За сладкое приходится горько платить

Он прошелся по рынку, выискивая знакомые лица. Наконец набрел на тех парней, которые собирали дань с мелких торговцев.

«Вот с их помощью и возьму его на испуг, – мысленно Малыш прикинул, куда бы заманить парней. – Рэкет его? Был его, станет мой!»

– Привет! – он подошел к таджику, которого еще с утра расспрашивал насчет Керима. – Что смотришь, не узнаешь, что ли?

Таджик испуганно смотрел на незнакомца, потом все-таки узнал Малыша и радостно заулыбался:

– Тебя не узнать. Час назад совсем грязный был, сейчас совсем красивый стал! А я думал, опять эти шайтаны за деньгами пришли! – таджик смачно сплюнул заложенный под язык насвай. – Совсем надоели, очень много берут, на следующий год больше сюда не приеду, совсем здесь плохо стало, невыгодно.

– Хочешь, чтобы они больше к тебе не приходили? – спросил Малыш.

– Что за глупости ты говоришь, – развел руками таджик. – Совсем несерьезно. Как это не придут? Так не бывает. Не они придут – другие придут, я первый год торгую, что ли? Пусть приходят, но берут пусть по-божески.

– Я и говорю, что с тебя станут брать по-божески, – уточнил Малыш. – Я тебе помогу.

– A-а, что ты можешь, ты еще совсем пацан, – таджик с сожалением посмотрел на Малыша.

Откуда ему было знать, что Малыш только выглядит подростком, а на деле он взрослый мужчина.

– Но ты же можешь передать им, что там, – Малыш кивнул в сторону огромного, заглубленного в землю погреба – когда-то в нем хранили мясо, а теперь он был полуразрушен и пустовал, – с ними хочет поговорить человек. Он, мол, сказал, что отныне платить все будут ему, а не им.

Таджик посмотрел на Малыша, как на больного, покачал головой.

– Ты сам не понимаешь, что говоришь, но раз просишь, я сделаю, пожалуйста. Только потом не говори, что это я виноват.

Таджик подошел к трем парням, которые лениво развалились на стульях, вынесенных из небольшого уличного кафе; перед каждым стояло по бутылке пива, лежало по начатому шампуру шашлыка. Он склонился к уху одного из них, что-то прошептал и кивнул в сторону погреба-холодильника. Парни озадаченно переглянулись, потом поднялись и с улыбочками двинулись в указанном направлении. Таджик, держась в десятке шагов, последовал за ними.

Между тем, Малыш уже поджидал парней. Он не готовил себе выгодную позицию, мысли его были об одном: надо сделать так, чтобы они от страха потеряли рассудок. Вспомнились слова одного циркача, работавшего с дикими зверями. Тот всегда говорил: «Надо быть жестоким, тогда тебя боятся, но надо быть и добрым, тогда тебя начинают уважать».

Малыш решил быть предельно жестоким. Он стоял посреди помещения, терпеливо поджидая, пока рэкетиры войдут во внутрь.

– Эй, малый, ты что, один здесь? – спросил у него первый из вошедших, недоуменно оглядывая голые стены.

– Я этого чернозадого таджика убью, – сказал другой. – От пива оторвал, гад!

– Слышь, ты, тут кто-нибудь был? – повторил вопрос первый, подходя к Малышу. – Ты что, онемел, что ли? Тебя спрашивают, огрызок!

И он замахнулся, чтобы дать Малышу подзатыльник. Тот перехватил руку и крутанул ее так, что звучный треск ломаемой кости смешался с ревом несчастного, который тут же потерял сознание от боли.

А Малыш сквозь стекла темных очков уже смотрел на второго рэкетира, который, онемев от неожиданности, наблюдал, как разделываются с его приятелем. Малыш не стал медлить, сделал шаг в сторону и нанес ему удар в живот сжатыми пятью пальцами – точно в прореху рубашки, где светилось тело. Это был особый удар, его применяли, когда хотели для противника мучительной и устрашающей смерти. Это был удар настолько стремительный, что мышечные ткани разошлись, и Малыш, погрузив пятерню в кишки, нагреб их в горсть и вытащил наружу. И лишь после этого отпустил жертву. Но не для того, чтобы дать бандиту упасть. За доли секунды он успел поймать раскачивающийся в воздухе ржавый крюк, на который в добрые времена цепляли мясные туши, и, сунув его в широко разинутый в крике рот, вонзил острие в нёбо. Потянул на себя переброшенную через блок веревку, и бедолага повис на крюке.

Третий рэкетир, сделавшись бело-зеленым, неудержимо блевал. Его выворачивало наизнанку от увиденного, выпитое пиво, съеденный на халяву шашлык – все вылетало из него, как газированная вода из свежезаправленного сифона.

Малыш терпеливо дождался, пока фонтан иссякнет, потом брезгливо ткнул парня ногой в грудь:

– Чтоб я тебя больше на рынке не видел! Иди расскажи своему Кериму о том, что тут случилось, подробно расскажи, и передай, что скоро весь рынок будет мой. Ты меня понял?

Но парень с перепугу не мог даже членораздельно ответить. Он лишь мелко кивал головой, давая понять, что передаст.

– Пошел! – Малыш еще раз пнул его ногой, и парень кубарем вылетел из погреба, чем привел в изумление таджика, который стоял поодаль и с тревогой ждал, когда же вынесут мертвого Малыша.

– Ну, ты даешь… – сказал таджик, когда вслед за вылетевшим парнем спокойно вышел Малыш. – А что остальные два?

– Можешь посмотреть, – сказал он таджику, указав большим пальцем через плечо. – И расскажи другим. Теперь вы будете платить мне, но я не буду брать лишнего. Все хорошо в меру.

Малыш отправился в свою штаб-квартиру, чтобы переодеться к вечернему визиту в гостиничный ресторан, а таджик с опаской вошел в погреб и выскочил оттуда, испуганно держась за сердце. Он был бледен, словно увидел собственную смерть.

– О, черт! – вытирал холодный пот со лба. – Надо скорее уезжать, здесь живут настоящие звери!

* * *

Майор Морозов терялся в догадках. Недавно ночью в доме известного балетмейстера, слава которого давно перешагнула границы города да и всей страны, произошло ЧП: был убит его отец. Сам балетмейстер с женой задержался в гостях и вернулся лишь под утро. Его жену чуть не хватил удар, когда она увидела мертвого старика. Издав громкий крик, она рухнула рядом.

Прибежавший на ее крик муж, который только и умел-то в жизни, что разбираться на сцене с девочками из кордебалета: скачи туда, подними ножку так, подставься эдак, – чуть не последовал за женою в обморок, но вовремя одумался и бросился к телефону.

Куда звонить сначала: в милицию или в «скорую помощь»? Решив, что отцу уже не поможешь, а жена выйдет из обморока сама, позвонил в милицию.

Разбираться поручили майору Морозову, такой уж он был невезучий. Как только мертвое дело, так Морозову подсовывают. Он уже забыл, когда в последний раз рапортовал о раскрытии серьезного преступления.

Прибыв на место происшествия, майор сразу же понял, что сынок пострадавшего – тряпка, что жена его – стерва, и что нервы ему тут подпортят основательно. Так оно и случилось.

Балетмейстер только и говорил, что о шуме в прессе, который он непременно подымет, а жена честила на чем свет страну и мужа, который не уехал до сих пор за границу, хотя его, дурака отпетого, и приглашали.

Майор не стал напоминать им, что папаша балетмейстера в прошлом отсидел солидный срок за мошенничество и до последнего времени поддерживал отношения с авторитетами преступного мира, он просто попросил не мешать ему, из-за чего сразу же стал для супругов врагом номер один.

Старика убили ударом ножа в горло, причем нож был с узким лезвием, типа стилета и удар нанесли нетрадиционно, что не позволяло вычислить, какого примерно роста был преступник, левша он или правша. Создавалось впечатление, будто нож просто влетел в горло убитого. Не менее загадочной оказалась и другая смерть – огромного дога. Справиться с такой псиной голыми руками практически невозможно. Майор не мог припомнить случая, когда бы преступник, а здесь явно действовал одиночка, рискнул проникнуть в квартиру, находящуюся на попечении столь грозного стража, как этот тигровый дог. Морозову в порядке информации коллеги-кинологи сообщили, что с помощью таких зверюг в цирках загоняют в клетки тигров.

– Фантастика, – бормотал приглашенный для консультации врач-ветеринар. – Собака задушена, но еще есть и рана на животе – очень странная по конфигурации, как будто она нанесена огромной вилкой. Если бы я состоял в обществе уфологов, то позволил бы себе предположить, что пес погиб в стычке с агрессивным инопланетянином.

Выругавшись про себя, майор отправил ветеринара домой, потребовал от группы четкого ответа: каким образом преступник попал в квартиру?

– На подоконнике обнаружены следы, – доложил один из оперативников. – Преступник влез в форточку, но там лишь узкий карниз вдоль стены, всего сантиметров десять – пятнадцать, и до пожарной лестницы не менее десяти метров. Обыкновенному человеку такое не под силу.

– Будем считать, что имеем дело с человеком необыкновенным, – невозмутимо констатировал Морозов. – Так ты считаешь, что преступник добрался до форточки именно по этому узкому карнизу?

– Это единственное объяснение, – развел руками оперативник. – Больше версий нет.

– А в отношении пса? – оглядел своих людей майор.

– По всей вероятности, пес первым заметил преступника, напал на него и был убит.

Второй оперативник поежился, косясь на труп собаки:

– Я придерживаюсь той версии, что высказал ветеринар. Вы посмотрите на этого зверя. А его убили даже без помощи ножа или какого-нибудь другого оружия. Голыми руками. И собака не оказала сопротивления, иначе здесь бы оставались следы борьбы, кровь.

Да, ни следов, ни отпечатков пальцев обнаружено не было. Малыш работал в нитяных перчатках, которые отыскал в котельной и припрятал до случая. Богатый опыт работы киллером научил его со вниманием относиться к таким мелочам. И хотя его отпечатки не имелись в архивах угрозыска, зачем же давать ментам лишний козырь?

Приказав отправить трупы собаки и старика на дополнительный осмотр в лабораторию, Морозов вернулся в управление и долго в одиночестве расхаживал по кабинету. Потом позвонил своему заму и попросил отныне письменно докладывать ему о любых выходящих за пределы человеческого понимания случаях в городе.