Курортный роман. Приключившаяся фантасмагория

Что-то в этой формулировке было точно не так, но Ланская никак не могла понять что именно. Вновь из глубоких раздумий ее вывел бортовой компьютер аэроболида, сообщая о прибытии в заданную точку. Алиса осмотрелась и увидела слева от лесистого холма старую тобольскую церковь, но сюда она прилетела не для паломничества, Ланская более сорока лет не посещала храмы. Она искала то, что видела, когда, как раз, возвращалась из Танзании, решив сделать крюк и посетить малую родину. Заставив свой болид передвигаться не быстрее велосипеда, ей от чего-то захотелось рассмотреть красоты Западносибирской тайги, где он никогда не бывала. Тогда она заметила возле этой церкви допотопную машину, а именно черный ВАЗ 2112, тюнингованный под «бигфут» с огромными двухметровыми колесами. Что-то екнуло в тот момент у Алисы под сердцем, но, не желая так жестоко обмануться, она малодушно полетела дальше, хотя и заставила компьютер сохранить геоданные этой точки.

Теперь машины возле церкви, конечно же, не оказалось. Нисколько не опасаясь диких животных, Ланская покинула болид и, увязая по щиколотку своими ботфортами в сером таежном песке, не слишком элегантно продефилировала к церкви. У церковных врат ее встретил андроид – прислужник, следящий за чистотой и порядком. Поинтересовавшись у него о хозяине раритетного транспорта, Ланская выяснила, что живет он километрах в двадцати севернее храма и по описанию очень похож именно на того, кого искала Алиса. Искренне отблагодарив робота, Алиса поспешила обратно в болид.

Задав курс «следовать по вон той просеке», который компьютер уяснил только с десятой попытки, Алиса, сгорая от нетерпения, разрешила ему двигаться с максимально возможной скоростью. Через несколько секунд она оказалась возле грубо срубленной, но добротной избы, из трубы которой вился голубоватый дымок. Рядом стояла неуклюжая, и благодаря своим колесам, казавшаяся огромной черная «двенадцатая». В нерешительности Ланская застыла в кресле и все смотрела на дым из трубы.

Ее болид бесшумно парил в паре метрах над землей, но все равно, учуяв чужака, из избы выскочила стая сибирских хаски. Подпрыгивая под болидом, они, видимо, яростно выли и визжали, судя по их открывающимся пастям и вырывающемуся из них пару, но в звуконепроницаемом салоне слышно было только неровное дыхание Алисы. Наконец, появился и хозяин избы с винтовкой на плече, в серой фуфайке, шапке-ушанке набекрень и длиннющих болотных сапогах, которые Алиса приняла сначала за мужские ботфорты. Длиннющая черная борода оставила от лица только черные глаза, которые Ланская тотчас узнала, – это был Романов, собственной персоной.

Не ожидая от себя таких бушующих эмоций, ведь дело было больше сорока лет назад, Алиса не сдержавшись, заплакала. Вспомнилось ей и свое спасение из лап Малышинского, благодаря матери Романова, и сцена на кладбище, где Ланская не смогла закрыться от переполнявшего беззвучного, но от того невыносимого, горя матери над могилой сына. Но теперь вот он жив и здоров,– значит, все было не зря. Значит, нужен был этот процессор, значит, Романова она ждала всю свою жизнь. Ей захотелось броситься в его объятья, и да, от него и только от него, иметь детей, рожденных, самым что ни на есть, правильным образом.

Но холодной сталью в сознание вошла беспощадная своей правдой мысль: это уже не тот Романов, и она не может ему родить детей. Моментально собравшись, Ланская вытерла слезы и, отстегивая ремни безопасности, пожалуй, впервые в жизни просто выбирала свой жребий. Оказавшись перед выходом из болида, она приветливо помахала Романову рукой и попросила отогнать собак, которые уже готовы были запрыгнуть в опустившийся до самой земли борт № 17. Романов громко свистнул, и вожак увлек всю свору за собой, побежав на зов хозяина.

– Что вы хотели, девушка?– не слишком дружелюбно спросил Алексей, но именно тем знакомым Алисе баритоном и она снова чуть не расплакалась.

– А вы меня не узнаете?– с надеждой и трудно скрываемым отчаяньем спросила Ланская.

– Да кто ж вас не знает. Вы почетный гражданин мира – Алиса Станиславовна Ланская, воссоздавшая «всевидящее око», чтоб оно провалилось,– со злобой произнес Романов и, отвернувшись, тихо выругался в бороду.

И Алиса испытала неожиданное чувство досады от того, чем гордилась на протяжении многих лет. Разговор не клеился. Жуткая неуверенность и груз прошлого мешали Ланской почувствовать себя женщиной, женщиной по которой сходили с ума. Неужели она растеряла все свое обаяние и таинственную притягательность, заставлявшие плясать мужчин под ее дудку, даже просто из ее прихоти. Нет, этот шанс, подаренный самой судьбой, она не упустит.

– Вы же Романов Алексей Николаевич, верно? Я представляю комитет по этике, истории и развитию межрасовых коммуникаций, и у меня есть к вам пара вопросов,– уверенно выдала Алиса первое, что пришло в голову, и на ходу нащупав, что, наверное, самое беспроигрышное в этой ситуации.

– Ну да, я – Романов. Если вы поводу охоты, так мне уже наши «Великие» предки все уши прожужжали по поводу моей кровожадности,– кисло сморщился Романов и еле удержался, чтобы снова не выругаться.

« Так, так, так. Давай, мой хороший, открывайся. Сейчас я тебя разговорю, бирюк ты эдакий»– подумала Ланская, но продолжала многозначительно молчать и, напустив на себя важности и спокойствия, почувствовала так необходимую ей сейчас уверенность.

– Ну, а что! Они сами разрешили. Договор простой – я отказываюсь от их защиты, а они мне разрешают дичь бить и рыбу ловить. Но каждый раз, когда впрок запасаю, они меня до самых косточек, кажется, просматривают через шар этот проклятый. Думают, что я ради забавы убиваю,– слегка инфантильно пожаловался Алексей.

« И что же это у нас выходит? Теперешний Романов также далек от Мандельштама, как я от охоты и рыбалки? Да, незадача. Такого томными вздохами и разговорами об античной скульптуре и живописи не проймешь. Ну что ж, если гора не идет к Магомеду, то придется и на охоту сходить, а если надо и в доме прибраться, и ужин сварить, и обстирать этого вольного стрелка. Лиха беда – начало, а там глядишь до ямба и хорея-то, и дойдем», – молниеносно решив про себя этот ребус, Алиса кокетливо улыбнулась.

– А я с вами могу на охоту пойти, чтобы так сказать удостовериться в вашей честности?– продолжая улыбаться, она смело зашагала к Романову и его пушистым «волчатам».

– Вы, наверное, за этим и прилетели? Чего ж комедию ломать, моего вам разрешения видать не нужно,– нахмурился Романов и, разглядывая Алису с головы до ног, добавил.– Только как же вы в таком платье и по тайге? Гнус заест, да и изорветесь вся.

– Нет-нет. За это не беспокойтесь. Я сейчас что-нибудь более подобающее случаю сооружу,– сказала Ланская, подойдя вплотную к Алексею, и с нежностью заглянула ему в глаза.

Вожак стаи моментально выдал Романова, вильнув хвостом и уткнувшись мокрым носом в ладонь Алисе. Ланская склонилась над черным, как смоль, кобелем с зелеными глазами и погладила его за холку, а он в ответ лизнул ее в щеку.

– Ну, ты чего это, Анубис? Девушка вы мне так моего лучшего охотника в сосунка превратите, – смущенно глядя Алисе в глаза, сказал Романов.

И Анубис, и Ланская повернулись к Романову – четыре зеленых глаза смотрели на него одинаково хитро, как бы говоря « врешь брат, девица и тебе по сердцу»; и Алексей, не ожидавший такого поворота, рассмеялся, в шутку грозя своему верному псу указательным пальцем, хотя глаза его были печальны. Но Алиса не заметила этого, она снова гладила пса.

Романов пошел загонять остальную свору на две упряжки в просторный вольер, а Анубис остался с Алисой. Закончив, Алексей с восхищением наблюдал издалека за тем, как кобель хаски-полукровки, рожденный от случки с волком, покорно терпит, до толе ненавистные ласки от совсем незнакомой женщины. Анубис просто, чувствовал расположение хозяина к этой зеленоглазой брюнетке и, видимо, знал наперед что-то еще.

– Ладно. Жалко мне вас по тайге гонять, охота – это не прогулка. Да и наряд мне ваш больно нравится. И думается мне, вовсе не на охоту вы сюда собирались?– Романов подошел к Ланской сзади, желая застать врасплох и спрашивая теперь сам лукаво улыбался.

– Алексей, называйте меня Алисой! И, да, мне действительно не хотелось бы смотреть, как вы убиваете беззащитных животных,– горделиво, укоризненно, но одновременно кокетливо, а затем, чтобы потрафить Романову, слегка боязливо ответила Ланская.

Лебедем, изогнувшись навстречу Романову, Алиса поняла, что впервые в жизни произнесла его имя, глядя ему в глаза. Неужели такое возможно? Возможно ли, что бытие может отматывать события и чувства вспять? Возможно ли, было подумать тогда тем знойным августом, что она встретит его опять, после того как оплакала его могилу? Конечно теперь, возможно! И эта она вернула его к жизни своей неуемной жаждой нового, своим упорством и безрассудством, под стать его безрассудной к ней любви, но гораздо более целеустремленным и целеполагающим.

Пока Алиса находилась в своей некой прострации, Романов говорил что-то про ужин и какой-то садок на реке, откуда он должен принести рыбы, которую она, не расслышав его вопроса, кивком согласилась приготовить. Анубис не отходил теперь от нее ни на шаг, и, казалось, даже ревновал к Романову, замечая, как Ланская смотрит на Алексея.

Романов ушел к реке, оставив пса и красавицу-гостью у избы дожидаться его возращения. Ланская, привыкшая подходить ко всему аналитически, поглаживая пса и называя его имя, неожиданно поняла, что кличка у пса уж больно мудреная для такого неотесанного мужлана, каким хотел показаться Романов. Взглянув на его машину и отыскав в памяти совместные поездки с Алексеем на точно такой же модели, только на колесах обычного размера, в начале XXI века, Ланская продолжила свой аналитический ряд осведомленностью Романова по поводу того, кто она такая. Конечно, любой желающий мог поинтересоваться и узнать, с чьей подачи на планете Земля наступила эра « всевидящего ока». Но уже как 30 лет, Ланская, с одобрения самой супернейросети, удалила личную информацию вместе с фото из свободного доступа – это мешало ее работе.

Совершенно ясно, что в воскрешении Романова главную роль сыграла его мать, и именно она могла наделить его какими-то воспоминаниями и фактами из его собственной жизни. Но что, если все-таки это он, тот самый по уши влюбленный в нее Романов, со всеми воспоминаниями и пережитыми чувствами и эмоциями?

Не в силах дожидаться разгадки этой тайны Ланская бросилась на реку, сопровождаемая Анубисом. Алексей в это время уже достал из садка две увесистых щуки и, нацепив их на железный кукан, водил одной рукой с сачком, вылавливая третью. Увидав бегущую к нему Алису, он положил сачок и рыбу на деревянные хлиплые мостки и, ополоснув руки в речной воде, не спеша, но с трудом сдерживая себя, отправился к ней навстречу.

Когда между ними не оставалось и пятидесяти шагов, Алексей, переселив в себе желание, последний раз обнять Алису, снял с плеча винтовку, пахнущую почему-то топленым жиром, и остановился. Откуда-то сверху донесся рев аэропоезда, сильно походивший на звук обычного подвижного состава начала века.

Проклиная ту силу, что воскресила его и, казалось бы, вернула ему Алису, Алексей ясно понимал, что именно она помешает им быть вместе. Романов давно разобрался, что «всевидящее око»– это инструмент гуманнейшего и невиданного еще за всю историю Земли геноцида разумной расы, в котором, от части, виновато само человечество. Он почти сразу пожелал избавиться от опеки своих «заботливых» предков, а вот Алиса этого не сделала бы никогда.

Сколько ей сейчас семьдесят, наверное? Если она не сделала этого давным-давно, то уж точно не решиться и теперь. Из юной красавицы превратиться в женщину, у которой останутся только воспоминания и вечная приставка « пожилая», ради чего или кого? Ее переполняют гордость зачинателя новой эры, идеи покорения новых миров, где на самом деле, и без нас все сложится так, как должно.

Решиться самому, прозябать вместе с Алисой вечность, в надежде, что их труды принесут какую-то пользу Гармонии и Созиданию, для Алексея было настолько же смешно и нелепо, насколько для Ланской превратится из девушки в старуху. Все должно идти своим чередом, у всего должен быть начало и конец. А свое он уже выстрадал, и повторить это дважды, не заставит его даже сама смерть, тем более с ней он уже был на короткой ноге.

Романов прицелился и, зная, что это не причинит Алисе даже царапины, разглядев ее лицо на мушке прицела, мягко спустил курок. Последнее что он увидел на Земле – это молниеносно возникшие над ним и Алисой прозрачные сферы, пулю, воткнувшуюся в сферу Алисы, любимые темно-зеленые заплаканные глаза и, исказившийся неслышным криком, рот, который он так жадно целовал когда-то.

Глава 30.

В палатке было нестерпимо душно. Алексей открыл один глаз и поднял левую руку, чтобы взглянуть на часы, и с трудом разглядев циферблат, он тут же расслабил руку настолько, что она шлепнулась на пол, словно у тряпичной куклы.

«Половина седьмого, а уже пекло, блин!»,– стирая с лица пот и не открывая глаз, подумал Романов. Пошарив под простыней в поисках бутылки с водой, Алексей нащупал горячую ладонь Алисы.

« Так, воды, похоже, нет, зато красота моя вот она!»,– эта мысль сразу же поборола в Алексее дремотную леность и жажду, заставив его прильнуть всем телом к Алисе.

Ланская тоже давно не спала из-за духоты и гораздо раньше Романова обнаружила отсутствие воды, но, как и он, находясь во власти ленивой и томной неги, ждала, когда он проснется, чтобы тот напоил обоих.

– Привет!– нежно прошептал Алексей на ушко, обнимая со спины Алису, лежащую на боку.

– Привет! Ты зубки не чистил. И твоя девочка хочет пить,– промурлыкала Ланская, пытаясь выскользнуть из объятий Алексея, уперев локоть в его живот.

– Так и ты не чистила,– проигнорировав просьбу Алисы, ответил, улыбаясь Романов, непринужденно отводя локоть, и его ладони оказались на ее груди и животе, а губы прильнули к шее.

Желтая палатка закачалась, как при порывах ветра, на фоне зеленых изогнутых пицундских сосен, растущих на каменистой круче, омываемой прозрачно-синими волнами. Минут через десять, палатка приняла статичное положение, и из нее показалось мокрое и красное щетинистое лицо. Романов нагишом вылез из палатки и, подняв пятилитровую пластиковую баклажку, обливаясь, жадными глотками утолял жажду. Напившись, он нырнул обратно, прихватив воду для своей «девочки».

Завороженно постигая простую истину, Романов не мог наглядеться на обнаженную Алису, которая в отличие от него, мелкими глотками пила из неудобной бутыли. Ему вдруг захотелось, чтобы к этой нежной груди прикоснулись губы его ребенка, явившегося на свет из ее лона, чтобы эти изящные руки баюкали их общее с ней чадо; чтобы ее открытого красивого лица и их, несомненно, очаровательного малыша, никогда не коснулась тень печали. К Романову пришла пусть и запоздалая, но настоящая мужская зрелость.

Ланская, не догадываясь о духовном становлении своего, невесть откуда взявшегося на ее голову, мужчины, с интересом и задором смотрела в его черные глаза, заполнившиеся нежностью и обожанием. Романов не выдержал заигрывающего взгляда Алисы и потянулся своим лицом к ее.

– Иди зубы чисти, неряха! Пока не умоешься, не подходи,– убирая от лица бутыль и, показав Романову язык, сказала Ланская.

Романов чмокнул ее в лоб, несмотря на попытки увернуться от его губ, и все тем же «аполлоном», вылез из палатки для восстановления, требуемой Алисой гигиены. Соорудив умывальник из полуторалитровой бутылки воткнутой между сучьев сосны, Алексей, как в детстве, не желая тратить лишней секунды на умывание и чистку зубов, кое-как справился с «поставленным заданием». Он хотел было уже вернуться в палатку, но повернувшись к морю, застыл в благоговейном восторге, не смея даже позвать Алису, чтобы не нарушить это таинство рождения нового дня и, как ему хотелось верить, новой жизни.

Перед ним открывалась, простиравшаяся далеко за горизонт, синеющая бездна, смешивающаяся где-то там, где вода изгибалась вместе с изогнутой поверхностью планеты, с пыльно-розовыми облаками, с бескрайним красно-золотым заревом, отраженных от моря лучей восходящего солнца, с расходящимся во все стороны от светила переливающимся перламутром. Море и небо, слившись воедино и стерев горизонт, казалось, подталкивали огненно-желтый шар занять свое верховенствующее место над всем, что было вокруг. Воздух был пронизан золотом и сквозь него: краски морской зари, белый скалистый берег, врезавшийся острыми клиньями в море, зеленые полосы сосновых крон на нем, были чем-то настолько радующим и переполняющим душу, что на несколько минут в ней не осталось ничего, кроме этой удивительной красоты.

Алексею захотелось сделать для Алисы что-нибудь необыкновенное, под стать своим зародившимся девственно чистым чувствам, точно родом из добрых сказок. Романов не переживал, чем покажется банальный «крабик» или ракушка для этой зеленоглазой нимфы. Ему совершенно необходимо было преподнести какой-то дар к ее божественным ногам, ведь через неделю эти ножки окажутся в далеком Челябинске, и теперь решено – туда он отправится вслед за Алисой. И спустившись на дно морское, Алексей передвигал камни в поисках крабов и выискивал ракушки побольше, да покрасивее. Выловив-таки краба, размером чуть больше циферблата своих часов, и отыскав такого же размера ракушку, он довольный собой, поспешил удивить свою Афродиту.

Поднимаясь по хрупким выступам известняка, сжав в одной руке краба и ракушку, Алексей подготавливал пафосную шутливую речь. Он собирался преподнести дары моря, как знак своей верности. И неужели, любви? Романов на секунду задумался и перестал карабкаться вверх, хотя мог спокойно невдалеке подняться по выдолбленным, какими-то радивыми туристами, ступеням.