Оффлайн
Хорст кивнул.
– Так.
Анника в ярости вскочила.
– Хватит выдумывать. Я понятия не имею, где находится эта рация. Мы, как и все, разыскивали толстяка и наткнулись на Хорста. И если мы оказались где-то поблизости, это просто случайность. Чего не скажешь о Хорсте. – Она указала пальцем на смотрителя. – Тебе известно, где находится рация, и ты там ошивался. Кто из нас вызывает больше подозрений?
– Конечно, болваны в комбинезонах. – Лицо Тимо налилось кровью. – Богатые профурсетки вроде тебя думают, что могут пихать нашего брата, как вздумается, и неважно, что вы сами выделываете; это мы – олухи, от которых всего можно ожидать.
– Эй, – попытался утихомирить его Нико, – нет причин повышать голос.
Тимо круто развернулся к нему.
– Не указывай мне, что делать и как себя вести. – И, снова обращаясь к Аннике: – Я же прав? А то, что ты сама сидела в психушке, никого не колышет.
Воцарилось молчание. Анника мгновенно изменилась в лице и побледнела. Остальные смотрели на нее в недоумении. Только Давид страдальчески усмехнулся:
– Чем дальше, тем лучше.
– Это правда? Ну, то, что… – Анна растерянно огляделась.
Только тогда Маттиас запоздало отреагировал. Он вскочил и в припадке ярости навис над Тимо:
– Откуда ты узнал?
– Значит, правда, – слабым голосом заключила Анна.
– Невероятно, да? – Тимо буквально сплюнул эти слова Маттиасу под ноги. – Безмозглый рабочий умеет читать и обращаться с компьютером. И потрудился навести кое-какие справки о людях, которые в порядке исключения поселятся в отеле, хоть он еще не открыт.
Йенни задумалась, почему Тимо ничего не знал о прошлом Флориана. Или он знал, но не видел смысла говорить. Кроме того, она пришла к заключению, что Тимо наводил справки вне отеля, поскольку здесь в радиусе нескольких километров не было Сети.
– Моя жена была больна и лечилась в клинике, – процедил Маттиас. – Ну и что? Это не твое собачье дело. – И, обращаясь ко всем: – И вас это не касается. Лучше подумайте об этом психе, который убил Томаса. Потому что он никуда не делся, и я готов спорить, что он здесь, среди нас.
От этих слов у Йенни холод пробежал по спине. Не отдавая себе отчета, она оглядела всех, одного за другим, и задумалась, кто из этих людей был способен на подобную жестокость.
– У меня была депрессия, – сообщила Анника твердым голосом и кивнула мужу, чтобы тот вернулся на свое место.
Но Маттиас и не думал садиться.
– Не ваше дело, черт вас дери.
Анника посмотрела на него тем взглядом, каким до сих пор удостаивала только Давида.
– Это моя жизнь, и я расскажу столько, сколько сочту нужным. Пожалуйста, сядь.
Маттиас что-то проворчал, но вернулся на свое место. Лишь после этого Анника опустила глаза и продолжила:
– С тех пор прошло два года. Как раз тогда умерла мама. Отца к тому времени уже пять лет как не стало. Я вдруг почувствовала себя такой одинокой… всеми покинутой. И тогда мне вдруг стало ясно, что я следующая. – Она подняла голову. – Понимаете? Пока родители живы, собственный возраст воспринимается как нечто эфемерное. Ведь на очереди еще целое поколение. И внезапно сознаешь, что уже твое поколение состарится следующим и вымрет.
Анника выдержала паузу, и Маттиас не преминул ею воспользоваться:
– Может, довольно душевного стриптиза?
– Эти мысли не отпускали меня, – невозмутимо продолжала Анника. – Для меня все как будто утратило смысл, словно со смертью матери оборвалась и моя собственная жизнь. Я пыталась выкарабкаться самостоятельно, но… потом у меня вдруг не наступили месячные.
– Анника! Это уже явно…
– Нет! – оборвала она мужа. – Они хотят знать, и я им скажу. Мне перевалило за сорок, и спустя несколько месяцев началась менопауза. Это меня окончательно добило.
– Анникадобровольно обратилась за помощью к психиатру, – закончил Маттиас, глядя на Тимо, который слушал вместе со всеми. – Добровольно! Через пару недель ей стало лучше, и она вернулась домой. Вот и все. Ну что? Доволен? Чего ты добился своим идиотским разоблачением?
– Я ничего не добивался, – ответил Тимо. – Меня просто бесит, что подобные вам обращаются с нами как с грязью. При этом каждому из вас приходится скрывать больше, чем нам с Хорстом, вместе взятым.
Йенни задумалась, что еще Тимо знал об участниках тура. И о ней.
– Это что, угроза? – Флориан с откровенной неприязнью взглянул на Тимо.
Тот ответил ему своей нахальной ухмылкой.
– С чего бы? Чем тебе угрожает то, что я выяснил?
– Не знаю, уместно ли это, – вмешался Давид, прежде чем Флориан успел отреагировать, и Йенни была благодарна ему за то, что он в очередной раз предотвратил ругань. – Но я лично с утра ничего ел, и у меня подводит живот. Я же не один такой?
Ответом ему был согласный ропот. Анна, Сандра, Нико и Йоханнес вызвались помочь Эллен на кухне. Остальные между тем со всем рвением принялись накрывать на стол. Чувствовалось, что все только рады заняться чем-то обыденным и хоть как-то отвлечься.
На ужин подали овощной гратен с банановым карри и грудинкой. Блюдо оказалось превосходным, но съедена была лишь половина. После первых же кусков у Йенни пропал всякий аппетит, и было очевидно, что не только у нее.
Когда посуда была убрана и сложена в посудомоечные машины, они снова собрались в каминном зале. Все, кроме смотрителей. Как пояснил Хорст после ужина, им нужно было заняться системой отопления. По его словам, возникла какая-то проблема, и пока ее не устранили, кое-какие манипуляции приходилось производить вручную ежедневно.
Нико разжег огонь в камине, Эллен и Сандра тем временем позаботились о напитках. Затем все устроились в креслах и смотрели на пламя. Никто больше не заговаривал о пребывании Анники в психиатрической клинике, как и о срыве Тимо.
Спустя какое-то время Анна первой прервала молчание.
– Что же мы будем делать ночью?
– Спать? – Давид, кто ж еще.
– Можно взять матрасы из пустующих номеров и разложить здесь, – предложил Нико. – Так мы будем вместе.
– Нет уж, – заявил Давид. – Можете устраивать здесь хостел, но без меня.
Маттиас тоже энергично замотал головой, после того как Анника что-то шепнула ему.
– Что, если этот маньяк среди нас, а вовсе не прячется где-то в отеле? Нам что, засыпать себе, в то время как он только и ждет возможности вырезать кому-то язык или выколоть глаза?
– Это же абсурд. – Йоханнес попытался отстоять предложение Нико.
Маттиас насмешливо вскинул брови.
– Да ну? Тот несчастный, что лежит сейчас за дверью в снегу, видимо, был не в курсе, что это абсурд.
Йоханнес промолчал. Другие тоже не горели желанием высказаться. «И неудивительно», – заключила Йенни, глядя на окружающих ее людей. Бледные лица, темные круги под красными, глубоко запавшими глазами, смотрящими в пустоту. Силы и нервы у всех были на исходе, и у нее в том числе.
– Что ж, – сказала она, поднимаясь, – тогда я пойду в свой номер, запрусь на замок и придвину к двери всю мебель, какую только смогу сдвинуть. Потом лягу и попытаюсь заснуть. Я больше не могу.
Никто и не пытался ее удержать.
– Доброй ночи. Увидимся утром.
Она уже приблизилась к двери, когда за спиной послышался голос Давида:
– Надеюсь, в полном составе.
14
Она просыпается от жгучей боли, пронзающей голову. Как только сознание выходит из оцепенения, у нее лишь одна потребность: перекрыть вентиль, избавиться от немыслимой, нестерпимой боли, пока та не выжгла ей рассудок. Необходимо раскрыть рот, закричать что есть сил в легких. Сейчас, немедленно.
Но губы не двигаются, что-то удерживает их, грозит надорвать кожу при малейшей попытке разомкнуть челюсть. Крик увязает во рту, и губы дергаются, так что чудовищная резь временно вытесняет даже боль в глазах.
Глаза… эта тьма… Она пробует приподнять веки, но мгновенно оставляет попытки. В голове как будто извергается вулкан, и по мозгу растекается раскаленная лава. Она чувствует, что сознание пытается отстраниться от этих мук, но противится этому. Она должна выяснить, что с ней произошло. Внутренний голос пытается сказать, но рассудок отказывается воспринимать правду. Сознание снова ускользает, и вновь она старается его удержать. Но что, если все обстоит иначе? Возможно, разум пытается вернуть ее к благословенной действительности, избавить от этого кошмара. Да, вероятно, так и есть. Иначе быть просто не может. Она поддается, игнорирует пламя, бушующее в глазах, и проваливается в небытие.
* * *Она вновь приходит в себя, и с первым же осознанным вдохом возвращаются адские боли. Она сознает, что все надежды тщетны. Это происходит не во сне, это реальность. И внутренний голос звучит громче, отчетливей. Голос настолько ясный, что она вынуждена обратить внимание, против собственной воли понять смысл.
Вспомни Томаса! Ты повторяешь его судьбу.
Паника обдает ее горячей волной, в доли секунды переполняет все существо, и первобытная жажда жизни вытесняет рассудок. С яростным остервенением она противится всему, что удерживает ее, пытается двинуть руками и ногами. Но она пристегнута ремнями и даже отмечает, что лежит на спине. И все же должна что-то предпринять, если хочет сохранить жизнь. Хочет раскрыть рот, приподнять веки во что бы то ни стало, напрягая все силы. И снова погружается в пучину боли, сознание меркнет.
* * *Она вновь пробуждается из благословенного беспамятства, и на этот раз с уверенностью, что сначала потеряет рассудок от боли, а затем умрет. Она должна… Да, все правильно, подбадривает она себя. Чтобы не сойти с ума. Поставить цель. Она должна, должна, должна. Подумать. Точно. Прислушаться к себе. Может, она уже сошла с ума? Так быстро? Нет, дальше. Думать. Она должна. Должна фиксировать все, что происходит вокруг. Должна. От этого зависит ее жизнь, она чувствует это инстинктивно.
В голове снова проносится огненный смерч, и боль такая, что содержимое желудка вдруг подступает к горлу. Ее рвет в закрытый рот, что-то течет из носа, она захлебывается, втягивает воздух ноздрями, и жидкость забивает дыхательные пути. Она должна прокашляться, но ничего не выходит… она задохнется. Вот, уже.
Еще секунда, и сознание снова покинет ее, на этот раз окончательно. Что-то касается лица, затем следует рывок – и резкая боль в щеках. Она чувствует, что губы теперь свободны. Раскрывает рот, отплевывается и дышит так, как не дышала никогда прежде. Посекундно закачивает воздух в легкие, сплевывает желчь и снова вдыхает. Дышит и живет. Кто бы это ни был, ей сохранили жизнь.
Потому что для тебя приготовлено кое-что похуже, насмешливо шепчет голос. И тем не менее, на этот раз она осталась жива.
Она пытается заговорить, спросить своего палача, зачем он это делает, но первое же слово, всего лишь убогий хрип, провоцирует новый приступ кашля. Когда приступ проходит, что-то холодное касается ее губ и щек, прижимается… Нет. Рот снова заклеен. Голос произносит:
– Лежи тихо.
В тот же момент она понимает, кто причиняет ей эти муки.
– Ты? – пытается она изумленно спросить, невзирая на боль, но из горла вырывается лишь бессвязное: – Ммм?
И вновь ее охватывает паника, но в этот раз приступ удается обуздать. Она подключает еще доступные чувства, сосредоточивается на восприятии.
И впервые обращает внимание на запах. Пахнет чем-то сырым и затхлым, но куда интенсивнее запах обожженной плоти. Она догадывается о его источнике. Нет, знает. Она так остро его ощущает, потому что сама издает. Чувствует запах своей обожженной плоти. Это ее собственные глаза. Она видела глаза Томаса. И другие его увечья.
Она знает, что ее ждет. И кто это делает. Как такое возможно? Неужели это действительно?.. Нет! Она отказывается принимать на веру собственную догадку. Потому что в это просто невозможно поверить. Она совершенно точно ошиблась. Если б только еще раз услышать голос…
Пока ты еще что-то слышишь, шепчет внутренний голос.
Она чувствует что-то теплое между ног. Мокрое и теплое. Оно растекается по внутренней стороне бедер и быстро остывает.
Она всхлипывает в сомкнутые губы, плачет. Может ли человек плакать без глаз? Без глаз… Против собственной воли она снова пытается закричать.
В какой-то момент успокаивается. Рассудок возвращается в привычный режим и рождает разумную мысль. Вопрос.
Как она оказалась в такой ситуации? Помнит, как рухнула в изнеможении в постель. Подумала о Томасе, но совсем недолго и, должно быть, вскоре уснула. И очнулась уже здесь.
Холодная ладонь ложится ей на лоб, придавливает голову к ложу. Она дергает головой, пытается стряхнуть руку, и на мгновение это ей удается. Затем ладонь снова ложится на лоб.
Что-то касается горла, она чувствует укол, и шею пронзает так, что затмевает боль в глазах. Она слышит свой приглушенный сомкнутыми губами крик. Боль становится невыносимой, расползается по телу, и крик обрывается в ротовой полости, словно увяз в проколотом месте. Все меркнет.
15
Йенни в который уже раз вздрогнула и проснулась. Огляделась в надежде, что окажется дома, в своей постели, и простонала в отчаянии, осознав, где и в каком положении находится.
Сколько раз она просыпалась за ночь? Четыре? Пять?
Впрочем, имеет ли это значение? Она дожидалась утра и надеялась, что новый день принесет что-то положительное. Что буря утихнет и снегопад прекратится. И в горно-спасательной службе заподозрят неладное, потому что они не выйдут на связь, и к ним направят отряд спасателей.
Как хорошо было бы осознать, что их спасли, вызволили из этого кошмара, и больше не нужно опасаться за собственную жизнь. Что в любую минуту можно взять смартфон и позвонить любому человеку, кого захочется услышать.
Йенни включила лампу и взглянула на часы, лежавшие на тумбочке. Почти шесть. Она погасила свет и откинулась на подушку. Снаружи было еще темно, только слабое свечение уличных фонарей проникало в комнату, и можно было различить очертания мебели. Йенни специально не стала полностью задергивать шторы, чтобы не лежать в полной темноте.
Она припоминала, что посреди ночи слышала какой-то шум. Когда это произошло, она проснулась в первый раз, еще поздно вечером. Не могла вспомнить, что это был за шум, услышала ли она его, когда уже проснулась, или этот самый шум ее и разбудил. После этого Йенни еще долго не могла заснуть, поскольку ей вспомнилась та встреча с Тимо перед полиэтиленовым тентом. Тогда она тоже услышала шум. Йенни плотнее завернулась в одеяло и попыталась подумать о чем-то другом. В конце концов ей удалось сосредоточиться на мысли о Флориане и о том, что же могло произойти два года назад. Задумалась, возможно ли, чтобы он посредством телефона и смарт-колонки угрожал женщине расправой… Технических возможностей у него, конечно, хватало, но Йенни просто не верила, что он способен на такое. Только не Флориан. С другой стороны… разве могла она заглянуть в голову другому человеку?
В какой-то момент она снова уснула. По крайней мере, ненадолго.
Шесть часов. Наверное, есть смысл подняться? Возможно, и остальные уже не спят? Вряд ли этой ночью кому-то спалось лучше.
Йенни натянула одеяло до самого подбородка. Нет, она попытается еще раз. Как знать, что приготовил для них этот день… Возможно, будет лучше хоть немного выспаться.
Прежде чем снова уснуть, она успела подумать о Томасе и о том, что с ним сделали.
Впрочем, довольно скоро Йенни снова проснулась и в конечном счете сдалась.
В десять минут восьмого приняла душ, оделась и вышла из номера. Даже не пыталась подкраситься, чтобы скрыть следы недосыпа. В подобной ситуации свое состояние можно было и не скрывать. Тем более что остальные, вероятно, чувствовали себя ненамного лучше.
Давид, Эллен, Маттиас и Анника уже сидели за столом и без видимого энтузиазма поедали завтрак, состоящий из вареных яиц, тостов и сыра с колбасой. Йенни пожелала всем доброго утра, и только Эллен и Давид ответили ей тем же. Анника и Маттиас ограничились тем, что кивнули, и вновь принялись за еду.
– Остальные еще спят? – спросила Йенни и села за стол рядом с Эллен.
– Понятия не имею, – ответила та.
– По всей видимости, кто-то решил, что здоровый сон важнее, – заметил Давид с набитым ртом и добавил, глядя на Аннику и Маттиаса: – И правильно. Недостаток сна плохо сказывается на настроении.
Анника со звоном уронила вилку на тарелку.
– Ты хоть ненадолго можешь закрыть свой поганый рот? Кто-то из вас изувечил и убил человека. И мы здесь заперты вместе с этим психом. Не сказать, чтобы ситуация располагала к хорошему настроению.
– Кто-то изнас? – переспросил Давид, вскинув брови. – Если не ошибаюсь, вы двое тоже причастны к нашему замечательному обществу.
– С тем отличием, что мы почти все время вместе и знаем, что не могли этого сделать.
Давид склонил голову набок.
– Если вспомнить, каких усилий нам стоило перетащить тело бедняги Томаса, напрашивается вывод, что перемещать его в одиночку было бы проблематично.
– Это… – вскинулась Анника, но Эллен прервала ее.
– Анника, будем честны между собой. Ты ведь обвиняешь кого-то из нас, так? Давид ответил тебе ровно тем же и напомнил, что это касается всех нас. Ни больше ни меньше. В конце концов, мы все в одной лодке.
– За исключением одного, – проворчал Маттиас.
– Или двоих, – добавил Давид и невесело усмехнулся.
– Привет, – прозвучал голос в дверях, и уже через секунду Флориан оказался рядом с Йенни. – Кто-нибудь видел Анну?
Йенни почувствовала, как у нее свело желудок.
– Нет, а что? Наверное, спит еще.
Флориан мотнул головой.
– Сомневаюсь. Мы договорились, кто проснется первым, тот разбудит другого. Она не отозвалась, когда я постучал. Тогда я стал бить кулаком в дверь, и она все равно не открыла.
– Подтверждаю, – сообщил Йоханнес.
Йенни только теперь заметила, что он стоял вместе с Сандрой чуть позади Флориана.
– Шум был такой, словно кто-то пытался выломать дверь. Даже я проснулся, а мой номер расположен через четыре двери. Если она этого не слышала…
Йенни резко поднялась и направилась к выходу.
– Попробуем еще раз.
Прыгая через ступеньку, она взбежала по лестнице и вскоре уже стояла, тяжело дыша, перед дверью в номер Анны.
– Анна? – позвала Йенни, постучала в дверь и прислушалась, но изнутри не доносилось ни звука.
Она попыталась снова, на этот раз громче. Стучала кулаками по отполированному дереву, но реакции так и не последовало. Отчаяние овладело ею, лишало сил. Это не могло,не должно было случиться. Йенни схватила дверную ручку, принялась дергать, ударила в дверь ногой… В конце концов она сдалась. Все еще сжимая медную ручку в руке, прислонилась лбом к двери и закрыла глаза.
Если Анна не в душе или не заложила уши ватой, в номере ее нет. И на фоне вчерашних событий маловероятно, что она решила прогуляться по отелю. Нет, вариант был только один…
Сквозь сомкнутые веки протекли слезы. Йенни всхлипнула и заплакала.
Чья-то рука мягко легла ей на плечо, тихий голос позвал по имени. Йенни повернулась и уронила голову на грудь Флориану.
– Это еще ничего не значит, – попытался он утешить ее. – Она может быть где угодно в отеле.
Йенни подняла голову, заглянула ему в глаза.
– Ты и в самом деле так думаешь?
– Да, – ответил Флориан.
Нет, говорили его глаза.
– Ты позволишь? – Нико взял ее за предплечье и мягко сместил в сторону.
В руке у него был ключ. Он вставил его в замок и без труда отворил дверь. За ней не было никаких баррикад из мебели. Йенни вошла в номер вслед за Нико и огляделась. Как она и опасалась,знала заранее, постель оказалась пустой. Простыни были примяты, но так могло остаться и с прошлой ночи. Йенни в несколько шагов пересекла комнату и открыла дверь в ванную, заглянула в маленькое, облицованное плиткой помещение. Там тоже никого.
Йенни вдруг осенило… Она развернулась к Нико.
– Откуда у тебя ключ?
– Взял у смотрителей. У них ведь должны быть запасные ключи.
– Что? У этого…типа есть ключ от моего номера? – в ужасе воскликнула Анника, стоя в дверях. – И вы еще задаетесь вопросом, кто стоит за этой мерзостью?
– Уму непостижимо! – вырвалось у Маттиаса.
– Где Хорст и Тимо? – спросила Йенни.
– Внизу. Я сказал им, чтобы они проверили все двери и окна.
– Народ, нам бы всем собраться внизу, – предложил Давид. – Надо обсудить, что теперь предпринять. – И, взглянув на Нико, добавил: – Хорсту и Тимо тоже.
– Пока никто не предложил идти разыскивать Анну, – сказала Анника, пока они спускались по лестнице, – предупреждаю, что мы никуда не пойдем, если не разделимся по трое. Если этот маньяк окажется в одной из троек, он будет один против двух.
Йенни была не в восторге от Анники, но эта мысль показалась ей вполне логичной.
Нико отправился за Хорстом и Тимо. Остальные тем временем сели за стол. Давид взял кусок хлеба из корзины, положил на него колбасы и сыра и откусил. У Йенни в голове не укладывалось, как вообще можно есть в подобной ситуации. Она сама не смогла бы проглотить и кусочка.
Она обратила внимание, что Сандра выглядит еще хуже, чем накануне. Такая бледная и хрупкая, что Йенни готова была встать и утешить ее, если б только у нее самой были на это силы.
Если бы они знали, кто ты…
Йенни даже удивилась, почему именно сейчас ей вспомнилась эта фраза, брошенная Йоханнесом в состоянии сильного опьянения. Быть может, он говорил о ситуации, в которой они оказались? Может, Сандра о чем-то знала и не хотела говорить? Что-то в связи с исчезновением Анны? Но когда Йенни уже вознамерилась спросить ее об этом напрямую, появился Нико в сопровождении Хорста и Тимо.
– У вас есть ключи от всех номеров? – с ходу накинулась на них Анника.
Хорст неспешно опустился на стул и пожал плечами.
– Само собой. Нам ведь нужно как-то открыть номер, если кто-то потеряет ключ.
– Нет, вам это не нужно. Это обязанность администратора, а вовсе не техников.
– Только вот администратор куда-то запропастился, так что никто его найти не может, – цинично ответил Тимо. – И так ловко прячется, будто его и нет вовсе.
– Значит, вы можете посреди ночи войти в любой номер, пока мы спим?
– Сколько можно ворошить это дерьмо? Опять мы во всем виноваты? – Тимо не успел сесть, как снова вскочил, так резко, что стул за ним опрокинулся. – Знаете что? Я вами, придурками, по горло сыт. Все, меня это не касается, я пошел.
– Никуда ты не пойдешь, – вскинулся Маттиас. – Наоборот, тебя это еще как касается.
– А не пошел бы ты?..
Тимо развернулся и направился к выходу. Лицо Маттиаса налилось кровью.
– И вы просто его отпустите?
Йенни мысленно вернулась в то затемненное помещение, к полиэтиленовому тенту. Вспомнила, как напугал ее Тимо – намеренно, в этом не было сомнений. И причина, по которой он оказался там, представлялась скорее отговоркой. Что там было? Но если б она заговорила об этом сейчас, ее слова были бы восприняты как необоснованное обвинение. Пока в Йенни шла внутренняя борьба, Тимо уже шагнул за дверь.
– У него есть все возможности, – прокричал ему вслед Маттиас. Он был вне себя, побагровел и задыхался от злобы. – От него можно ждать любой подлости. И вы хотите просто так его отпустить? И ждать, когда он изувечит еще кого-нибудь?
Все произошло так быстро, что Йенни словно перескочила на несколько секунд во времени. Сбоку метнулась чья-то тень, и ее обдало потоком воздуха. В тот же миг раздался ужасающий грохот, и образовалась свалка. Кто-то закричал. Когда все вернулось в привычный для восприятия ритм, она увидела, что еще один стул опрокинут, а рядом с ним лежит Маттиас.
16
Тимо стоял над Маттиасом и тяжело дышал.
– Это было предупреждение. Если еще раз скажешь, что я имею отношение к этому дерьму, я выбью тебе зубы.
Затем подоспели Нико и Флориан, ухватили Тимо за руки и оттащили.
– Хватит! – прикрикнул на него Нико, причем Тимо все еще с ненавистью взирал на Маттиаса. – Никаких драк.
– Надеюсь, теперь-то вы его изолируете, – презрительно прошипела Анника, после чего без особой спешки встала и опустилась на колени рядом с мужем. – Ты в порядке?
– Нет, черт подери! – проворчал Маттиас и стал с руганью подниматься.
При этом он воздержался от дальнейших комментариев и не смотрел больше в сторону Тимо.
Флориан встал так, чтобы смотреть прямо на Тимо.
– Что это было?
Тимо взглянул на Флориана так, словно тот спросил, какое сегодня число.
– Скажешь еще, ты не слышал, что говорил этот говнюк? То есть ты бы спокойно стерпел, если б на тебя повесили это дерьмо?