Золото отшельника

Он переводит дыхание, достает другую спичку, смотрит на нее какое-то время и опять чиркает ею о коробок. Спичка зажигается, он подносит ее к свече, стоящей в кружке. Свеча загорается слабым светом. Он поднимает руку с кружкой вверх и пытается осветить внутреннее пространство дома. Свеча, колеблемая ветром, который дует из окна, освещает убогое убранство домика. На полу валяются доски, старый матрас, какие-то железки, старый закопченный чайник. У дальней стены стоит железная печка, рядом с ней маленький стол, допотопная кровать, наспех сколоченная из грубых досок. Других окон или дверей нет.

Он с кряхтением и медленно встает, опираясь на свою палку, стоящую у стены. Кружка со свечой дрожат в его руке, он прокладывает себе дорогу к груде досок в центре. Наклоняется над ними, освещая их свечой. Находит среди них чурбан, пододвигает его поближе к себе и садится на него. Ставит рядом свечу. Его руки осторожно ощупывают, поднимают и опускают доски. Он находит несколько подходящих, складывает их вместе. Поперек опускает еще две доски.

Затем медленно поднимается, передвигает чурбан, и опускается на него уже рядом с другой кучкой, где лежат различные железки. Он светит себе свечой, находит несколько гвоздей, выбирает из них самые прямые. Пододвигается со своими находками ближе к сложенным вместе доскам, ставит туда же свечу и чурбан, опускается, тянется за топориком, берет его и начинает обухом сбивать доски гвоздями, с помощью двух положенных поперек досок. Стучит он долго, иногда делая паузу, прислушиваясь к тому, что происходит снаружи.

Уже опустилась ночь, и теперь любые звуки приобретают пугающий оттенок – он прислушивается к ним, до него доносятся звуки – кто-то или что-то со скрипом ходит по снегу. Он слышит чье-то урчание, временами кто-то тихо воет и скулит. Иногда слышатся удары, будто кто-то сильный бьет слабого и тот, кто слабее, скулит и убегает покорно и со страхом.

Он опять берется за топорик, вновь стучит. Свеча почти полностью догорает, когда он медленно встает, постанывая, держа в руках сбитые вместе доски, топорик и еще несколько гвоздей. Вдруг кто-то подходит близко к двери. Он замирает и быстро кидает топорик в дверь со своей внутренней стороны. Кто-то мгновенно отпрыгивает назад и все звуки смолкают. Он наклоняется, подбирает топор, отскочивший к нему, подходит к зияющему пустотой окну и начинает прибивать к нему доски, ставя их как защиту от пугающей ночи и холода.

Когда он забивает в доски последний гвоздь, свеча почти полностью сгорает, давая слабый свет со дна кружки. Он тяжело дышит, ощупывает прибитый экран, пробуя его на прочность. Наконец, он медленно отходит от окна, добирается до своего примитивного стула и садится на него. Убранные с пола доски теперь не скрывают то, что было под ними. Он поднимает кружку и пытается осветить то, что находится прямо перед ним. Это люк в полу, который раньше не был виден из-за хлама, досок, палок и другого мусора, который он сдвинул в сторону, когда мастерил свой защитный экран для окна. Он смотрит на люк и шепчет громко.

– Если я пойду и долиною смертной тени… Ну, здравствуй, схрон…

Глава 4.

Кухня, на которой сидят за столом муж и жена, родители девочки. Отец смотрит на упаковку таблеток, которая лежит перед ним. Его жена, сидящая напротив него, держит в руке стакан с соком. Рядом с ней, на столе, стоит соковыжималка.

Муж говорит жене:

– Отличная идея с этими соками… Теперь, ты будешь их выжимать не только из меня. Давно надо было купить эту сокодавку… Ты, вроде, подобрее стала, как начала пить эти соки.

Жена отпивает из стакана, смотрит на него с упреком, говорит, качая головой:

– Соки я не из кого не выжимаю. Я просто хочу, чтобы в семье нашей была гармония. И порядок. И чтобы все были здоровы. Правильно питались, а не объедались. И пили соки, а не химию и сахар в этих пакетах…

Муж вздыхает, говорит, как бы обращаясь к самому себе.

– Питаться – это не про меня. Я люблю кушать. Вкусно. Обильно. И чтобы полностью. Вот, например, ты делаешь сок из яблока. А ведь природа не производит сок отдельно. Она предлагает яблоко целиком. С кожурой и сердцевиной. Ты же, делая сок, выбираешь только часть. А куда остальное? Там, может быть, все самое ценное в этом жмыхе остается. А ты его выбрасываешь.

Жена кивает энергично головой, допивает сок.

– Ничего, милый. Мы и жмыху найдем применение. Все будет гармонично поглощено. Все пойдет на пользу.

В комнату заходит девочка. Мать спрашивает ее.

– Будешь сок?

Та кивает головой, и мама встает, достает из холодильника пару яблок, подходит к соковыжималке и производит с нею ряд манипуляций. Девочка обращается к отцу, который наблюдает отрешенно за действиями своей жены.

– Па, а та цитата про "не убоюсь" – что она означает?

Отец переводит взгляд на нее, берет дочь за руку, подводит ее к себе и усаживает на стул рядом с собой. Говорит ей.

– Это из Библии, кажется. Но ты знаешь, я никогда на это не обращал внимания. Я ее воспринимал, как призыв не сдаваться. А религия… Ты же знаешь, что твой отец верит только в логику и здравый смысл. Ну и еще в некоторые теории и идеи нашей мамы… А что?

Девочка берет таблетки, которые лежали на столе, вертит упаковку в руках.

– Да так… учительница говорила, что брать цитаты надо у писателей… Ну ты понимаешь, да. Это же не урок богослужения. Нас учат думать и писать....А с другой стороны, почему всегда берутся цитаты людей, которые умерли не пойми когда. Было бы намного интереснее, если бы цитировали не покойников, а тех, кто еще жив. Ведь их надо слушать, пока они рядом. И мы их видим, понимаем – правду они говорят, или врут. Следуют ли они сами своим заветам, или просто вещают… Играют словами.

Отец кивает головой, принимает стакан из рук матери, которая, наконец, приготовила сок и ставит его перед дочкой. Подумав, говорит ей.

– Интересная мысль. Загвоздка в том, что среди наших современников мало великих. Ну, или таковыми они станут намного позже. Когда люди оценят их вклад, поступки и земной путь целиком… Но, как ты говоришь, с другой стороны, все СМИ заполнены цитатами, правда, их быстро забывают… Даже обещания политиков и правителей. Мы все стали жить одним днем. Помнить один день… Ну, заговорились мы что-то. Мой тебе совет – напиши про ту цитату Бальзака. Просто опиши ту беседу с мамой. Что она увидела в ней практический смысл. Это важно, на мой взгляд, вылить как можно меньше воды.

Его жена, внимательно слушая его, вдруг будто что-то вспоминает и говорит вслух.

– Точно, вода. Меньше воды, но в нашем случае – больше. Мне же сосед наш рассказывал про источник с водой в горах. Не святой, но все же… Там в ней содержатся какие-то полезные для перистальтики элементы, давай съездим, наберем пару бутылей. Я возьму у него точный адрес, вернее, схему маршрута.

Муж разводит руками, опускает голову, показывая, что вода из источника – это еще одно предложение, от которого он в восторге. Девочка смотрит на них, спрашивает.

– А что такое.. перистатика?

– Перистальтика… Это то, что у нашего папы часто нарушается – пищеварение. После того, как он ночь съест полпалки колбасы за один раз. С луком и белым хлебом.

Отец встает из-за стола, говорит жене.

– Ну, скажешь тоже, это было то всего пару раз… Я сам к нему схожу. Он же не только доктор. Он наш друг. Джиппер. Путешественник. Приверженец ЗОЖ. Так что, будет очень полезно. Пара советов по питанию, пара советов по тому, куда лучше съездить отдохнуть. Ну все, девочки, я ушел. И поешьте чего-нибудь вкусного, хотя бы за меня…

Он выходит из кухни, идет по коридору, подходит к вешалке, снимает с нее куртку, меняет домашние туфли на зимние кроссовки, подходит к двери. Открывает ее, выходит из дома, идет по дворику, что-то тихо напевая и выйдя за ворота, направляется к дому, стоящему по соседству.

Глава 5.

Мужчина смотрит на крышку люка в полу. Берет с пола какую-то трубу, отодвигает ею оставшийся мусор. Берет палку подлиней, достает ею нетронутую свечу и пододвигает ближе к себе, берет в руки. Зажигает ее о ту, что почти сгорела, вынимает огарок, очищает кружку и ставит туда вновь зажженный источник света. Подносит его к люку, видит большой замок, лежащий на люке и не позволяющий поднять его вверх. Дужки замка уходят вниз, под люк, как понимает он, освещая их свечой. Он пробует поднять люк, но у него получается лишь слегка поддеть его пальцами – дверца люка тяжелая и прочная.

Он опускает голову, ставит свечу на пол, возле себя. Ее колеблющееся пламя отбрасывает его тень на стену, она, кажется, начинает жить своею жизнью, двигаясь и меняясь в размерах. Он говорит себе.

– Только не сдаваться. Ты уже так много сделал… Ты нашел этот схрон…

Он поднимает голову, словно вспоминает что-то, ежится от холода, смотрит по сторонам. В поле его зрения попадает печка. Он собирает несколько оставшихся досок, берет топор и, приставив его к доскам, надавив сверху, расщепляет их на несколько частей. Сил у него хватает только на пару тройку досок. Он приподнимается, берет в охапку дрова, свечу и медленно подбирается к железной печке, с открытой дверцей. Садится на стоящую рядом деревянную кровать. Сначала он выгребает из печки золу, несколько железок, потом помещает внутрь самые тонкие поленья, получившиеся у него. Подносит к ним свечу и ждет, когда они займутся огнем.

Снаружи, достаточно приглушенно, но все еще доносятся воющие звуки. Он прислушивается к ним. В какой-то момент они усиливаются, звучат уверенно и стройно. Он вдруг вздрагивает – слышны звуки подходящих к дому существ, они звучат очень явственно и громко – он слышит чье-то учащенное дыхание, шаги по снегу. Он присматривается к окну, через щели между досок, он видит какое-то движение и блеск чьих-то глаз.

В этот момент, наконец, огонь принимается за самую тонкую из досок, она разгорается, и пламя нехотя переходит на другие, лежащие рядом. Он с усилием встает с кровати, продвигается ближе к доскам на полу, дыхание его учащается. Он опускается на чурбан, берет несколько досок, также разделяет их топором на более мелкие. Между тем пламя разгорается сильнее, освещая дальнюю стену и пространство возле кровати. Он встает с досками, пробирается обратно к печке и осторожно подкладывает еще топлива для разгорающегося огня. Ногой он задевает что-то, склоняется вниз, опускает руку и шарит ею под кроватью.

Вдруг он замирает. Осторожно достает из-под кровати что-то тяжелое – сначала тащит по полу, затем усилием поднимает и кладет на кровать. Перед ним лежит большая и длинная сумка. Он находит молнию и расстегивает ее. Внутри лежат пара каких-то коробочек и что-то продолговатое, завернутое в ткань. Он открывает одну из коробок и видит там большие патроны, с красноватой гильзой и золотым капсюлем. Он говорит вслух, очень тихо, обращаясь к своей неожиданной находке.

– А вы откуда здесь.... Кто вас оставил…

В этот момент, снаружи смолкают все звуки, только слышно, что все ранее пришедшие, покидают площадку перед домом. Он прислушивается, пытаясь понять, что происходит там, в темноте. Какое-то время не слышно ничего, потом кто-то большой, тяжелый и мощный, судя по звуку, с которым он передвигается по снегу по направлению к дому, издает короткий и страшный рык. Шаги приближаются и уже слышны звуки дыхания, которое может принадлежать только очень большому и свирепому зверю. Потом звуки стихают, и только слышно, что кто-то обнюхивает снег вокруг дома.

Стараясь производить как можно меньше шума, почти не дыша, мужчина опускает руки в сумку и начинает разворачивать предмет, завернутый в тряпку. Его дыхание прерывается, когда он видит в слабом свете свечи и огня в печке, два длинных ствола, цевье, курки и приклад двустволки. Он берет ее в руки, открывает ее, замирая после каждого движения, складывая ее пополам. Неслышно берет два патрона и загоняет их в стволы. Затем также тихо закрывает ружье и наводит его на окно. Несмотря на его усилия, раздается довольно сильный щелчок.

В этот момент, к дому прислоняется кто-то большой, дом начинает трещать от тяжести. Мужчина подносит ружье к плечу и упирается им в приклад. В этот момент дом начинают трясти, отчего все внутри ходит ходуном. Затем этот агрессор, находящийся снаружи, ударяет по стене и окно, которое было заколоченным до прихода мужчины, падает внутрь. Чья-то большая голова появляется в зияющем проеме, и мужчина, выдохнув, стреляет в нее. Сначала он разряжает один ствол, потом второй. Кто-то завывает, потом визжит и срывается с места, удаляясь большими прыжками прочь. Мужчина быстрым движением разламывает двустволку, из стволов вылетают дымящиеся гильзы.

Затем он достает еще два патрона, загоняет их в стволы, вскакивает с криком с кровати, на ходу закрывает ружье и, приблизившись к окну, еще дважды стреляет в темноту, туда, откуда доносятся звуки удирающего зверя.

Стоит какое-то время, тяжело дыша у окна, дыша ртом, от его дыхания поднимается в воздух пар. Потом он отходит, опускает ружье и, опираясь на него, склоняется над упавшими досками. Говорит, обращаясь к себе с упреком.

– А ведь ты даже не проверил другое окно… Ума не хватило. Надо же было осмотреть все, даже то, что казалось надежным…