Минуемое

Минуемое
Арсений Долохин

Мир полон вещей. Эти вещи бывают разными и всегда чего-то стоят, какими бы они ни были.

Арсений Долохин

Минуемое

Черная машина отразилась в банке энергетика, когда я подносил ее ко рту, чтобы окрасить мир в цвета, которых ему в этот момент немного не хватало. Я не сбавил шаг, но и рука с банкой замерла на полпути, я развернул банку к себе той стороной, где не было никаких лишних знаков, чтобы поймать отражение полностью. Именно в тот момент я подумал, что день выдался какой-то необычный – машина, судя по размеру ее отражения на матовом боку банки, была совсем близко, но никаких издаваемых ею звуков я не слышал, хотя по отражению точно было понятно, что машина вращает колесами и ненавязчиво следует за мной. Решив, что это просто какое-то наваждение, я повернул голову, продолжая идти с прежней скоростью. Машина и правда была, и она все так же невозмутимо продолжала изображать мою тень, стекла машины были такими же черными, как и она сама, зато теперь слух меня не обманывал – ее шины шуршали об асфальт совсем тихо, но все же осязаемо. Я сразу понял, что внезапная близость этой машины не была случайной, вокруг не было никого, с кем эта машина могла бы меня перепутать.

Банка с энергетиком вдруг обожгла мне руку бешеным холодом, словно сигнализируя о какой-то зловещей опасности. Я понял, что если я остановлюсь – остановится и машина, и настанет полная тишина. Если пойду дальше – машина продолжит следовать за мной, хотя бы в течение некоторого времени. Если побегу – случится неизвестно что. Машина вдруг остановилась, и я остановился тоже, невольно последовав заразительному примеру. Дверцы машины стали открываться, я что-то очень быстро то ли понял, то ли придумал сам для себя, развернулся и очень быстро побежал. Судя по звукам за моей спиной, за мной тоже побежали.

Я бежал, не понимая, правильно ли поступаю, двигаясь все по тому же маршруту, или лучше было сразу же свернуть в сторону и попробовать тем самым что-нибудь выиграть. За мной гнались неотрывно, с явной целью догнать и заставить остановиться. Сердце билось обо все стены грудной коробки, в голове хаотично мельтешил какой-то колючий мрак, сквозь который предельно ясно проступала пугающе задорная истина: это происходит не просто так, никто не ошибся. Но бежать, не попадая ни в чьи руки, меня заставляло совсем другое. Банка энергетика в моей руке по-прежнему оставалась полной, я не пролил во время бега ни капли и понял, как будет обидно проиграть моим преследователям, не сделав ни единого глотка. Но у меня ничего не получилось: кто-то толкнул меня в спину, и я с размаху упал на тротуар, больно ударившись о него обеими коленями и локтями. Банка покатилась от меня, небрежно расплескивая свое содержимое во все стороны. Меня подняли с тротуара и потащили обратно, к терпеливо ждущей машине. Вокруг не было никого, кто мог бы узнать о происходящем – даже столбы и деревья как будто демонстративно отвернулись, чтобы не обременять свою память. Дверца машины открылась, меня вкинули внутрь и сели рядом. Банка, из которой я так и не успел отхлебнуть, осталась снаружи, безразлично выпотрошив себя до краев. Машина сдвинулась с места и куда-то поехала.

Через полчаса или чуть меньше я сидел за большим деревянным столом, за моей спиной было закрытое решеткой окно, с боков – холодные слепые стены и шкафы, в которых что-то чернело, белело, серело. Стул, на который меня посадили, был необычайно широким, я не понимал, как на нем правильно сидеть, мобильный телефон в заднем кармане джинсов как назло уперся в меня ребром.

Передо мной стояли люди, которые схватили меня и привезли сюда на черной машине с непроницаемыми окнами. Их было трое. Ближе всех ко мне был тот, который остался в машине, когда за мной побежали. Он был примерно моего роста или чуть ниже, с худым изнуренным лицом, старше меня раза в полтора, серый свитер немного странно сочетался с черными брюками. Двое других производили впечатление второстепенных лиц, но впечатление это было не менее гнетущим. Никто из них не издал ни единого звука с тех пор, как черная машина остановилась рядом со мной где-то далеко отсюда, я, сидя перед ними за деревянным столом, ощущал себя профессором, ни за что завалившим их на госэкзамене. Мне стало почти смешно. Я не знал, что будет дальше, но точно помнил, как сидел в машине, боясь вообразить, что будет потом, когда машина остановится. Теперь я понимал, что в машине было все-таки хуже – в ней мне было намного теснее, к тому же в машинах меня всегда укачивало, а за деревянными столами я вполне комфортно просидел немалую часть своей жизни, правда, по другую их сторону. Мысли, душившие меня в машине, ослабли, наступало время для чего-то другого.

Человек в сером свитере подошел ближе. Мы взглянули друг на друга. Его взгляд не был ожесточенным, холодным или насмешливым, он как будто заглянул внутрь себя, чтобы свериться с какими-то давно отработанными истинами, а я был всего лишь их блеклым отражением. В кабинете (если это был кабинет) было совсем тихо.

– Так. – Голос подошедшего ближе человека был негромким и рассудительным. – Давай только честно.

Человек достал электронный планшет и стал водить пальцем по экрану. Оставшиеся позади ассистенты не проявляли никакого участия, я догадался, что у них были немного иные роли в их общем деле. Страшно мне не было, было тревожно – я понял, что со мной собрались говорить, а разговаривать с людьми мне в целом нравилось. Человек перестал водить пальцем по экрану, но снова смотреть на меня не стал.

– Ты же точно знаешь, почему тебя сюда привели? – спросил он.

От этого вопроса мне стало неуютно – я не был уверен, что нас с этим худым человеком в свитере объединяли идентичные взгляды на исконные вопросы бытия, но человек как раз как будто хотел, чтобы я отвечал ему именно то, что говорил бы он на моём месте перед кем-нибудь другим. Все было как в кино, песнях, анекдотах. Я знал все это с рождения, но не был уверен, понимал ли и теперь, сидя за столом, на котором ничего не было.

– Не уверен, – ответил я. Мне показалось, что мой ответ слегка всколыхнул статично замерших на заднем фоне людей. Один из них был почти наголо бритым, высоким, широкоплечим, второй – ниже и в целом скромнее, но зато с темными волосами.

Человек снова принялся водить пальцем по экрану, мне стало казаться, что это начало какой-то психологической пытки. Палец человека вдруг остановился, человек сделал еще один шаг к столу и протянул ко мне руку с планшетом, предлагая взглянуть на экран. Я посмотрел, и сердце мое облилось жаром.

Это была переписка, про которую я давно забыл, поскольку совсем спонтанно принял в ней участие. Страницы, с помощью которой я участвовал в переписке, уже давно не было, но я узнал себя по первому же сообщению на продемонстрированном мне снимке. Мало кто из хорошо знавших меня людей узнал бы в комментаторе с удаленным профилем меня, поскольку выражался я в тот вечер намеренно вычурно и неискренне. Я вспомнил, как смеялся про себя, набирая на клавиатуре особенно раскосый комментарий – и теперь смотрел на него будто на застывшее в янтаре насекомое, дивясь игривому преображению замурованных в вечность скрытых и явных смыслов. Теперь я понимал, что могу видеть некоторые вещи глазами человека, державшего планшет перед моим лицом.

Человек убрал планшет и стал молча ждать. Мне показалось, что стены комнаты (кабинета) немного придвинулись ко мне. Я сидел, глядя на пустую крышку стола, не понимая, чего от меня хотят – чтобы я и дальше молчал или заговорил первым. Человек как будто заглянул ко мне в голову и снова принялся водить по экрану планшета пальцем. В этот раз ему пришлось искать совсем недолго.

Теперь мне показали другой снимок, тоже с экрана компьютера. Я на мгновение прикрыл глаза, подивившись количеству несуразных глупостей, которыми до краев полна вселенная.

На снимке была стена интернет-сообщества, не так давно заблокированного. В шапке сообщества было его название, ниже – изложенные в виде списка цели его администрации и базовые правила, которые не стоит нарушать, общаясь с участниками чата. Сбоку значилось несколько имен, ответственных за управление группой, среди них было и мое, причем настоящее, как в паспорте.

Я изначально не был заинтересован ни в каком участии, но так уж совпало, что основатель этого сообщества был приятелем одной моей не слишком знакомой, и она меня попросила. Требования ко мне были небольшие – обновлять новости и следить за порядком. Потом в моей жизни появились более интересные вещи, и я постепенно забросил участие в жизни интернет-сообщества, забыв покинуть список его отцов-основателей.

Я не растерялся совсем – если человек в свитере и его сообщники действительно были настроены на диалог, я готов был говорить честно и открыто. Человек поискал снова и протянул ко мне планшет в третий раз.

Там была фотография, только уже настоящая. Снимок явил мне улицу, заполненную толпой людей, многие из них держали в руках прямоугольные куски какой-то материи, на которых большими и средними буквами были относительно доходчиво изложены какие-то мысли. В кадр попали и случайные прохожие, кто-то смотрел на толпу людей с интересом, другие со стыдом, многие не смотрели. Себя на снимке я нашел быстро: я не проходил мимо, был в толпе. Я сразу вспомнил тот день, там тоже все было почти случайно, меня просто позвали неравнодушные мне люди. Пойдем постоим там просто, проветримся, предложили мне тогда. Я не стал отказывать.

Человек погасил экран планшета и положил его на край стола. Стены кабинета как будто стали еще немного ближе ко мне. Я почувствовал, как тяжко застучало сердце, и сразу понял, что не в ритм, это в целом был не очень хороший знак.

– Смотри как можно, – сказал худой человек в свитере. – Я сейчас спрошу тебя кое о чем, и ты мне ответишь. Или можно по-другому: ты расскажешь что-нибудь обо всем, что было и чего не было на этих фотографиях, а мы послушаем, но потом ты все равно ответишь на некоторые вопросы. Как лучше?

Я оторвал взгляд от стола и снова взглянул на человека, погрузившего меня в странно живучее прошлое. Он смотрел на меня без всяких стремлений, как и в самом начале. Я все отчетливее понимал: все необходимое ему человек знал и без меня. Мне показалось, что меня снова везут в черной машине с душными окнами.

– А что вы хотите слышать? – спросил я все-таки, голос свой узнал, что даже немного меня удивило.

– Нам бы хотелось знать, как ты оцениваешь то, что видел.

Мое сердце сбилось еще раз и заработало совсем уж фальшиво. Я надеялся, что человек хотя бы для приличия поинтересуется какими-то подробностями, например, историей возникновения интернет-сообщества, в котором я выполнял совсем безобидную роль, или именами людей, попавших со мной на один снимок (я помнил, что людей, которые привели меня туда, на снимке не было, а остальных я все равно не знал). Но человек предложил мне лишь муляж выбора. Подумав о муляже, я неожиданно вспомнил случай из далекого детства: один мальчик принес в класс самодельную модель какого-то робота, я спросил, из чего он ее сделал, он ответил, что из папье-маше, а мне послышалось: из папиной машины. Острота каламбура донеслась до меня сквозь толщу минувших с той поры дней с такой ревущей мощью, что я подумал, а не поделиться ли воспоминанием и с человеком в свитере, вдруг он тоже оценит. Я не хотел, но край моего рта на мгновение искривился.

Человек в свитере это заметил.

– Говори-говори, мы слушаем, – сказал он, тон его заметно оживился. Я, возможно, и не мог представить в полной мере, но все же вообразил, что бывает, когда люди вроде человека в свитере и его соратников оживляются. Я понял, зачем меня посадили за стол с преподавательской стороны: чтобы я как можно позорнее завалил последний экзамен в моей жизни. Сразу бросились в глаза бесчисленные царапины, составлявшие орнамент крышки стола, и открылся ответ на когда-то волновавший меня вопрос: историю пишут люди в свитере, а материалом для их хроники выступают такие как я. Человек в свитере переглянулся со своими ассистентами. Тот, который был почти наголо выбрит, кивнул в ответ, подошел к одному из шкафов и отворил неприятно скрипнувшие дверцы. Вынув из шкафа толстую серую папку, почти наголо выбритый ассистент достал вслед за ней что-то вроде жестяной шкатулки и передал ее человеку в свитере, поставил папку на место, закрыл шкаф. Человек в свитере поставил шкатулку на стул, точнее, не шкатулку, а скорее небольшой ящик с застёжками, похожий на кейс от паяльника для пластиковых труб. Я взглянул на ящик, не зная, чего ожидать. Сердце билось медленнее и намного тяжелее. Человек в свитере странновато улыбнулся.

– Я что-то не сразу вспомнил, – объяснил мне он. – Кроме тех вариантов, которые я тебе предложил, есть еще один. Я бы о нем даже не заикнулся, если бы не одно «но»: мы его еще ни разу не пробовали. А между тем очень любопытно.

Человек в свитере ловко ухватился за застежки указательным и безымянным пальцами правой руки и откинул крышку. Я сделал вид, что ничего не ощутил, на деле же чувства мои стали совсем скверными.

Под крышкой оказался целый калейдоскоп разных вещей. Разнообразие форм и особенно цветов действительно пугало. Человек в свитере отыскал в пестром калейдоскопе небольшую полупрозрачную капсулу и поднял ее на уровень моего лица.

– Вот, полюбуйся, результат десятилетнего труда целой бригады наших ученых-метафизиков. Или парапсихиков, хер их знает. – Человек в свитере махнул рукой, в которой не держал капсулу. – Так вот, к чему это я: для тебя это лучший вариант. Можно и по-старому, но от работы иногда и устаешь, в том-то и ирония. Сейчас ты без отговорок примешь препаратик, и тогда мы точно услышим все, что нам нужно. Дальше уже что-нибудь решим. Мы, собственно, и сразу, прямо сейчас можем все решить, ты не придумывай себе там ничего. Но хочется проверить. В инструкции пишут, можно без воды. – Человек в свитере осторожно протянул мне капсулу, и я разглядел внутри что-то мутное, неопределимое.

Свет в кабинете как будто на мгновение помутнел, а потом стал ярче, чем был все время до этого. Я вообразил, что будет, когда я приму любезно предложенное подаяние. В голове заиграло что-то незнакомое, далекое, как последний солнечный день детства. Перед глазами пронеслась вереница необычайно ярких лиц всех тех, кто не знал, где я нахожусь. Вспомнилось все, что хотелось и не сбылось. Выроненная банка энергетика.

Я поднял голову, чтобы посмотреть человеку в свитере прямо в глаза, уже без стеснения и неумелого притворства, на равных; потом оторвал ноги от пола и резко выкинул подошвы кроссовок вперед. Человек в свитере как будто запоздало предугадал маневр и отшатнулся. Стол врезался ему примерно в область паха. Ассистенты человека в свитере моментально сорвались с места, но я их всех опередил. Схватив чудом не слетевшую с крышки стола шкатулку, я наугад вырвал из нее несколько пестрых таблеток и забросил себе в рот. Во рту приятно зашипело, как от горсти детских аскорбинок. Ассистенты человека в свитере застыли на месте, как будто я одновременно выстрелил им в животы. Шипение усиливалось.

– Ты че творишь, сука? – спросил человек в свитере, недоверчиво улыбаясь. Я тоже виновато улыбнулся – не знал ведь, сколько все это вместе стоило. Распахнутый ларец задрожал в моей руке, будто прося попробовать еще. Я снова запустил в него неритмично дергающиеся пальцы и добавил шипящей во рту куче еще несколько новых оттенков. Общая вкусовая гамма возросла до такой степени, что наполовину опустевший ларец не выдержал и выскочил из моей руки, с грохотом оркестровой тарелки ударившись о пол. Свет стал еще ярче. Где-то в середине головы медленно, томно закрутилась тугая спираль, и я, поддавшись ее мановению, тоже стал разворачиваться с намерением описать относительно ровный круг. Выполнить задуманное не получилось – ко мне кто-то подскочил сбоку, рванул за руку и опрокинул на пол, прямо как совсем недавно на асфальт. Удар вышел болезненным, но нисколько не обидным. Оказавшись на полу, я узнал, что меня уронил человек в свитере – он навис надо мной, все так же ломано улыбаясь, его ассистенты стояли на месте, очевидно, у них было не заведено действовать без приказа. В глазах у меня начинало рябить.

– Я вам опыт испортил, да? – спросил я, услышав свой голос и снаружи, и внутри своей головы.

– Ты еще спрашиваешь, мудак. Я про половину этих препаратов сам еще ничего не слышал. А прикинь, че экспертиза покажет, когда тебя вскроют? На тебя-то всем насрать и растереть, а препараты-то все подотчетные, мудозвон ты долбаный, – человек в свитере не сдержался и пнул меня, попал куда-то в бедро. Я снова не обиделся. Шипело уже не только во рту, но и в ушах. Я сдавил ушные раковины, но помогло не очень сильно. Блики в глазах стали надвигаться, превращаясь в медленно ползущий навстречу конвейер. Я оперся на локоть и медленно встал. Странно, но человек в свитере не помешал мне, или ему уже было все равно. Вдруг я пошатнулся, ощутив в голове сильный толчок, как от начавшей действовать порции наркоза.

– Я вам все скажу, – сказал я сам не зная зачем. Свет в кабинете вдруг стал тускнеть, но человек в свитере и его ассистенты, казалось, не обратили на это ни малейшего внимания.

– Ты нам сейчас новейший завет надиктуешь, пидрила, – обреченно усмехнулся человек в свитере. Руки его слегка подрагивали. Я не хотел его злить, мне и правда было немного неловко за содеянное. Спираль в голове закрутилась быстрее, однако я невероятным усилием воли заставил ноги врасти в пол. Колени отчаянно задрожали, но я устоял и не сдвинулся.

– Может, сблевать ему? – подал голос кто-то из ассистентов, я не понял, кто именно, меня больше занимал ускоряющийся конвейер и сходящий на убыль свет. В следующий миг передо мной оказался человек с почти наголо выбритой головой, очевидно, получивший молчаливое согласие человека в свитере. Ассистент прижал внушительных размеров ладонь к моей груди, а другой ладонью резко надавил куда-то под левую лопатку. Из меня как будто вырвался скоростной поезд. Согнувшись пополам, я судорожно распахнул рот, надеясь исторгнуть из себя все свое содержимое, чтобы стало хоть немного легче. Что-то почти неслышно прошуршало, и в кабинете воцарилась мертвейшая тишина.

Ассистент неуверенно шагнул назад. Человек в свитере, напротив, медленно подошел ближе и согнулся, практически до единой детали скопировав мою позу. Мы оба молчали и смотрели мне под ноги.

На полу лежала маленькая безобидная пригоршня песка, высыпавшегося из моего рта.

Не разгибая спины, я медленно приподнял голову. То же самое сделал и человек в свитере. Мы смотрели друг на друга почти в упор. Потом откуда-то подул несильный ветер и сразу затих. Человек в свитере отскочил от меня как от прокаженного. Я лишь снова виновато улыбнулся и все-таки сумел распрямиться. Свет перестал меркнуть, зато стал искажаться, теперь я воспринимал его не как цветную тень, осевшую на поверхностях, а как осязаемый слой чего-то вязкого, тягучего.

– Может, грохнем его? – услышал я дрожащий голос второго ассистента, до этого мгновения молчавшего. Человек в свитере как будто собрался что-то ответить ему, но вдруг снова подул ветер, намного сильнее и яростнее, чем в первый раз, и туча принесенного им песка скрыла от меня и человека в свитере, и его ассистентов, и весь кабинет. Когда ветер утих, я снова увидел всех троих, но не узнал больше ничего.

Весь кабинет вместе со всем, что в нем было, подернулся какой-то зыбкой пеленой. Стены, потолок, пол, шкафы с папками, перевернутый стол, стул, зарешеченное окно словно перешли из твердого состояния в газообразное. Я не понимал, где теперь были грани, отделявшие вещи друг от друга, все так и норовило срастись и раствориться друг в друге навсегда. Присмотревшись к человеку в свитере, я узнал, что и с ним произошло нечто схожее – я с трудом различал черты его лица, на которое как будто упала какая-то космическая тень; ассистенты и вовсе казались обесчерченными муляжами. Ветер подул снова – и смыл шкафы с папками, будто неумолимая волна, оставив вместо них полупрозрачную дымку. Я снова повернулся к человеку в свитере, краем глаза заметив, что стола со стулом и зарешеченным окном уже тоже нет. За спиной человека в свитере как будто томилась плавящаяся пустыня, вставшая на дыбы. Ассистенты больше походили на столбы дыма, поднимающиеся над кострами. Спираль в голове понемногу утихала, очевидно, ей удалось сделать все, что было в ее силах. В ушах больше не шипело, во рту тоже. Кабинет растворился окончательно, но я вдруг понял, что не боюсь и что все происходящее стоит воспринимать как должное, раз уж я сам невольно согласился на это. Человек в свитере шагнул ко мне – теперь я с большим трудом различал не только лицо, но и его всего. Снова подул ветер; из ниоткуда стали выступать грани, очертания, силуэты. Человек в свитере уже скорее наощупь отыскал мое запястье и сдавил его будто тисками, опасаясь не то упустить меня, не то потеряться самому. Появлявшееся из ниоткуда становилось все яснее, ощутимее. В груди моей екнуло какое-то совершенно новое чувство: я стал понимать, что происходило со мной и вокруг меня. Черты и контуры проступили отчетливее – и я стал узнавать места, явившиеся из воцарившейся кругом пустоты. Запахло песком, таким, по какому я никогда не ходил; присмотревшись, я понял, что в песке было все вокруг, но что-то подсказало мне, что это была не пустыня: в повисшей в воздухе пелене я разобрал очертания жилищ, ни разу мною не виданных, но так хорошо знакомых. Сердце мое забилось совсем быстро, наполнявшаяся твердыми ядрами пустота исторгла невозможное. Судя по напряжению, с каким сжимали мое запястье пальцы человека в свитере, он тоже все это видел.

– Где это? – услышал я его голос, который еще можно было узнать.

Я молчал, напряженно вглядываясь, вслушиваясь, вдыхая. В ярком клокочущем облаке, заменившем мою память, проскользнул экран телевизора с чьим-то незнакомым лицом… тонкий блестящий диск с аккуратной такой же круглой прорезью в самом центре, въезжающий на пластмассовых салазках во чрево моего первого компьютера, подаренного мне на десять лет… толстая книжка, распахнутая на странице с фотографиями из какой-то хроники…