Вирус

«Вашу мать! Вашу ж мать!» – выругался я, прямо в одежде проходя через всю квартиру к окну. На улице горели фонари, сверкали вывески, в общем, всё как всегда, только тишина была необыкновенная! Ни одного прохожего не видно. Никто не спешил домой с работы, никто не выгуливал собак и не катался на роликах. Даже машины проносились по мёртвой улице крайне редко. Не хватало только перекати-поле, переносимого ветром.

Меня трясло от страха заразиться. СМС от Глории задело в моей душе какие-то глубинные бомбы, которые заставили меня переживать и чувствовать вновь. «Куда ехать? – твердил с другой стороны голосок моего самосохранения. – Если она уже больна, то ей ничем не поможешь! А ты может быть ещё не заражён. Ты можешь переждать эпидемию, дождаться вакцины и жить дальше. Пусть мёртвые оплакивают своих мёртвых!» Я противился своей слабости, старался найти в себе лучшие чувства, но победил голос разума – мне нечего было есть, так что выходить на улицу было всё равно нужно. До Глории было не так далеко ехать.

***

Несколько забегая вперёд, я расскажу о событиях в госпитале возле аэропорта, хотя о них мне стало известно значительно позже.

Военные на пустыре недалеко от аэропорта оборудовали специальный приёмник, куда на карантин помещались все приезжие, у которых наблюдались симптомы заболевания либо просто была повышена температура. Поначалу, когда о суперзаразности вируса ещё ничего не было известно, это место представляло собой несколько палаток, соединённых между собой проходом – сборный вариант полевого госпиталя. Медперсонал работал в обычных масках и перчатках.

Доктор Арнольди был здесь с первого дня. Он был свидетелем того, как приёмник разрастался, обзаводился всеми атрибутами биологически опасного объекта. Поначалу сюда привозили тех, у кого было подозрение на вирус. В основном люди, возвращающиеся из командировок и поездок за границу. Больным назначался уход и противовирусная терапия. Анализы крови направлялись в центральную лабораторию вирусологии, где исследовались в течение 24 часов. К сожалению этого времени было достаточно для того, чтобы даже те, кто имел неосторожность прихватить насморк, заразились смертельно опасной заразой. Приёмник превратился в рассадник вируса.

Врач в третьем поколении доктор Арнольди, носивший очки в золотой оправе и употреблявший ругательство «подлец», когда доходил до крайней степени раздражения, не мог смириться с тем, что пациенты покидают «учреждение» только ногами вперёд. Впрочем, как и персонал. Когда привозили нового пациента, персонал в шутку говорил «dead man coming».

Он был максимально тактичен и придерживался правил врачебной этики, даже когда особо прыткие больные пытались покинуть этот «концлагерь», и военные приковывали их к металлическим койкам наручниками.

За месяц, что Арнольди был в этом аду, медперсонал сменился практически полностью. В живых оставалось только трое из тех, кто начинал здесь работу с момента открытия.

Это вызывало чувство безысходности. Ив Арнольди почти сразу перестал ходить домой, где остались его жена и дочка. Риск принести заразу в дом был слишком велик. Со своей семьёй он, как и больные, общался при помощи Скайпа.

Утончённая личность, аристократ и педант Арнольди чувствовал, что не справляется. Сначала он выписал сам себе успокоительные, которые позже стали совершенно бесполезными. Просто не справлялись со всем этим стрессом.

1 июня, когда город опустел после объявления карантина, когда перестали работать учреждения, а больные стали поступать десятками, Арнольди сбивался с ног. Крепкий и поджарый прежде, он ссутулился, опустил плечи и сгорбился. Его благородно седые волосы, которые он носил на пробор, теперь совсем отросли и висели немытыми паклями, которые он то и дело убирал за уши.

В костюме биологической защиты, который сковывал, не давал возможности нормально дышать и ходить, он пробирался по третьему блоку, где размещалось сто инфицированных. Он старался не смотреть в лица больных, которые понимали, что шанс выйти отсюда у них один на миллион. Слишком много было в них упрёка и мольбы.

Некоторые больные даже злорадствовали, мол, какой деликатный вирус – даёт возможность попрощаться со всеми родными, отписаться в своих аккаунтах, оформить завещания или даже исповедоваться священнику для особо чувствительных.

И вправду на всей территории, огороженной колючей проволокой, стабильно работал бесплатный Wi-Fi. Специальным распоряжением мэра города нотариусам разрешено было оформлять сделки и завещания больных, используя видеосвязь и электронную подпись. Только настырные священники в костюмах биологической защиты с крестами поверх них, то и дело показывались на территории.

Когда Арнольди почти что миновал эту чумную палату, кто-то схватил его за руку. От неожиданности он одёрнул руку и покосился налево. У самого прохода стояла койка, на которой лежала красивая, но совершенно измождённая женщина лет тридцати. Блондинка своими голубыми глазами сверлила доктора сквозь маску костюма.

Арнольди наклонился к ней поближе, отмечая про себя, что ей осталось совсем недолго.

– Доктор, умоляю, свяжитесь с моим мужем. Мне хочется его увидеть, – еле прошептала она.

Арнольди положил руку в толстой перчатке на её холодную ладошку.

–Помочь вам набрать номер? – проговорил он, стараясь проявить участие.

– Он не берёт трубку… Может вы дозвонитесь.

Арнольди уже сталкивался с тем, что все родственники и друзья отворачивались от человека, едва заслышав о его болезни.

– Хорошо, я позвоню ему со своего телефона. Как его зовут?

–Ник.

–А вас?

– Глория, – одними губами проговорила больная. Запишите телефон.

– Я запомню. Покажите мне контакт.

Арнольди действительно несколько раз прокрутил в голове нескладный номер. Женщина посмотрела на него с упрёком.

– Не беспокойтесь, – понял он её подозрения, – я изучал мнемонику.

Он похлопал её по плечу, сказал «поправляйтесь» и пошёл дальше, слыша её слабый голос: «Окей, Гугл, что такое мнемоника?».

Арнольди покачал головой и заспешил в тамбур дезинфекции. Пройдя неприятную процедуру, он освободился от проклятого костюма и скрылся у себя в кабинете.

На хлипком пластиковом толе стоял нэтбук. Скайп показывал пропущенные вызовы от жены. Целых пять.

Арнольди сел перед камерой и нажал вызов. Ответили почти сразу. На экране появилось заплаканное лицо Ильзы.

–Арни! Арни! – запричетала она. – Где ты был? Я всё звонила тебе!

– На обходе, дорогая! Что с тобой? – доктор поёжился, предчувствуя неладное.

– У нас с Лизой появился сегодня кашель. Мне кажется, что у неё поднимается температура! – Ильза заплакала, её изображение запрыгало и пошло волнами. – Что теперь будет?

Арнольди поёжился, но не потерял остатков самообладания.

– С чего ты взяла, что это вирус? – непринуждённо поинтересовался он. – Вы же не выходили, как я говорил?

– Нет!

Арнольди перестал бывать дома с самого момента, когда стало ясно, с какой заразой им пришлось столкнуться.

– Ну, тогда и волноваться не стоит. Я же доктор! – он попытался улыбнуться. Ильза тоже улыбнулась сквозь слёзы. – Сейчас все напуганы. Вот и паникуют от каждого чиха!

Видимо эти слова не очень успокоили жену, так как она спросила серьёзно.

– Нас отправят туда? К тебе?

Он замешкался с ответом. Тогда она продолжила:

–Хоть свидимся!

Арнольди наклонился к самому компьютеру и серьёзно сказал:

– Послушай меня. Вы здоровы и сюда я вас не пущу никогда! Сейчас я поймаю такси и передам вам пакет с лекарствами. Я его обработаю дезинфектором, но когда ты его получишь, сразу сожги оболочку. Не контактируй с таксистом. Он оставит пакет у двери, возьмёшь его, когда он уедет. Понятно?

– Понятно! – тревожно ответила Ильза.

– Будете принимать лекарства для профилактики точно по часам. Я вышлю таблицу.

На лице жены он заметил некоторое облегчение.