Самый лучший день

Самый лучший день
Арсений Лебедев

История о безответной любви, что оборачивается разочарованием и огорчением

Содержит нецензурную брань.

Арсений Лебедев

Самый лучший день

Сижу на Московском вокзале, скоро приедет она – моя любовь и моя мечта, мой идеал красоты, о который сломали зубы многие смельчаки. Один мой приятель так и сказал, что к таким красивым сознательно не подходит, чтобы не уйти с разбитым сердцем. Сломаю и я, но потом. А пока сидел и ждал её. Притом специально не спал всю ночь, чтобы не опоздать и встретить вовремя, настолько сильно её ценил.

Если меня спросят, была ли в твоей жизни девушка, ради которой ты бы лёг на амбразуру пулемёта, то это будет она, простая красавица с простым русским именем Любовь – моё солнце, моя луна, моя мечта и моё проклятье. Та, о которой вспоминаешь, не только гоняя лысого по вечерам. Та, что затмила своей красотой всех до, затмит и всех позже, когда её рядом уже не будет. Второй такой нет, уже не найду. Она только одна такая, уникальный экземпляр, сочетание внеземной красоты и милости, ума и эрудированности, настоящее произведение искусства от природы. Это нечто не с нашей планеты, потому что у нас создать такую красоту точно невозможно. И это всё она в одном лице!

Пока поезд подходит, вспоминаю, как она впервые появилась в классе, как свела всех с ума. Перешла к нам в 10-ую школу из 6-ой, точнее спустилась с небес как ангел. Мы все смотрели на неё как заворожённые, так как наша alma-mater не отличалась никогда наличием таких красавиц. В этом плане 6-ой школе повезло. Из класса, откуда Люба перевелась, половина годилась в богини красоты. А к нам когда это чудо пришло, у нас, у парней челюсти отвисли. Мы тут же начали к ней приставать, стараясь, чтобы она обратила внимание хоть на кого-то. Люба же, казалось, вся ушла в учёбу.

Почему она была самой красивой? Да это сложно объяснить, описывая внешность. Проще сказать, что в Древней Греции согласно концепции калокагатии человек, обладавший исключительно божественной красотой, всегда освобождался от наказания, так как красота внешняя означала красоту нравственную. Потому, по мнению греков, внешне прекрасные люди априори не могли совершать преступлений. Так вот согласно концепции калокагатии Люба была безгрешна. В её лице просто всё было идеальным, абсолютно всё. Увидишь – так и хочется поцеловать. И пусть у неё не было ни сисек как у Памелы Андерсон, ни задницы как у Дженнифер Лопес, зачем ей это всё, когда пропорции лица, симметрия, размеры и соотношения были просто математически точными, будто она была создана сыграть роль Елены Троянской в «Илиаде» или какой-нибудь Василисы Прекрасной. Да за ней продюсеры по всему миру должны гоняться, чтобы она сыграла, например, Наташу Ростову, пусть не в актёрском таланте, но во внеземной красоте превзойдя и Одри Хепберн, и Людмилу Савельеву вместе взятых. Просто смирись мир – она была самой красивой. И ни до, ни после такой второй уже не будет. Даже если у неё появятся дочери, ни одна из них не станет сравнимой с ней, ибо Господь посылает такой подарок миру только раз в тысячу лет, и я счастлив, что её не узрели все. Лишь только самые достойные могли её увидеть.

Родители Любы, чувствуя в дочери потенциал не только первой красавицы мира, но и умницы-разумницы старались сделать из неё идеального ребёнка. Впрочем, лукавлю, когда говорю, что старались. Они верили и знали, что она самая лучшая, потому гордились этим. Даже когда проходили родительские собрания, её мать не переставала повторять, что у неё идеальный ребёнок. Именно про неё я писал, рассказывая, что они с Дашиной мамой сталкивали дочерей лбом в попытке доказать друг другу, что они – лучшие матери, раз их дочери гениальны. О том, как это повлияло на Любу, не знаю, но плохо о своей матери она в отличие от Даши никогда не говорила. Другие всегда отмечали в ней нотки некоторого высокомерия по отношению к другим при общении, так что бесследно воспитание идеального ребёнка точно пройти не могло. Но что я точно помню, как раздражались с таких заявлений её матери мои и другие родители, да и мы – её одноклассники, так как никто из нас второсортным биомусором тоже быть не хотел ни в чужих глазах, ни в своих, ни в чьих бы то ни было, когда смотрелся в зеркало.

Но то будет потом, а пока мы не переставали приставать к ней в попытке заставить обратить на нас хоть какое-то внимание. Ну и, конечно, переусердствовали, занимаясь по факту шеймингами, булингами и Борисами Юлингами. Как-то раз мы с одним моим одноклассником даже устроили за ней слежку, дабы выведать, где она живёт. Выглядело со стороны это глупо, потому что при выполнении разведывательной задачи мы ржали как кони, и, разумеется, она нас заметила, быстро скрывшись с глаз долой. О том, где она жила, я узнал только через шесть лет.

Выныривая из омута памяти, я снова оказываюсь на вокзале, выхожу на вторую платформу. Поезд должен прибыть с минуты на минуту. Она уже пишет мне в мессенжере, что подъезжает. Читаю это с улыбкой и с нетерпением жду появления состава. С последней нашей встречи не видел её уже целый год. Интересно, как сильно она изменилась?

Что я точно помню, в восьмом классе она преобразилась. В худшую сторону. То ли ей, то ли её матери, то ли дебилу-парикмахеру хватило ума поменять Любе стрижку. Весь седьмой класс она ходила с прекрасными длинными локонами, очаровывая всех, когда расчёсывала их на перемене. А теперь всю эту красоту состригла. Да не просто, а ещё и сделав идиотскую на вид причёску. Лучше всего про неё высказался один из наших одноклассников Вадим. Когда увидел её в раздевалке, сразу прибежал в класс и, смеясь, сказал, что Люба подстриглась «под псину». Вот так грубо. Но на деле всё оказалось ещё хуже. Выглядела её новая короткая причёска, будто стрижка средневекового монаха а-ля монах Тук из Робин Гуда. Из самых безобидных ассоциаций на ум приходит только ведущая новостей на НТВ Лилия Гильдеева со своими короткими каре, больше похожими на котелки. Но, пожалуй, самым смешным будет сравнение с Альфредом Хичкоком, когда для одной из своих фотосессий, мол, он пятый участник группы «Beatles», Хичкок сфотографировался со смешным париком на голове. Вот тот парик и был Любиной причёской в течение всего восьмого класса, грубо говоря. Справедливости ради стоит заметить, что Люба сама ту причёску ненавидела. Её так мать заставила подстричься. Позже она вспоминала это с иронией, называя не только причесон, но и подбор одежды стилем Д`Артаньяна. Но это уже не важно, потому что с тех пор за ней окончательно закрепились клички псина и пудель. Вторую ей тоже придумал Вадим, кстати говоря. Так началась её травля в школе, в которой я принимал самое непосредственное участие по собственной глупости, по собственному невежеству.

Почему? Ну, учитывая то, что я ещё с 4-го класса был объектом травли, то мне очень хотелось от этого клейма избавиться. Тогда решил, что проще всего это сделать, участвуя в травле других, чтобы фокус внимания сошёл с тебя. Как вы поняли, Люба тут со своей причёской пятого Битла оказалась как нельзя кстати. С другой стороны врать вам не буду, я был в неё влюблён, как и все мальчики в классе, наверно, а может, и в школе среди наших сверстников из параллели. Не уверен даже, что среди её тайных воздыхателей не было девочек. И единственным способом обратить на себя внимание, как мне казалось, была возможность приставать к ней. Моя личность из-за этого была буквально разорвана пополам, будто у Хельги Патаки из мультсериала «Эй, Арнольд», где утром я в школе откровенно издеваюсь над ней под одобрительные возгласы приятелей, а вечером, лёжа дома в кровати перед сном мечтаю, как под венец её поведу, презирая себя за то, что творил днём в школе.

Доходило до смешного, когда ещё вчера издевался над Любой, а уже сегодня на олимпиадных сборах (я был на истории, она на русском языке) делился с ней принесёнными из дома сладостями, чем выдавливал из неё улыбку умиления вместе с тлевшей в глубине её разума надеждой, что я не такой кретин, каким выгляжу со стороны. Всё-таки не такой плохой ваш покорный слуга, когда рядом нет моих «друзей».

Один раз я перешёл через все рамки дозволенного. При каких обстоятельствах это сделал, не помню. Но последствия отпечатались на всю оставшуюся жизнь. Я просто так без причины надавал ей пощёчин под одобрительный гул «друзей». Сначала она была шокирована, ничего не сказав, никак не отреагировав. А потом плакала прямо на уроке; я же от злости найти себе места не мог, сломав от напряжения линейку, пока она слёзы проливала. Попутно ненавидел сам себя за совершённое и спрашивал: «А зачем я это сделал с ней?» Её школьная подруга Юля спросила Любу:

– Ну, урод он. Чего ты плачешь? Из-за него? Не стоит…

– То и плачу, что теперь не то что с ним, а даже с остальными общаться не смогу теперь… – это она про моих друзей говорила, которые в этот момент хихикали, говоря, какой я молодец.

Ваш покорный же слуга в этот момент разглядел в ней то, что она, казалось, и сама скрывала за маской высокомерия, что подарила ей мать. Люба была не такой, как она. Люба оказалась в действительности лучше, добрее и… Приземлённее. Она не была тем пупом земли, «идеальным» ребёнком, какого стряпала из неё мама. Внутри сидел, простой, милый и добрый человечек, не желающий никому зла и готовый со всеми говорить, как с равными, не глядя ни на кого свысока исподлобья. И это чертовски великий дар, данный не каждому в наше тяжёлое время.

Если же вновь о моём раздвоении личности в духе Эльзы Патаки, сохнущей по Арнольду, буквально за месяц до этого после очередных моих приставаний с издевательствами Люба показала всему классу мою переписку через SMS с ней, где я признавался ей в любви. А потом спустя время я делаю это. Притом даже не в качестве мести, а просто потому что хочу, да и «друзей» надо было повеселить. Вот так вот от любви до ненависти, как говорится… В этом весь ужас! А что до переписки, то, конечно, было обидно, но не смертельно. Меня даже не задело почти, учитывая, что реакция одноклассников на слив была… Да плевать им всем было. Вот и мне тоже. А Люба… Ей досталось несоразмерно больше от меня. Так что грех на неё обижаться, учитывая, что слив переписок без разрешения – сама по себе вещь крайне некрасивая..

К моему величайшему счастью она была незлопамятная. Уже через несколько месяцев наше общение нормализовалось. То было в восьмом классе, а уже в девятом разговаривали так, будто ничего и не произошло. Перед этим, конечно, моим родителям звонили её родители, потом её парень приходил разбираться, но всё в итоге вышло из этой истории слишком непростительно просто и легко для меня, словно с гуся вода. Даже как-то удивительно.

Дошло даже до того, что в десятом уже классе, когда Люба решила перевестись обратно из школы десятой в шестую, я её уговаривал остаться, сетуя, мол, я больше никогда к ней приставать, донимать не буду. Но это не помогло. Как потом рассказала, она ушла совсем по другим причинам. Очевидно, я был слишком мелкой для неё рыбёжкой, чтобы бежать с тонущего корабля, как крысе. Но лично я в этом винил и себя в том числе, да и чьей красотой мне теперь восхищаться? С тех пор я потерял её на целых три года.

Тем временем к платформе подходит поезд. Я с довольной улыбкой отхожу чуть назад, и передо мной проносятся вагоны, полные народу, вглядывающемуся в окна в поисках встречающих. Жду нужный вагон, а он быстро проносится перед мной, да так, что даже не успел заметить, смотрит ли она из окна, чтобы найти меня. Пришлось идти следом за уходящими вагонами, чтобы догнать и встретить у самого выхода. Самой очаровательной – самое лучшее отношение с моей стороны!

Пару слов о её парнях. Тут уже вкуса у неё, конечно, никогда не было. Ты то думаешь, что первой красавице мира нужен настоящий голубоглазый, высокий, мускулистый, истинный ариец с широкой челюстью и спортивным телосложением, светлыми волосами и голубыми глазами, с IQ не ниже 120 обязательно – одним словом сверхмужчина для сверхженщины. А там были, как говорят сторонники небезызвестного Владислава Позднякова, соевые омежные куколды. Ну, серьёзно! Тот, кто меня искал, например, был двухметровой колышащейся на ветру спичкой и голоском как у манерного гомосексуалиста, второй был настоящей эмочкой из ностальгического 2007 года, третий, кого я знал, выглядел рожей как Квазимодо, а четвёртый с ярко выраженными характерными для семитов (евреев, арабов) чертами, такими как длинный нос, монобровь и чёрные кудрявые волосы. Впрочем, если вы подумали про какого-нибудь шейха из Дубаев, то нет. Он явно небогат, тощий как спичка, выглядящий так, что свалится не то, что от одного удара, а даже от маленького порыва ветерка. Короче, вкуса к настоящим мужчинам у неё нет! И я, увы, под образ идеала для первой красавицы мира тоже не подхожу, но все эти чучела, что обитали и обитают ныне рядом с ней… Это просто убожества!

Я же по большому счёту и никогда не надеялся с ней быть. Особенно после того, что было в школе, да и вообще такая красотка и со мной… Странно было бы, если она меня простит за всё, что творилось тогда. А я и не надеялся на прощение, ожидая, что если н пересечёмся вновь невзначай, то взгляд с её стороны будет полон презрения и высокомерия. А Люба простила. И когда мы начали с ней общаться вновь спустя три года и даже вместе гулять, это было чертовски поразительно! Я удивлялся этому, ведь после всего того, что между нами было, тяжело простить. А она пошла навстречу и довольная констатировала про меня: «Люди умеют меняться…»

Изменила отношение к моей персоне и её мать. Когда я Любу в школе обижал, считала меня отбросом, наверно. Потом в девятом классе заставил её удивиться тому, что взял призовое место на городской олимпиаде по истории. А теперь же она и меня гениальным назвала в личном разговоре, когда приходил к ней по делам (Любина мама была кардиологом и лечила моего отца). О, как! Сначала гениальным был только её ребёнок, а теперь ещё и я. И давай, дорогой читатель, выведем эту книгу в тренды мировой литературы, чтобы она лишний раз убедилась в том, что была права, назвав меня гениальным. Нам с вами это по силам, да и мне будет приятно от звания живого гения!

Но шутки в сторону, ведь снова начав общаться с ней, я вдруг осознал, что с прощением у меня выдался удивительный шанс попытать счастья и начать с ней серьёзные отношения. Так просто эта идея взяла и засела у меня в голове, и не выбить её было ни деревянным колышком, ни стальным клином. Когда гуляли с ней вдвоём, не мог оторваться от неё, не мог не восхищаться её улыбкой, глазами искрящимися от радости быть живой и получать удовольствие и от жизни, и даже от простого общения с человеком, которого она презирала ещё несколько лет назад.

***

Так я и оказался в этот знаменательный день здесь на платформе Павелецкого вокзала, ожидая, когда она выйдет, чтобы провести с ней прекрасный день, несмотря на то, что он должен бы казаться мне пасмурным из-за того, что всю ночь не спал, лишь бы не опоздать к приезду. Сегодня я собирался провести день с девушкой, от которой без ума, и счастью моему не было предела.

И вот Люба выходит из вагона, а я тут как тут. Беру её сумки. Она перешагивает с вагона на перрон. Мы обнимаемся.

– Привет, Люб.

– Привет.

– Как доехала?

– Нормально. Долго меня ждал?

– Ждал бы вечность, если потребуется.

Она мило ухмыльнулась.

– Не смущай меня.

– Постараюсь, но сложно умолчать, чтобы этого не сделать, – и это честно.

Вот мы уже едем домой к Любе. Она снимала комнату в сталинке в центре Питера у метро «Достоевская». Я попутно рассказываю обо всяких интересностях, она делится со мной своими наблюдениями. Такое чувство, что мне ещё ни с кем до этого прежде не удавалось так легко и непринуждённо общаться на любую тему, даже затрагивая секс без всякого дискомфорта с её стороны! А это для неё, старавшейся всегда строго соблюдать в глазах других людей высокоморальный нравственный облик, сколоченный ей же самой и матерью, это был, возможно, настоящий подвиг.

До жилья ехали полчаса, а для меня время прошло как пара минут. Я ещё её обществом насладиться не успел, а уже сидим у неё дома, где она мне вдруг заявляет усталым голоском:

– Слушай. Я помню, что мы договаривались погулять сегодня, но я очень устала с дороги. Может, в другой раз?

«Ну уж нет!» – кричу я сам себе. Слишком много планов могло пойти наперекосяк в таком случае. И главный из них – кровь из носа понравиться ей, соблазнить, ведь то есть мой звёздный час – не факт, что не последний в жизни.

– Ты серьёзно?! – возмутился я.

– Ну, прости…

– Слушай, ну давай погуляем хотя бы пару часов. Нетрудно же?

– Ну, я правда устала…

Тогда встаю перед ней на колени.

– Пожалуйста!

Она в этот момент опешила от неожиданности, даже шокирована, пожалуй, была. У неё и глаза резко выпучились, и зрачки расширились. Этим, очевидно, застал её врасплох, но не помогло.

– Я серьёзно не могу.