Камни миров

– Заткнись! – Каримов бросился на Незнакомца, метя в горло.

Жесткий песок ободрал щеку. Он промахнулся и так случалось каждый раз – Незнакомец слишком ловок.

– Послушал бы ты свой бред со стороны, – отплевываясь от песка, миролюбиво произнес Каримов.

– Возможно и бред, – согласился Незнакомец.

– Да пошел ты, – беззлобно ругнулся Каримов и поплелся к ближайшим глыбам известняка. – Ты можешь на полчаса оставить меня в покое?

– Тогда зачем ты все время думаешь обо мне?

– А о чем мне еще думать? Вокруг на тысячи километров песок. Я неизвестно где и с кем. Я хочу к людям. К нормальным людям. К цивилизации!

Добравшись до известнякового завала, Каримов в изнеможении рухнул в прохладу его утренней тени.

– Вот видишь, – укоризненно произнес Незнакомец, присаживаясь напротив на солнцепеке. – Опять всё сначала. Сколько можно повторять. Твое реальное тело мертво. Ты и я – лишь слепки разума, помещенные в разумное пространство. Этот мир и есть наша реальность. Думаешь, мне приятно здесь торчать?

– Подожди-ка, – прервал словоохотливого собеседника Каримов, приподнявшись на локтях. – Ты говоришь, что сегежский метеорит – это пять свернутых разумных пространств, и они говорили с тобой. Так?

– Не со мной, с нами.

– Но я почему-то ничего не помню.

– Боже ты мой, – произнес Незнакомец, воздев руки к небу. – Если бы ты не уходил каждый день умирать в пустыню, возможно, в твоей голове хоть что-нибудь бы и задержалось.

– Допустим. Так что они сказали?

– Это не имеет значения.

– Значит, не скажешь? – Каримов поднялся на ноги.

– Попробуй сам вспомнить.

– Тогда сегодня я пойду на северо-запад.

– Скатертью дорога, – ответил Незнакомец и отвернулся.

– Компанию не составишь?

– Встретимся утром.

– Как знаешь.

Допив остатки воды, Каримов определил направление по солнцу и двинулся в путь. Он не помнил точно, сколько раз уходил от черной пирамиды в разных направлениях, надеясь на спасение. Помнил лишь, что за последнее время дважды ходил на север, затем по разу на юг, запад, восток. Сегодня он отправился на северо-запад.

Каримов упал через полтора часа. Упал, понимая, что больше не встанет, а если и встанет, то что с того? Вокруг, насколько хватало взгляда, простиралась пустыня – матово-желтая в лучах полуденного солнца. Он уходил. Сознание, проскакивая сквозь огромные черные пустоты, периодически выныривало в зной пустыни и вновь скрывалось в небытие.

В один из таких прыжков он очнулся от невыносимой боли. Открыв глаза, Каримов увидел огромного пустынного орла, сидящего на его правом бедре. Орел чуть отвел назад голову и со всей силы ударил клювом в небольшую алеющую рану на животе.

«Сука!» – попытался перекричать тупую боль Каримов.

Вместо крика с губ сорвалось лишь легкое шипение. Испуганная птица вспорхнула, сделала круг и, убедившись, что жертва слишком слаба, чтобы сопротивляться, вновь принялась за обед. Удары возобновились с удвоенной силой. Импульсы приходили в мозг далеким церковным набатом и не вызывали прежнего сопротивления. Каримов попытался вспугнуть птицу, но не смог даже открыть глаза – тело превратилось в тюрьму для разума. Темнота укутывала его в свои объятия. Уставшие нервы все реже доносили сигналы из внешнего мира. В один из моментов легкого просветления Каримов понял, что тело терзают как минимум три птицы. Их мощные клювы глубоко впивались в плоть, но ему не было никакого дела до птиц, он мечтал только об одном – поскорее нырнуть во тьму небытия. И тьма не заставила себя долго ждать.

На следующее утро Каримов проснулся на прежнем месте. Проснувшись, он резко изогнулся, почувствовав, как живот взорвался ослепляющей вспышкой боли, словно из него вырвали полновесный кусок плоти. Разум подсказал телу, что оно ошибается и боль быстро отступила. Именно в этот момент и появился Незнакомец.

– Успокойся, – сказал он, присаживаясь рядом. – Это фантомная боль. Воспоминания тела.

– Да кто ты такой, сволочь?

Голова у Каримова шла кругом. Он был уверен: вчера вечером он умер в пустыне, и его растерзала стая пустынных орлов. Тогда почему он вновь оказался здесь?

– И опять всё сначала, – Незнакомец широко улыбнулся и подбросил на ладони плоский кусок песчаника. – Я твоя темная половина. Часть твоего «я», которую ты вечно прятал от окружающих. Ох и ловок ты, приятель! Смог обхитрить даже грушных психологов.

– Ты говоришь полную ерунду? – Каримов с первого дня знал, что Незнакомец не в своем уме.

– Ну-ну, – примирительно произнес его собесебник. – Никакой я не умалишенный.

«Он прочитал мои мысли или угадал?» – мелькнуло в голове у Каримова.

– Прочитал, Игорь, прочитал, – похоже, ситуация забавляла Незнакомца.

– И как это понимать? Что происходит?

– Я начну рассказывать, а ты останови меня, когда проснутся твои собственные воспоминания, – произнес Незнакомец, усаживаясь, напротив. – Обожаю я это дело.

Глава 2. Петрозаводск. Виктор. Голубой камень.

1

Весеннее, но по-карельски холодное солнце висело над Петрозаводском – небольшой столицей маленькой северной республики. Виктор Колесников неторопливо брел по проспекту Ленина. Мимо спешила огромная и безликая толпа, но Виктору было глубоко на неё наплевать, как и на солнце, чирикающих воробьев, грохочущие автомобили и всё остальное. События минувшего вечера смутными картинами проплывали в голове. Накануне Виктору исполнилось девятнадцать. День рождения он отмечал с друзьями в ночном клубе на Пролетарской. Праздник удался на славу и окончания вечера Виктор не помнил.

Проснувшись сегодня утром в незнакомой квартире, он первым делом удостоверился, висят ли на нем подаренные отцом часы и амулет с невероятным по красоте голубым камнем.

«Отец так и не сказал, что это за кристалл», – подумал Виктор и посмотрел через плечо.

За спиной, чуть прикрытая простыней, спала молодая и симпатичная особа.

«Хорошая девчонка, но не в моем вкусе, – подумал Виктор, спуская ноги на холодный пол. – Тогда какого хрена я потащился за ней через весь город?»

В этот момент сзади послышалось нежное, почти мурлыкающее:

– Привет.

Две ласковые руки, обхватив торс, сошлись чуть ниже следа от тугих плавок, а мягкий язычок юркнул в ухо.

– Теперь понятно, какого, – рассудительно заметил Виктор. – Привет! Тебя как зовут?

Имя крутилось на языке, но вспомнить его он никак не мог. Да это и к лучшему – обидится, значит, не судьба.