коробки, явно с награбленным добром, разбросанные повсюду банки и бутылки, смятые и разбитые, наполовину накрытые грязными простынями рвотные массы на прогнивших диванах – и, наконец, пятно запекшейся крови на полу, который когда-то считался паркетным.

Ди заметила отчетливые следы работы криминалистов, но кровавое пятно осталось. Она начала медленно опускаться, держась за костыли, дециметр за дециметром. Обе ноги словно молниями пронзило. Ди отложила костыли и встала на колени.

Она изучала засохшее пятно крови взглядом криминалиста. Брызги, след от головы. Направление падения, угол удара. Все это криминалисты уже проверили. Но важно было увидеть картину собственными глазами.

Она нащупала костыли и с трудом поднялась на ноги. Высмотрела более или менее чистый подоконник, присела на него и вытащила из рюкзака папку.

Вырисовывалась отчетливая картина произошедшего. Была ночь. Судя по всему, Стефан Лундберг сидел на ближайшем диване, он поднялся и оказался лицом к лицу с нападающим. Должно быть, все случилось быстро – никаких следов сопротивления на руках – и удар оказался точным, учитывая сниженную из-за высокого содержания алкоголя и опиатов в крови скорость реакции Лундберга. На новеньком топоре не осталось следов ДНК, кроме самого Лундберга, или отпечатков пальцев.

Если Стефан Лундберг и четверо его дружков, присутствовавших, по всей видимости, при убийстве (в квартире обнаружилось полно ДНК всех четверых, и больше ничьей), сидели на диванах и употребляли наркотики, то, получается, один из них вдруг, совершенно осознанно и профессионально, натянул перчатки, схватил только что купленный топор и с удивительной силой и точностью разбил им череп приятеля, причем тот даже пальцем не успел пошевелить.

Такова была официальная версия. В которой Эрьян явно начал сомневаться.

А какую альтернативу может предложить Ди?

Вариант только один: неизвестный злоумышленник непонятным образом проникает в квартиру, Лундберг встает, ничего не подозревая, злоумышленник, одетый в перчатки, со всей силы ударяет его новым топором, попадает точно в голову и быстро удаляется, пока дружки-наркоманы приходят в себя. Вполне возможно, что, прощаясь с Лундбергом, они даже не заметили, что у него в голове топор.

Вот такие свидетели. Единственный шанс получить свидетельские показания об настоящем убийце. Именно поэтому они важны, и допросить их следует с пристрастием.

Но тут заслуги Ди нет. Ей нужно что-то свое, то, что она, вероятно, сможет предоставить Эрьяну. В худшем случае предоставить, так как полностью доверять ему она пока не готова.

Но он открыл ей дверь в свободное пространство, а таким не пренебрегают. Надо найти хотя бы что-нибудь. Она порылась в подсознании. Там явно что-то есть…

Одно слово. Чужая. Оно как будто застряло у нее внутри.

Она принялась судорожно рыться в бумагах. Что значит «чужая»? Где она могла это видеть или слышать?

Наконец, Ди наткнулась на нужную формулировку. «Широко известный криминальный авторитет зарублен топором в чужой квартире в районе Стурвретен, Тумба». Звучит как заголовок, придуманный апатичным практикантом из газеты «Афтонбладет».

Почему квартира чужая?