Орден Падшего Ангела. Первое сочинение Джузеппе ди Кава. Тайный слуга Люцифера, или Секретарь инквизиции

– Это ещё не всё. В тайном месте, под аптекарским прилавком, найдены запрещённые к хранению гадальные карты Tarocci, – заявил монах.

Доминиканец хотел положить карты на пол, к ногам, но инквизитор взял их в руки и медленно рассмотрел, подойдя к окну.

– Прекрасная работа, очень интересный экземпляр карт. Спасибо, брат Эусибио! Сегодня улов просто замечателен и превзошёл все ожидания. В этот раз я порадую своего наставника, монсеньора Муцио ди Вителли, – довольно заявил инквизитор.

Мысли и размышления Йорно вновь подтверждались. Матео ди Бьянконе, в отличие от обычных инквизиторов, не боялся брать еретические вещи в руки. Он прекрасно разбирался в «Книге разнообразных заклинаний, экзорцизмов и зачарований». Инквизитор знал содержание недоступного обычным людям гримуара папы Гонория III. Это всё в совокупности говорило о том, что он очень сведущ в магии и еретических науках. Йорно понял, что ему уже не отпереться не только от обвинений, но и от тяжёлого наказания. Теперь его жизнь не стоила и гроша, мага ждала площадь Кемадеро. Так называлось специальное место вне городских стен для сжигания осуждённых за ересь. Он корил себя за преступную беспечность. Если бы он был более внимателен к городским слухам, если бы он чаще гадал на картах Tarocci и применял ритуалы чёрной магии, то обязательно бы предугадал прибытие инквизиции. Однако главным в данный момент для него было совсем другое, чем сожаление. Йорно желал сохранить тайну старого мага Антонио, укрывающегося в горах Лигурии. Он прекрасно понимал, как инквизитор может узнать, где прячется Антонио. Йорно поклялся Люцифером, что не допустит этого даже ценой своей жизни, которая всё равно уже была обречена на костёр.

Матео ди Бьянконе вновь с удовольствием прошёлся по помещению, остановившись напротив аптекаря и ничего не понимающего воспитанника, заявил:

– Напомню тебе, маг Йорно, правила, на основании которых инквизитор или епископ могут подвергнуть кого-либо допросу с пристрастием и пыткам. Правило первое. Пытке подлежит обвиняемый, непостоянный в своих показаниях, утверждающий сначала одно, затем другое, отвергая при этом главные пункты обвинения. Правило второе. Подозреваемый, обвинённый даже одним свидетелем, должен быть подвергнут пытке. Общественная молва плюс хотя бы одно свидетельство вместе составляют уже половину доказательства. Ещё одно положение – и тоже очень серьёзное. Подозреваемый, против которого удалось предъявить одну или несколько серьёзных улик, должен быть подвергнут пытке. И последнее правило. Обвиняемый, взятый по доносу, но не делающий признаний во время допроса и непостоянный в ответах, тоже должен подвергнуться пытке. Так сказано в «Руководстве для инквизиторов» 1323 года Бернара Ги, великого инквизитора и епископа. В общем, куда ни посмотри, как ни крути, везде одна лишь пытка. Однако у тебя есть утешение. Если ты ни в чём не признаешься на допросе с пристрастием, то будешь считаться невиновным после него. Если выживешь на костре, то сможешь насладиться правотой, если нет, то порадуюсь я. Тебя и воспитанника Клето ждут ужасные мучения, а затем площадь Кемадеро. Улик и обвинений против вас, сам понимаешь, предостаточно. Но кое-что может помочь. Расскажи мне, где прячется старый маг Антонио, и я прощу твоего воспитанника и дарую жизнь тебе. Хорошенько подумай, даю для этого немного времени. Если ты не расскажешь правды, то я и сам кое-что придумал для поиска в горах Лигурии твоих друзей-еретиков. Брат Эусибио, будь добр, поставь часы на десять минут.

Монах-доминиканец поспешил исполнить просьбу мэтра. Он взял большие песочные часы, стоящие на аптечном прилавке, принадлежавшие Йорно, и перевернул их. Время неумолимо полетело, пересыпаясь с помощью песчинок с одной половины в другую.

– Мессер, охота на магов и чародеев нужна людям больше, чем Творцу. Вы, конечно, правы насчёт улик, но не более того. Я тоже посмею напомнить некоторые положения, изложенные в «Руководстве для инквизиторов». Там сказано: «Инквизитор не должен проявлять чрезмерную поспешность в применении пытки, ибо к ней прибегают лишь при отсутствии других доказательств: между тем именно инквизитор должен попытаться их добыть», – заявил Йорно.

Он до сих пор не решил, как ему поступить, поэтому всячески затягивал время дознания, прикидывая свои возможности.

– Ты прав, но я и не собирался прямо сейчас нарушить требования, уж не настолько кровожаден. Для начала побеседую с твоим воспитанником. Ты сказал, что он немой. Если Клето не может говорить, то, возможно, тогда напишет много интересного. Вот сейчас и станет ясно, чему ты научил его, – с лёгкой язвительностью заявил секретарь инквизиции.

Матео ди Бьянконе подошёл к аптекарскому прилавку и взял специальные доски для переговоров вместе с двумя кусочками мела. Улыбнувшись задумчивому Йорно, он направился к Клето.

– Освободите руки этого юноши, – приказал инквизитор.

Тотчас один из монахов, продолжавший проверять содержимое полок аптеки, выполнил распоряжение.

«Хочу тебе представиться, я – один из секретарей инквизиции, Матео ди Бьянконе из Рима. Твой воспитатель Йорно обвиняется в страшных грехах и скоро будет на костре. Можешь обращаться ко мне – мессер. Я желаю, чтобы ты честно ответил на мои вопросы. Если ты, как истинный христианин, расскажешь всё, что я спрошу, то получишь полное прощение. Готов ли во имя спасения свой души и бранного тела писать правдиво, откинув ложь и тайные заблуждения?» – написал на специальной доске инквизитор, передав вторую доску Клето вместе с мелом.

«Мессер, я совсем не знаю, что мне написать. Я не делал ничего плохого», – ответил паренёк, старательно выводя буквы на доске.

Инквизитор доброжелательно улыбнулся и, успокаивая, погладил Клето по жидким волосам, неравномерно растущим на голове после пережитой болезни.

«Похвально, Дева Мария не забудет тебя! Я желаю знать, как часто ты ходил в Рим к аптекарю Уго с поручениями от своего воспитателя. Бывал ли ты в горах Лигурии? Чем угощал тебя отшельник Антонио? Я уверен, что ты не знал своей тайной задачи и аптекарь Йорно использовал тебя вслепую. Напиши мне об этом», – вывел на доске Матео ди Бьянконе и протянул её пареньку для прочтения.

– Вот видишь, Йорно, мы нашли общий язык с Клето. Может, и ты желаешь помочь инквизиции? Никогда не поздно покаяться! – доброжелательно произнёс инквизитор.

Аптекарь посмотрел в глаза пареньку, и тот понял просьбу воспитателя. Несмотря на страх, в душе Клето присутствовали порядочность и благодарность к Йорно за спасение от чумы и заботу на протяжении последних лет. Он прочёл надписи, сделанные рукой Матео ди Бьянконе, и в свою очередь вывел мелом: «Мессер, я ходил в Рим раз в три месяца. Относил травы, приносил готовые снадобья. В горы Лигурии тоже ходил, раз в год. Там я собирал травы, но никакого Антонио не знаю».

– Как же недостойно лгать представителю духовной власти. Жаль, что парень этого не слышит. Но он это прочувствует, я же видел твой взгляд, Йорно. Будешь виноват в страданиях этой неокрепшей души! У меня совсем нет времени, чтобы быть излишне доверчивым. Брат Эусибио, попроси, пусть принесут сюда наш походный набор правды. Кстати, Йорно, тоже готовься, твои десять минут уже давно прошли, – заявил инквизитор, взяв Клето за подбородок, и посмотрел в его испуганные глаза.

Выполняя требование секретаря инквизиции, монах-доминиканец кивнул одному из младших братьев, и тот подошёл к плетёной коробке, стоящей при входе. Немного покопавшись в ней, достал оттуда двойные металлические тиски для пальцев ног. Суть этого страшного изобретения была очень проста. При помощи него жертве путём закручивания прижимного рычага медленно сдавливали большие пальцы ног, вызывая мучительную боль. На внутренней стороне тисков присутствовали короткие шипы для усиления страданий и дробления костей.

– Вот, мой друг, то приспособление, которое позволит тебе быть правдивым со мной. Наденьте эти прекрасные носки правды на ноги нашего друга Клето и приступайте, – приказал Матео ди Бьянконе.

Трое монахов немедленно взяли паренька за плечи и прижали к спинке стула, другой очень быстро снял с него башмаки и надел тиски. Пока Клето находился в состоянии испуга, он начал закручивать прижимной винт. Вскоре на глазах у паренька появились слёзы. Он начал произносить неясные звуки, было явно видно, что ещё немного времени, и он начнёт не только плакать, но и выть от боли.

– Стойте, мессер, я обращаюсь к вашему великодушию и закону. В «Руководстве для инквизиторов» сказано: «Обвиняемого надо подвергать умеренным пыткам без пролития крови, памятуя, что пытки обманчивы и недейственны. Бывают люди столь слабые духом, что при малейшей пытке они признаются во всём, даже в том, чего не совершали. Другие же до такой степени упрямы, что у них невозможно вырвать ни слова». Клето ещё молод, и под воздействием боли он может наговорить на себя многое, давайте я отвечу за него, – заявил Йорно.

– От этой процедуры не будет крови, а только появятся сломанные пальцы. Твоё время ещё придёт, не сомневайся. Этот парень знает дорогу в Лигурию, и он вначале нарисует её, а потом покажет сам лично. Подожди своей очереди, аптекарь, пока тиски заняты. Конечно, если тебе есть чем меня удивить, тогда посмотрим. Может, пройдёшь на дознание с пристрастием вне очереди, – пошутил инквизитор.

Монахи продолжали закручивать прижимной винт, и немой Клето страшно закричал. Его крик был полон природного ужаса, сходен крику раненого зверя, попавшего в капкан. Звуки истерзанного голоса немого подростка прокатились по помещению и потонули в его безудержных слезах. Он потерял сознание.

– Пока хватит, ослабьте тиски. Окатите его водой и предоставьте доску для письма, – приказал инквизитор.

Монахи исполнили приказ. Клето, на голову которого вылили ведро воды, очнулся, и ему в руки дали мел и доску. Паренёк обречённо и испуганно осмотрел аптеку и всех присутствующих, его укоризненный взгляд остановился на Йорно. Возможно, он мысленно умолял аптекаря помочь ему. А возможно, корил его за тяжёлые жизненные невзгоды и потрясения, испытываемые благодаря Йорно.

Аптекарь понял, что сейчас паренёк предаст его ради своей жизни. Впервые Йорно подумал, что зря спас его и привлекал к тайным поручениям.

– Я готов показать магические ритуалы и рассказать о Лигурии, только не трогайте Клето. Он очень боится боли, – попросил Йорно.

– Похвально! Что тебе нужно для этого? – уточнил инквизитор.

– Немного свободы, моё зеркало, книга и Клето, – ответил аптекарь.

– Как я понимаю, сейчас ты признаёшь свою демоническую натуру мага и веру в Люцифера? – уточнил инквизитор.

– Так и есть, мессер, я признаю! – ответил аптекарь.

– Что ж, похвально, это освобождает меня от необходимости применять к тебе пытки, пойдёшь сразу на костёр. Хорошо, я дам тебе немного свободы и обещаю не делать поспешных решений, но книгу и зеркало ты не получишь. Это опасно, Люцифер может принимать любые облики и появляется в самых разных местах. Есть вероятность, что ты обладаешь реальными знаниями и сможешь нас околдовать. Просто покажи всё, что ты практикуешь в чёрной магии, без ритуальной книги. Этого будет достаточно. Брат Эусибио, развяжи руки этого еретика, и все будьте настороже, – потребовал инквизитор.

Йорно развязали, он мысленно прочёл заклинания и размял руки. Затем осмотрел пространство аптеки и с сожалением посмотрел на Клето. Их взгляды встретились, и они были разными. Взгляд аптекаря выражал приговор, а взгляд его воспитанника – надежду на спасение.

– Мессер, я готов продемонстрировать вам, как я совершаю свои ритуалы, – тихо заявил аптекарь.

Матео ди Бьянконе горделиво оглядел монахов, стоящих рядом с ним, и торжествующе заявил:

– Святой Августин сказал: «Причина испорченности людей – в их собственной порочной воле. Каждый колдун, чародей или ведьма портится грехом. Посему следует видеть причину испорченности людей не в Падшем Ангеле, а в обычных человеческих желаниях». Кроме того, в книге «О церковных догматах» говорится: «Не все наши злые помыслы исходят от Люцифера. Они часто рождаются из движений нашей собственной воли». Вот видите, братья, этот аптекарь, движимый желанием угодить своей душе, решил стать чародеем. Он забыл о церкви в угоду собственным презренным желаниям. Давайте посмотрим, как он пытался совершить великий грех, призывая демонов. Я уверен, что у него ничего не получится.

– Церковь не одобряет подобных экспериментов. Мессер, это опасно, – высказался старший среди доминиканцев, брат Эусибио.

– Нет ничего страшнее собственной трусости. Пусть вера укрепит нас. Этот человек сам признаётся в чародействе и упрощает следствие. Завтра мы доставим его в Рим, а сегодня пусть позабавит нас, – жёстко ответил инквизитор.

Йорно вышел на середину помещения и начал медленно двигаться по самопроизвольно определённому кругу. Он всё больше и больше ускорялся, увеличивая его диаметр. Иногда он приседал, медленно выпрямляясь, иногда бормотал тихие заклинания. Его движения были похожи на дикий танец варвара или на пляску сумасшедшего. Особо странными эти движения смотрелись в исполнении шестидесятилетнего старика с развевающейся седой бородой до пояса.

Монахи расступились, давая ему место. Они часто совершали крестное знамение, и на их лицах читалось неодобрение решения секретаря инквизиции.

Йорно продолжал свои движения, не обращая внимания ни на кого из присутствующих, и вдруг случилось неожиданное. На одном из своих кругов аптекарь настолько приблизился к полкам с лекарствами, что смог бы схватить любой предмет, стоящий там. Но он сделал совсем не это. Йорно схватился за верёвку, на которой висели пучки сухих трав, и повис на ней. В ту же минуту перед глазами Матео ди Бьянконе, монахов и Клето благодаря действию неизвестной конструкции в полу напротив Йорно открылся лаз. В него немедля прыгнул аптекарь.

Собака зарычала, вскочила на ноги, напряглась для броска, но аптекарь молниеносно закрыл дверь тайного хода за собой. Однако пса опередили выстрелы из трёхствольного пистоля.

Это секретарь инквизиции применил оружие. В тот же момент наверху, под потолком, отъехали несколько досок одна за другой в разных местах помещения. Оттуда обрушились с десяток крупных сосудов из стекла с неизвестным буро-жёлтым веществом. Упав вниз, сосуды разбились на мелкие кусочки, высвобождая неясную пахучую жидкость. Помещение окутал ядовитый пар, дышать стало невозможно, присутствующие закашляли.

Часть этой жидкости в виде крупных брызг попала на руки и одежду трёх монахов. Одеяние доминиканцев тут же начало превращаться в лоскуты и тряпьё, капли жидкости неумолимо разъедали ткань. Руки двух монахов, находившихся ближе всего к разбившимся сосудам, покрылись язвами. Они, задыхаясь и кашляя, истерично закричали и в испуге бросились из помещения. Их примеру последовали Матео ди Бьянконе и остальные двое доминиканцев.

Однако крики отчаяния не смогли заглушить бесконечный вопль страданий Клето. Ему больше всего не повезло: жидкость попала не только на одежду, но и в глаза. И он, упав со стула, катался по полу среди лужи буро-жёлтой жидкости. Зажав глаза руками, Клето страшно кричал, пытаясь избавиться от боли. Однако всё было бесполезно: последнее, что у него оставалось от основных органов осязания, – глаза, теперь они были навсегда и безвозвратно утеряны. Такой была расплата за прикосновение к древней тайне ордена Падшего Ангела. Клето сделал ещё несколько судорожных движений телом, руками и ногами, у него пошла носом кровь, и вдруг он затих. Было совсем не ясно, жив он или мёртв.

– Дьявол помогает аптекарю! Это масло Бирингуччо, все вон! – закричал Матео ди Бьянконе, вместе с собакой выскакивая из аптеки.

Волей случая ему повезло: он оказался вместе со своим псом и монахом Эусибио достаточно далеко от мест падения сосудов с опасной жидкостью, поэтому совсем не пострадал.