Пляски на стенах

– Холодно сегодня, давайте возьмём такси.

Он открывает дверь первой коптящей колымаги и, дождавшись, когда Эдель устроится на диване, садится рядом. Заскучавший водитель так обрадовался компании, что, не церемонясь, вдавил педаль газа, а Человеку всё не видать покоя. Сквозь грязное облако Он вглядывается в место свары, наивно ждёт, когда улыбающийся Вильтор помашет ручкой. Человек отрывается от окна, когда таксист сворачивает с улицы.

Чёрно-синему облаку не пополнить рацион новым блюдом, туча выхлопных газов наполняет прозрачный желудок. Глядя вслед сбегающей троице, оно презренно сжимает грязный кулак.

2

Во тьме раздаётся «щёлк», и сквозь пыльный абажур убегает мутный жёлтый свет, демонстрируя тесную прихожую. Видавший лучшие времена трельяж умещает телефон, кипу журналов и открыток. Стоячее зеркало почти дотягивается до потолка, со стен поглядывают глиняные маски. Прямо по курсу – пара дверей.

– Раздевайся и проходи, – молвит Эдель, снимая пальто.

Человек вручает плащ вешалке, кладёт шляпу на трельяж и исчезает в ближайшей комнате.

Здешний интерьер напоминает личный кабинет увлечённого человека. Стол закидан книгами и бумагами, над ними понурились настольные лампы-близнецы. Стен не видать из-за обилия книжных полок, а если имеется пустой участок, то он обязательно занят снимком в рамочке. В основном, на них изображён крепкий брюнет, застывший в счастливой улыбке.

Человек проходит к кушетке, пересчитывая зубы хозяина квартиры, и усаживается на самый краешек. В комнате витает скверное настроение. То не смрад застоя, как сперва подумал Человек, или что-то в этом роде. Возникает ощущение, что квартира Эдель обнюхивает гостя и с минуты на минуту облает его, а, может, и вовсе схватит за ногу.

Сердце бьётся тревожней, рукам не найти места. Стараясь избегать фотоснимки, Человек семенит взглядом: тоскливая лампа – книжная полка – «Волшебная гора» Манна – пластинка «Времена года», Чайковский – неописуемая радость мужчины в военной форме, обнявшего счастливую белокурую девушку…

– Что-нибудь будешь?

Хриплый голос хозяйки ворвался в комнату, испугав гостя. Трудно поверить, что девушка с фотографии превратилась в столь бледное, безрадостное существо.

– Джин, виски, коньяк? – продолжает она.

Эдель явно не желает переступать порог комнаты. Голова её лишь слегка просунулась внутрь.

– Можно мне чаю? – робко спрашивает Человек, оценивая сухость в горле.

– Чая нет. Но есть кофе.

– Будьте добры… И побольше сахара.

«Странный ты какой-то…» – прокатилось по её лицу. Человек прочитал это голосом Вильтора.

Эдель оставляет гостя наедине с портретами. Почти сразу же Ему становится жутко. По телу проносятся нещадные амперы, Человек чувствует, как тончают кожа и кости. Ещё немного, и совсем испарится. Сдавшись, Он убегает по горячему следу хозяйки.

Кухня выглядит куда добродушней, пусть в окно стучится гневная морось. Человек устраивается за столом, Эдель колдует над посудой, заслоняя обряд спиной. В чашке плавает растворимый кофе, в длинный стакан отправляется джин.

– Как тебя зовут? – спрашивает Эдель, видимо, устав от тишины.

Вопрос вынуждает гостя скукожиться.

– Я-Человек…

– Гм, в этом мы схожи.

– Возможно… – грустно добавляет Он.

Эдель незаметно, как казалось ей, подлила в кофе коньяк. Человек не успел остановить её и решил промолчать.

Она садится напротив, гнетущую тишину Человек забивает стуком ложки по стеклу. Эдель быстро надоедает пейзаж в чёрном окне.

– Милый галстук, – молвит она, отпив.

Человек не смог сдержать улыбку.

– Спасибо…

Он дёрнулся на стуле, нервной рукой потрепав бабочку. Радость сошла с лица, когда Он понял, чья ныне очередь говорить.

– Чем вы занимаетесь?

Человеку становится гадко, глаза Эдель вмиг наливаются грустью. Девушка сиюминутно поникает, и вновь царит молчание. Человек осмеливается на новую попытку, но сперва бороздит взглядом потолок.

Как же сухо во рту! С каким бы удовольствием Он влил в себя сладкое кофе, но та чужеродная масса, что растворилась в нём, может вскружить голову. Этого только не хватало…

– Мне нравится ваша квартира. Здесь… уютно! – он непроизвольно хихикнул и понял, что несёт чушь. Но останавливаться нельзя. – Сколько комнат?

– Две, – отвечает девушка, глядя поверх стакана.

– О, я ещё не всё видел. Разрешите посмотреть?

Он улыбается так, будто в самом деле этого хочет. В действительности Он мечтает сбежать… От ядовитого кофе, от отчаянных глаз, от мглы за окном. Но нельзя просто так хлопнуть дверью. Только если заранее перепрятать ножи да вилки, на всякий случай, но Он здесь точно не для того, чтобы рыться в комоде.

Узкий коридор соединяет кухню и комнату. Эдель провожает гостя и скрывается в ванной, откуда вскоре доносится шум воды. Человек, поверив в свой лживый интерес, осматривает гостиную. Глазу есть, за что зацепиться: причудливый декор, картины малоизвестных авторов, на полу улёгся лист ватмана с незаконченным пазлом, сплотившим небо и тропическую гавань, но Человека загадочно влечёт нечто громоздкое, что прячется под чёрной материей. Он не может унять любопытство с той секунды, как свет торшера пал на траурную ткань.

Эдель грызут размышления. «Он не так плох, – думает она, – по крайней мере, не похож на тех бородатых свиней, что обивают пороги кабаков в поисках любви на ночь. Мне ещё повезло».

Мне повезло…

Эдель вешает полотенце на дверной крючок и оборачивается к шкафчику с зеркальными дверцами. Угрюмый лик окончательно меркнет. Она хотела бы увидеть что угодно, но только не своё обнажённое тело. Как она ни стремится отыскать собственный взгляд, путь ей преграждает то грудь, то живот, то бёдра, никуда не деться от этой братии. Всё заслонила плоть. Ненасытная, жадная, орущая о своём господстве. Нет ничего, кроме плоти. Всё исчезло, а то мелкое, что осталось, распадается на пот и голод.

Трудно понять, как противна Эдель родная шкура. Любой мужчина облизнулся бы при виде этих форм, а в представлении Эдель нежная кожа её треснула по швам, освободив мерзкую мясную начинку. Она торопливо натягивает сорочку из чёрного креп-сатина, но для неё это то же самое, что укрыть мертвеца клумбой георгин, надеясь, что он утратит жуткую сущность.

Пора покончить с этим.

Эдель решительно хлопает дверью, готовая к схватке с затаившимся в комнате зверьком, роняющим жирную слюну в томительном ожидании. Она не могла знать, что полумрак гостиной встретит её «Песней жаворонка».

Чёрная ткань скомканной лежит у торшера, мягкий свет пристал к плечам и спине Человека. Пальцы Его с такой нежностью бегут по клавиатуре пианино, кажется, что та чудная птичка перепрыгивает с клавиши на клавишу. Увлечённый игрой Он не чувствует изумлённого взгляда Эдель.

Лёгким движением рук Человек укрощает комнатную хандру, сквозь стены и потолок проливается светлое утро, звенит старый сервиз с узором, навсегда отпечатанным в памяти. Тёплый ветер приносит аромат той поры, когда не о чем было грустить… Когда всё только впереди, и, будь благосклонна судьба, она бы позволила заново пройтись по минному полю. Щебет птиц, венки из полевых цветов, приятная утренняя ностальгия в мягкой постели, подгоняемая запахом доброго кофе. Запахом новой, такой же счастливой жизни…

Ты никогда не будешь готов к концу.

Эдель всю ночь слушала бы сладкую игру гостя, но ногам её надоело мечтать. Человек же и вовсе забыл, что он на земле. Чарующая мелодия преследовала его с утра, теперь кажется, что этот день был создан ради неё. Ничто не даст ей утихнуть. Но, почуяв затылком дыхание, Человек отрывает руки от клавиш. Он глядит перед собой, боясь обернуться.

– Простите, не удержался… Странное дело, – улыбается Он, – я не играл множество лет, но руки до сих пор помнят. Я всегда любил музыку, мне пророчили великое будущее. Мама говорила, что мои руки созданы для того, чтобы сердца людей таяли…