Оффлайн

17

Она приходит в себя, и ее тут же подхватывает огненный вихрь. Боль сосредоточена теперь не только в глазах, но охватывает голову целиком, вплоть до шеи.

Тьма — слепота – облечена тишиной такой интенсивности, что прежде ей не доводилось переживать.

Во рту словно пересохшая пустыня, и хотя нет ни капли слюны, рефлекс срабатывает безотчетно, и она сглатывает против воли.

Ощущение такое, как если бы она вогнала нож себе в глотку. В панике она пытается издать стон, но это ей не удается. Инстинктивно порывается поднять руку, хочет тронуть больное место, и… ничего не происходит. Но ведь невозможно, чтобы она была пристегнута так крепко.

Должно быть, сигнал от мозга где-то прерывается. Она пытается снова, хотя бы ничтожное движение рукой, кистью, пальцем… ничего. Такого не может быть. Ногой? Носком? Никакой реакции. Она пробует поднять голову, и ей это удается. Но уже в следующую секунду голова бессильно валится назад. Приходится приложить все усилия, чтобы снова не потерять сознание. Она думает о Томасе. Незрячий, глухой и лишенный возможности выразить себя. Как и она теперь? Она тоже обездвижена? И больше не сможет говорить?

Ее охватывает паника, достигает таких масштабов, что рано или поздно лишит рассудка, она в этом уверена.

Язык! Она чувствует язык. Во рту нет ужасающей раны, как у Томаса. Но какое в этом утешение?

Она не слышит собственного дыхания. Ей всегда казалось, что если человек глухой, то собственный голос все равно звучит в голове. Но внутри царит акустический вакуум.

Почему она думает обо всем этом? Или она уже сошла с ума? Как она вообще может размышлять над такой глупостью, тогда как понятия не имеет, где находится. И одна ли она. Быть может, ее уже разыскали? Возможно, они все стоят вокруг нее, а она не может ни выяснить это, ни привлечь к себе внимание. Разве что головой. Как Томас. Она пытается двинуть головой из стороны в сторону, но малейшее движение запускает волну невообразимой боли.

В плену. Заключена в собственном теле, в собственной вселенной. И ни единого шанса вступить в контакт с другими, хоть как-то выразиться. Если у нее что-то заболит, если она испугается… если захочет в туалет. Она не сможет ничего предпринять или сообщить об этом.

Отныне ты до конца своих дней останешься самой одинокой из людей, говорит ей внутренний голос. По крайней мере, он еще с ней. Нет, она его не слышит. Вероятно, его воспроизводит какая-то область сознания. Измышляет.

Отныне ты до конца своих дней останешься самой одинокой из людей…

Когда она сознает это во всей полноте и страх пожирает ее голодным хищником, что-то щелкает в голове.

Она не слышит щелчка, но чувствует. Внутри.

Что-то происходит. Изменяется.

Возникает чувство, как будто с этим щелчком на мгновение глубоко внутри все меркнет. Как при скачке напряжения предохранитель со щелчком отсекает сеть.

Снова этот мысленный голос. И он отличается от того, который воочию представляет ей жуткие перспективы. Этот голос скорее… веселый.

Представляет воочию.Она так и подумала? Ха-ха. Как будто у нее есть глаза.

В самом деле? Она мысленно рассмеялась этой шутке над собственными глазами? Над своими утерянными глазами?

Она теряет рассудок, теперь сомнений в этом нет.

Только вот… почему этот безумец сохранил ей язык и взамен что-то сделал с горлом?

Ей вспоминается другое. Она хотела на какое-то время оказаться вне доступа. И это ей удалось как нельзя лучше.

Ха-ха.

18

Они пришли в обеденный зал последними. Йенни увидела его сразу, как только вошла в комнату.

Он лежал на столе среди остатков завтрака. Никто уже не следил за порядком. Кто-то расчистил место и положил его так, чтобы было видно со всех сторон. Йенни, Флориан и Сандра подошли ближе, и все взоры были устремлены на них.

– Что это? – спросила Сандра.

Ей ответил – ну конечно – Давид:

– Нож?

Это был типичный походный нож, клинок длиной примерно в десять сантиметров с рифленым обухом. Рукоять цвета оливы, похоже, пластиковая. Но вовсе не это приковало взгляд Йенни и заставило тихо простонать. Она увидела темные потеки на лезвии. Йенни была далека от судебной экспертизы и никогда еще не видела настоящего орудия преступления, но у нее не возникало сомнений в том, что клинок испачкан кровью, возможно, человеческой.

– Это мы его нашли, – сообщил Маттиас таким тоном, словно хотел заявить на него свои права. – Валялся в одном из помещений, еще без ремонта, разделенном на две части.

У Йенни свело желудок.

– На… две части? Где именно?

Сама того не желая, она устремила взгляд на Тимо. Тот поначалу нахмурил лоб, словно удивился такому вниманию с ее стороны, но в следующий миг он переменился в лице, как будто что-то вспомнил. Что-то неприятное. И мгновенно побледнел.

– В дальней части, на первом этаже, – сказал Маттиас, вновь переключив на себя внимание Йенни. – И это еще не всё. Рядом лежало вот это.

Он показал на прозрачный пакет размером с сигаретную пачку, лежавший на столе чуть в стороне от ножа. Пакет примерно на четверть был наполнен светлым кристаллическим веществом.

– Что это? – спросила Сандра.

– Я, конечно, не эксперт, – ответил Давид, – но полагаю, что наркотики. Вероятно, мет.

Йенни лихорадочно обдумывала услышанное. Помещение без ремонта в дальней части отеля…

– Ты сказал, что помещение разделено на две части, – она вновь обратилась к Маттиасу. Тянущее чувство в желудке нарастало пропорционально волнению. –Чем оно разделено?

– Полиэтиленовой пленкой, – ответила Анника вместо мужа.

У Йенни от волнения затряслись руки. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы снова не взглянуть на Тимо.

– Свисала с потолка, а за ней темно, хоть глаз выколи. Не самое приятное место. Наш почтенный куратор показал нам помещение, но предпочел дожидаться нас в коридоре.

Анника наградила Йоханнеса презрительным взглядом. Тот хотел было возразить, но потом лишь отмахнулся.

– Йенни, – заговорил Нико, – тебе это о чем-то говорит?

– Да, я была там, когда мы разыскивали Томаса. Правда, я не заглядывала за этот полиэтилен. Меня отвлекли.

Она больше не могла совладать с собой –должна была посмотреть на Тимо. Его лицо снова переменилось и теперь было залито красным. Он глядел на Йенни так, словно хотел взглядом поставить ее на колени.

Йенни не знала, как ей поступить. Она видела там Тимо, и он напугал ее – вероятно, чтобы ей не пришло в голову заглядывать за тент. Но если она сейчас скажет об этом, для остальных это станет неоспоримым доказательством, что Тимо и есть тот психопат. Он сам собственным поведением давал им повод для этого.

Йенни сама не понимала, почему, но еще не знала, что думает насчет Тимо.

– Йенни? – повторил Нико. Он переводил взгляд с нее на Тимо. – Ты ничего не хочешь нам сказать?

– Я… – проговорила Йенни и взглянула на Флориана в поисках поддержки, но тот опустил глаза и смотрел в пол. Вероятно, ему представилось,что этим ножом сделали с его коллегой и другом. И, возможно, с Анной. С еще одним сотрудником, за которого она несла ответственность. Анну так и не нашли. Возможно, еще не все потеряно. Если незримый палач лишен возможности вернуться к ней и завершить свое дело…

Йенни снова посмотрела на Тимо. Тот, вероятно, распознал ход ее мыслей. Он едва заметно покачал головой, буквально моля ее взглядом.

– Я была там, – произнесла она твердым голосом. – И услышала шум за пленкой.

– Нет! – тихо, с мольбой проговорил Тимо.

– Я спросила, кто там, и шум сразу стих. Зато послышался шорох – наверное, чьи-то шаги…

– Хватит!

– Когда я приблизилась, за пленкой кто-то появился и напугал меня.

Их взгляды снова пересеклись.

– Это был Тимо.

– Нет, черт подери! – прорычал Тимо и буквально бросился на нее, но Давид и Нико вовремя встали у него на пути. Он попытался оттолкнуть их, однако Нико перехватил его руку и скрутил за спиной, так что смотритель скривился от боли.

– Отпусти меня, скотина! – взревел Тимо. – Я не имею к этому отношения, и это не мой нож. Впервые вижу эту хрень.

– Как здорово, что ты только сейчас об этом вспомнила, – съязвила Анника. – Надо было сразу сказать, а не после того, как еще кто-то пропал.

– Я сразу понял, что этот тип стоит за всем, – проворчал Маттиас.

– Тебе не жить, придурок! – выкрикнул Тимо и попытался высвободиться из хватки Нико.

Давид ударил его в живот. Тимо согнулся со стоном и обмяк.

– Прости, приятель, но повторять не советую, – предупредил Давид. – В следующий раз слабым тычком я не ограничусь.

Тимо поднял голову и устремил взгляд на Йенни. Ей трудно было истолковать этот взгляд. Казалось, в его глазах застыл упрек, но прежней ненависти, с которой он смотрел на Маттиаса и на нее, уже не осталось.

– Где Анна? – спросила Анника.

Тимо посмотрел на нее и скривил рот.

– Откуда мне знать?

– Потому что ты где-то держишь ее.

– Свой хрен я держу. Вы будто не понимаете, что здесь происходит? С одной стороны имеем кучку холеных яппи, устроивших себе отпуск, а с другой – двух болванов в рабочих комбинезонах. И вот кого-то убивают. И, конечно же, кто за этим стоит? Именно, один из этих болванов. Чтобы каждый в это поверил, подкидывают нож, и все замечательно. Думаете, я настолько тупой, что просто так оставлю нож, которым кого-то прикончил? Чтобы вы смогли его найти? Чтобы точно нашли!

Тот же самый вопрос задавала себе Йенни и была склонна согласиться с Тимо.

– Задумайтесь хоть на минуту, идиоты. Я должен был понимать, что вы отправитесь на поиски. Будь этот чертов нож моим, я бы спрятал его как следует.

– Что правда, то правда, – согласился Давид в своей привычно невозмутимой манере.

– А что с наркотиками? – Маттиас взял пакетик со стола и поднес к лицу Тимо. – Это, наверное, тоже не твое, или как? Кто бы мог подкинуть их тебе?

Вместо Тимо ответил Хорст.

– Его!

Он стоял чуть в стороне и до сих пор молча наблюдал за происходящим. Теперь же все взоры были обращены к нему.

– Эта дрянь его, я знаю. И неоднократно уговаривал его завязать. Но этот нож, – Хорст кивнул в сторону стола, – ему не принадлежит. Согласен, Тимо вспыльчив и может наломать дров, но я руку дам на отсечение, что он неспособен сотворить подобное с человеком.

– Очень смешно! – сказал Маттиас. Складывалось впечатление, что он разыгрывает из себя следователя, распутывающего сложное дело. – Мы все имели счастье наблюдать, на что он способен. В особенности я. И мы знаем, как действуют эти наркотики. Может, он воображает, будто он прославленный хирург и делает серьезную операцию.

– Да, и скотине вроде тебя я с радостью удалил бы пару-тройку зубов, – заявил Тимо. – Но это не мой нож, и я ничего не делал с вашим приятелем. И к исчезновению Анны не имею никакого, черт подери, отношения.

– Полиция во всем разберется, когда нас вытащат отсюда.

– Только вот неизвестно, сколько придется ждать, – заметил Йоханнес. – Как поступим до тех пор?

Маттиас пожал плечами, словно ответ лежал на поверхности.

– Запрем его.

– Чего? – всполошился Тимо. – Вы в своем уме? Кем вы себя возомнили? Это лишение свободы. Вы за это ответите, я вам гарантирую.

– По-моему, все не так очевидно, – сказал Нико. – Тот факт, что он когда-то был в том месте, где обнаружили нож, ничего не доказывает. Мы не можем разыгрывать из себя полицейских и запирать его. Он невиновен до тех пор, пока мы не сможем доказать обратное.

– Да ну? – Маттиас уперся руками в бедра.

Йенни до сих пор не замечала за ним подобных жестов, и вообще демонстрация превосходства была нехарактерна для него. Другое дело его жена. Он словно достиг своего пика и почувствовал себя инспектором.

– Я лично предпочел бы запереть того, кто с высокой долей вероятности совершил убийство, чем дожидаться, пока он вырежет мне язык и проколет глаза. Здесь нет полиции, так что мы берем дело в свои руки.

Эллен несколько мгновений смотрела на Тимо, затем перевела взгляд на Нико.

– Как насчет Томаса? Или Анны? Кто-нибудь спрашивал об их правах? Может, с Анной еще не… вы знаете. Пусть мы и ошибемся, но если есть хотя бы небольшой шанс спасти ей жизнь, это стоит того, чтобы Тимо провел пару дней взаперти.

Примерно так Йенни рассуждала, когда решилась рассказать о той встрече с Тимо. Но теперь она задавалась вопросом, не станет ли это громадной ошибкой.

– Нет, черт подери, он того не стоит, – процедил Тимо. – Это лишение свободы, и за это полагается срок.

– Может, послушаем, что скажет на это наш почтенный куратор? – предложил Давид. – Все-таки он несет за все ответственность.

Все взоры обратились к Йоханнесу, но тот смиренно покачал головой:

– Нет, не я.

Давид вскинул брови.

– Разве?

– Это необходимо решить демократически.

Он поднялся и, смерив Сандру тяжелым взглядом, направился к выходу.

– Я воздерживаюсь от голосования.

Секундой позже он скрылся в коридоре.

– Что ж, тогда голосуем, – решил Маттиас. – Кто за то, чтобы изолировать Тимо и тем самым защитить себя и, возможно, спасти Анну?

Йенни посмотрела на Сандру. Та перехватила ее взгляд и покачала головой.

– Прости, но тот факт, что ты видела там Тимо, для меня не повод лишать его свободы.

– Как и для меня, – ответила Йенни, что стало явной неожиданностью для Сандры.

Она оглянулась на Флориана, и тот нерешительно поднял руку. Он заметил ее взгляд и потупился.

– Только ради Анны.

В том, что Анника и Маттиас подняли руки, не было ничего удивительного. Голос Эллен также выглядел вполне предсказуемо. Но когда рука Нико поползла вверх, как в замедленной съемке, Йенни нимало изумилась.

– Не уверен, правильно ли мы поступаем, – сказал он, – но я тоже несу ответственность за группу, – и затем обратился к Тимо напрямую: – Мне жаль, правда.

– Пошел ты! – огрызнулся техник.

– А как насчет тебя? – спросил Маттиас у Давида. – Понимаю, ты меня недолюбливаешь, но речь сейчас не обо мне, а обо всех нас и наших жизнях. Так что?

Йенни отказывалась понимать, каким образом Давиду даже в такой ситуации удалась надменная ухмылка.

– Сомневаюсь, что речь сейчас не о тебе, как и в том, что Тимо наш искомый психопат. Все-таки я провел с ним какое-то время наедине. Согласен, ему бы следовало поработать над манерой общения, и да, в перспективе метамфетамин разъест ему мозги к чертям. Но чтобы изувечить кого-то? Убить? Нет.

– Ты делаешь это, только чтобы позлить меня, – прорычал Маттиас.

Давид звонко рассмеялся.

– Ты себя явно переоцениваешь.

– Что с тобой такое? – спросила Анника Йенни. – Ты же подвела нас к этому.

– Я сказала, что столкнулась в том помещении с Тимо, и только.

– И?..

Она покачала головой.

– Не стоит нам этого делать.

– Значит, пять против четырех, и один воздержался, – заключила Анника, убедившись, что Хорст не поднял руки.

– Постойте, – вырвалось у Йенни, хоть она и не знала, что сказать.

Теперь все смотрели на нее, включая Тимо.

– Прошу вас, подумайте как следует. То, что Тимо был в том помещении и, возможно, принимал эту дрянь, еще не доказывает, что он калечит людей. Если вы сейчас посадите его под замок, это может продолжиться, потому что настоящий преступник прячется где-то в отеле. И вы тем самым ничего не добьетесь, лишь ослабите группу.

Йенни сама понимала, как неубедительно это звучит, но должна была хотя бы попытаться. До некоторой степени она чувствовала себя виновной в происходящем.

– Что ж… – Маттиас оставил ее доводы без внимания и взглянул на Нико, который все это время держал Тимо. – Уводи.

19

– Рядом с кухней есть холодильная камера, она почти готова, – сообщила Эллен. – Оборудование пока не подключено, но изолированная дверь уже стоит. Если запереть ее снаружи и заложить засов, то изнутри открыть уже не удастся.

– Отлично! – обрадовался Маттиас. – Поместим его в наш уютный карцер, пока не передадим в руки полиции.

Эллен повернулась к Тимо.

– Прости, но это все же лучше какого-нибудь неотремонтированного…

– Выкуси.

Эллен пропустила его выпад мимо ушей и заглянула ему в глаза.

– Если скажешь нам, где Анна, мы сообщим полиции, что ты помог нам предотвратить худшее.

Тимо покачал головой и манерно рассмеялся.

– Я не знаю. Поймите ж вы наконец.

– Подумай как следует.

– Ладно. Подумаю… НЕТ! – Последнее слово он выкрикнул ей в лицо.

– Довольно, – с важным видом прервал их Маттиас. – Уводим его.

– Постойте!

Все в ожидании смотрели на Тимо.

– Хорст, в общем и целом, сказал правду, – произнес он, глядя на Маттиаса. – За исключением одного. Я вполне способен сделать что-нибудь стобой. И ты испытаешь это на своей шкуре, когда выяснится, что я не имею к этому никакого отношения, и меня выпустят. С того момента советую тебе оглядываться на каждом шагу, потому что однажды я окажусь у тебя за спиной.

Йенни отчетливо видела, что Маттиас с трудом себя сдерживает. То, что говорил Тимо, явно действовало ему на нервы. И она поймала себя на том, что думает об этом с некоторым злорадством.

– Ух! Крепко сказано, – прокомментировал Давид. – Не против, если я вверну это в свой фильм о бесстрашном шерифе Маттиасе из Берхтесгадена?

– Я не против, если ты поцелуешь меня в тощий зад, – съязвил Тимо в ответ.

– Эй, я проголосовал за тебя. Можно проявить немного благодарности?