Время Уязвимости

–Как называется этот город?

–Не представляю. Можешь спросить у принца.

Глиссер набирал высоту, чтобы подняться над деревьями. Когда пейзаж внизу сменился и вместо лилового полотна серыми клочьями стал мелькать лес, Оахаке решил, что можно вздремнуть.

Открыть глаза его заставило тревожное чувство – транспорт остановился, движение прервалось. Оахаке приподнялся, чтобы оглядеться по сторонам. Скальни был погружён в изучение какого-то текста на ведущем мониторе. Было похоже, что они достигли той энергостанции, на которой планировалось зарядить генераторы. Два массивных чарджера, напоминавших ритуальные обелиски древних, высились посреди высокотравного поля. Рядом, в полутора метрах, курсировали несколько охранных дронов. Трава вокруг зарядной станции была практически нетронута. Казалось, здесь редко кто бывает, но, если имеются роботы, значит, чарджеры в исправном состоянии.

–Не очень популярное местечко, да? А где наш добавочный пассажир? – Оахаке откинул дверь вверх, сделал глубокий вдох и выпрыгнул из глиссера, парившего на небольшом расстоянии от земли.

–Можешь начать заряжать двигатель, – сухо бросил Скальни. Он погасил монитор и покинул машину, направившись в сторону леса. – Я скоро вернусь.

Оахаке хотел проводить его взглядом, дождаться, пока он окончательно не потеряется в хаотичном строе деревьев, но над лесом кружили птицы, и это рассеяло внимание беглеца. Он приготовился к тому, что старое пугающее чувство неявной значимости момента вдруг снова придёт к нему. Но ничего не происходило. Птицы кружили, чарджеры издавали монотонный басовитый гул, ветер приводил в движение волны сухих трав.

Оахаке принялся высвобождать генераторы из двигателя глиссера и тащить к чарджерам. Минут через десять после того, как перезарядка была завершена, вернулся Скальни вместе с тем, кто, по всей видимости, являлся новым попутчиком.

Это было тело, лишённое всяких признаков человеческого: ни лица, ни волос, ни половых признаков, ни кожи. Вернее, нечто, выполнявшее роль кожи, имелось – сплошной белый покров. Тело можно было бы принять за манекен или мумию. Скальни нёс его на руках, придерживая голову. Добравшись до глиссера, он аккуратно усадил «манекен» вперёд, на место пассажира. Подойдя ближе, Оахаке смог убедиться, что белый покров и есть кожа существа, грудь которого мерно вздымалась и опускалась, словно при дыхании, хотя никаких дыхательных отверстий Оахаке обнаружить не смог.

–Садись, беглец, мы опаздываем. – Скальни уже запускал двигатель. – Генераторы заряжены? Отлично. Надеюсь, в этой глуши с тебя не много взяли?

Оахаке молча забрался в глиссер. Ему сделалось не по себе от присутствия существа, о назначении которого он лишь смутно догадывался. Эти догадки вызывали тревогу. Когда первая оторопь прошла, беглец решился начать разговор.

–Почему ты посадил это вперёд? Какая разница, как его транспортировать.

–Ему нравится вид из лобового стекла… мне кажется.

–Ты шутишь, да? Это ведь то, о чём я думаю? Так выглядят те самые «пустышки»?

–Не знаю, что за ассоциации возникли в твоей голове. Это просто Джозеф, мой друг.

–Это же какое-то синтетическое тело, верно? Для чего оно тебе?

–Синтетическое тело? Джозеф тебя отлично слышит…

–Он слышит меня не лучше, чем генераторы глиссера. Для чего ты собрался его использовать? Или не ты. Я слышал множество историй о жутковатых способах применения таких игрушек.

–Ну, а сам-то ты играл в такие «игрушки»?

–Мне это не по карману. Они же могут принимать вид любого тела, верно? Полиморфоты… Кажется, так они называются. Они для удовлетворения сексуальных фантазий или насилия.

–Я вчера вспомнил Откровение от Иоанна. Ты спросил почему? У меня было меланхоличное настроение. Я думал о смерти. Для меня смерть – это поблажка для недоумков, подобных мне. Есть ещё слова у апостола Павла, «теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно тому, как я познан», они звучат как проклятие, как унижение. Мы все недоумки, неспособные разгадать тайну… Ну, большую тайну, или как ещё это можно назвать. Мы понимаем какие-то крохи истины, здесь, при жизни. А после смерти нам всё расскажут уже до конца, дадут все правильные ответы, да? Если так, то такое положение смерти, которая узурпировала истину и полноту знания, мне не нравится.

–То есть откровение – это унизительно? – произнёс Оахаке после некоторого раздумья.

–Примерно так. А вот они, полиморфоты, помогут нам выбраться из этой унизительной позиции.

–Ясно, а уже подумал…

–Я понял тебя, беглец, но нет, Джозеф не для удовлетворения сексуальных фантазий.

–Прости, если обидел.

–Будь с принцем корректнее.

–Проведём остаток пути в неловком молчании?

–Недолго осталось. Гляди по сторонам: мы в погребённом городе.

Скальни сбросил скорость, чтобы лучше рассмотреть строения далёкой эпохи. Это был большой, богатый город. Здания, все скроенные по одним лекалам, похожие друг на друга и в то же время разнообразные в деталях, возвышались над широкими улицами, когда-то полнившимися транспортом и потоками людей. Оахаке был удивлён, как хорошо сохранился город. Конечно, дикий мир природы уже вступил в свои прав: асфальт раскрошился и был почти не виден под слоем травы и мха, повсюду вволю росли деревья. Беглец видел огромные стволы дубов и сосен, высотою с десять этажей. Наверное, и звери уже бродили тут, но всё же лик города ещё можно было отчётливо разглядеть. И лик этот производил на Оахаке огромное впечатление. Всё, что когда-то возводилось здесь человеческими руками, словно вырастало из земли. Огромные сооружения, многоэтажные дома – все они прочно стояли на поверхности, и ничто не двигалось. Именно такими представали города в легендах, посвященных времени Устойчивости. Времени, когда у человечества не было необходимости в постоянном движении, когда сила потока ещё не взяла свою власть. Сейчас промедление, задержка в одном месте на определённое время грозила физической смертью или психическим расстройством. А потому строить дома, корнями уходящие в землю, больше не имело смысла. Все превратились в вечных скитальцев, и каждый продолжает бег как может.

–Мы на месте, – Скальни остановил глиссер у ступеней внушительного здания. Перед его входом сохранились обезглавленные статуи и ряд полуразрушенных колонн. – Такие строения когда-то называли театрами, в них жили не короли или принцы, а сам дух человеческий. Посмотри, какие тут величественные окна, сколько, должно быть, света было в тех залах! Пойдём, нас ждут.

Скальни вытащил Джозефа из кабины, двери глиссера плавно опустились. По телу Оахаке вновь пробежала лёгкая дрожь от вида полиморфота. Поднявшись по мраморным ступеням, они вошли во внутрь. Их встретил просторный зал с высоким потолком; всё было захвачено растительностью, но местами на стенах виднелись изображения могучих людей и странных неведомых событий далёкого прошлого. Скальни указал на второй этаж: к нему вели две большие лестницы по краям зала. Ступени казалась ненадёжными, мрамор крошился. Двигаясь с осторожностью, они добрались до верха. Там Скальни остановил Оахаке, молча указав ему ждать, а сам двинулся к большим двустворчатым дверям по центру. Держа на руках тело, он долго и неуклюже пытался открыть двери, пока Оахаке не подошёл и не помог ему. В ответ Скальни только недобро взглянул на беглеца и шагнул внутрь. Рассудив, что приказ «ждать» больше не действует, Оахаке шёл вдоль разбитых и прогнивших зрительных рядов вслед за контрабандистом. В помещении царил сырой полумрак.

«Это имело для них большое значение, если искусству, словно властителю, был отведён целый дворец, – подумал беглец. – Возможно, миром раньше правило искусство – оно была своеобразным королём человеческого духа, раз для него строились такие дворцы. Какие цели преследовал принц, выбирая именно это место для встречи?»

–Мой господин, – тихо и торжественно произнёс Скальни, поднявшись на сцену к принцу. – Джозеф с нами! Он в отличном состоянии. И ещё здесь, конечно, тот, кто жаждал встречи с вами.

Принц, одетый в серый классический костюм, сидел у самого края сцены на небольшом складном стуле из блестящего металла. Рядом с ним лежал яркий светодиод, освещавший добрую половину театрального зала. Принц был молод, на лице его ясно читалось благородство аристократа по духу или призванию.

–Прекрасно, отнеси Джозефа туда, за кулисы. Там Дебби и остальные. Импровизированный штаб, как всегда, – оживленно сказал принц, поднимаясь со стула. – Здравствуй, Оахаке.

–Доброе утро, пожалуй. Как мне… называть вас? Просто «принц»? – Оахаке ожидал встречи с более внушительной личностью.

Несмотря на отчетливое внешнее благородство, беглец не видел в нем той силы и значимости, которой, должен был обладать человек, имеющий репутацию всемогущего «принца» подпольного мира. Голос Оахаке звучал тревожно, к нему закрадывалось подозрение, что принц ничем не сможет помочь.

–Я готов назвать вам своё имя, – принц протянул Оахаке ладонь для рукопожатия. – Меня зовут Лоций. Или принц Лоций. «Принц» – глупое прозвище, прицепившееся ко мне ещё в детстве. Во всём виноват мой отец.

–Моё имя вы знаете. Думаю, вы также захотите знать, почему я искал встречи с вами? – Оахаке не стал избегать древнего жеста мира и пожал руку принца.

–Захочу, несомненно.

–Я слышал, вы решаете проблемы многих людей. Даёте им то, что никто дать не в силах и нигде более взять невозможно.

–Дурная слава, да. Что же конкретно я могу предложить?

–Мне необходимо попасть в Спораду. Это под силу вам?

–Скажем, это возможно.

–Несомненно, за это я должен буду вам заплатить? Скажите, сколько?

–Чем вы занимаетесь, Оахаке? Кто вы такой?

–Я беглец. Я ищу спасения от угрозы, преследующей меня.

–Это далеко не уникальная характеристика в нашем мире. Сейчас практически все спасаются бегством от неведомой силы, грозящей уничтожить их.

–Я понимаю, но помимо того бедствия, что охватило весь мир, меня преследуют и вполне определённые люди, скрыться от которых я могу только в Спораде. Видимо, меня можно назвать беглецом вдвойне.