Курортный роман. Приключившаяся фантасмагория

– Разбудите, если что, пожалуйста!

Она почти сразу уснула. Но проснулась, где-то, через час – запиликал смартфон, на который пришло ожидаемое ей, почти с полной уверенностью, сообщение от Алексея. Прочитав его, не выходя из дремы, Алиса поставила будильник на 16:30, а на часах было 15:07. После написала короткий ответ, в котором было только время и адрес, и посмотрев сквозь полуприкрытые длинные ресницы на свою группу, она снова уснула.

Ланская проснулась за несколько минут до будильника, полностью выспавшейся и полной сил. Принявшись поправлять макияж перед маленьким раскладным зеркальцем, она на свежую голову решила поразмыслить, что же ее так легко сегодня вывело из душевного равновесия. Дрожь восторга, куда-то, улетучилась. И первое, что пришло на ум – это страх, затем сам факт, что за ней все-таки готовы ехать на край света, и третье – это симпатия ее подруги к этому напыщенному болвану, который считает себя неотразимым или просто совершенством во всем, раз уж ему пришла в голову такая бредовая идея. Хотя идея, вроде бы и не бредовая, она достаточно замечательная девушка и заслуживает безумных поступков. И тут она поняла, не от него она ждала этих безумств. Там в Ростове живет тот человек, который разделяет все ее стремления и принимает такой, какая она есть, только с ним ей не надо играть, это его она так мечтала здесь увидеть.

Но Алиса все же признала, что лукавит себе, что и этот ей приятен – ненормальный, вернее больше его поступок. Она вообще вдруг засомневалась, что кто-то еще способен на такое, и ей это все не приснилось. Но непредсказуемость и необузданность – этого больше всего она боялась в людях, ведь это то, что противоречит контролю. Может, если снизить эмоциональность, тогда возможен контроль и самоконтроль, решив, что додумает по пути, Ланская посмотрела на время и выйдя из аудитории стала спускаться по длинным пролетам лестниц на встречу с Алексеем.

Она стояла на порожках и пристально изучала проходящих мимо молодых людей, на часах над главным входом института было уже 16:59, а его нигде было видно. Алиса решила набросать для себя хоть какой-то психологи-ческий портрет Алексея, ведь о нем она почти ничего не знала, а то, что узнала сегодня вообще с трудом вписывалось в ее понимание самой сути человеческих отношений.

Они были знакомы меньше двух месяцев. Она знала, что он взбалмошный, грубый, часто нахальный и, наконец, просто запредельно высокого мнения о себе, ну или так ей виделось. И приходилось признать, что еще он решительный, но что с этим всем делать, было для Алисы совершенно непонятно. Неожиданно он вышел из такси, которое стояла метрах в пятидесяти от Алисы, и та отметила, что вновь ощутила волну дрожи, а еще, что эта машина стояла еще до того как она вышла на ступеньки.

В руках Алексея было пусто и он, широко размахивая ими, уверенно приближался к Алисе, явно внимательно рассматривая ее. Она тоже вначале смотрела с любопытством, но потом, одернув себя, просто стала смотреть перед собой, развернув лицо в его сторону, зная, что, как только он подойдет ближе, ему покажется, что она все время смотрела на него с подчеркнуто холодным выражением лица. Наконец, Романов оказался перед Алисой .

«Ну что же ты такой маленький, мм? Свете бы ты точно подошел», – подумала Ланская, посмотрев на подошедшего к ней Алексея, который, если она «оденет каблуки» будет ростом ей ровно по плечо.

Ей не понравилась его самодовольная, как ей показалась, улыбка, она предпочла бы сейчас тот злостью горевший взгляд, что видела утром. Они скомкано поздоровались и после недолгих пикировок, на его лице появилось понурое, и давно привычное большинству поклонников Алисы, выражение. Уверенность его тоже таяла.

« Ну вот, так-то лучше»,– она посмотрела на него с улыбкой и, выбрав ему удобную для себя дистанцию между ними, неспешно повела за собой.

« Так, первые люли-писюли и домой, на паровоз, в гостиницу или куда там еще. Решено и обжалованию не подлежит», – сказала она себе мысленно.

Это значило, что прогулка их продлится до первой мольбы о поцелуе, встрече или до иного сентиментального проявления чувств, простительного только девочкам. Такая реакция родилась в ответ на неуверенную попытку Алексея поцеловать ее. Хотя, не дожидаясь этой попытки, она с большим азартом принялась раздергивать его, то есть всячески лишать равновесия. Алиса выбивала у него почву из-под ног разнообразными своими несовместимыми, на первый взгляд, эмоциями и тщательным контролем над мотивацией к ее особе. Она была уверена, что не пройдет и часа, как Алексей запросит пощады и все будет кончено.

Они снова продолжили прогулку, и Алиса переключила все свое внимание на его мимику, почти не обращая внимания на смысловую нагрузку их диалогов. Последовала вторая попытка с ней сблизиться, она отметила, что более умелая и не такая обреченная. Спустя более получаса она решила все-таки дать ему немного прийти в себя и оставить хотя бы один шанс, чтобы он для себя смог разобраться, что здесь делает. Она стала делиться своими познаниями об истории своей малой родины, которых было достаточно на хорошую многочасовую экскурсию, но, не прекращая взвинчивать Алексея своими то томными, то холодными к нему взглядами.

« Как просто, но какой поразительный эффект – эта растерянность в мужских глазах, эти непроизвольные басящие вздохи, которые так забавляют!»,– ей нравилось наблюдать, как он непрестанно смотрит на нее и ловит каждый ее взгляд.

«А ведь утром, какой был грозный, прямо волком смотрел!»

Потом она решила, что чем черт не шутит, и повела его к «своей» лакмусовой бумажке.

Фотовыставка членов союза фотохудожников Челябинска располагалась в центре на открытой площадке в начале улицы Кирова. Заметив, что он крайне рассеян, даже подвела и показала пальчиком на свою работу, но как и большинство тех, кого она считала обремененными интеллектом, Алексей уставился на эту чертову «бабку» рядом с ее «лошадками», на «лошадок» даже не взглянув. Ей вдруг стало обидно до слез, и она еле сдержалась. Это все же не помешало отпустить ей колкость в адрес Алексея, рядом какой – то забулдыга с гитарой затянул про расставание, и Алиса с издевкой передавала ему весь смысл их прогулки, озвучив суть песни, мол тебе пора . Но реакция Алексея удивила ее, он не без остроумия отшутился, и почему-то Алисе стало невероятно весело. Однако, заметив, как это удручающе подействовало на него, но как из последних сил тот пытался с собой справиться, Алиса решила прекратить избиение, тем более давно уже шел второй час прогулки. А ведь больше часа не выдержал еще никто, кроме него.

Тут она испытала какое-то странное чувство чужой тоски и одиночества, оно ей передалось от Алексея. Она и раньше видела это в глазах своих не в меру надоедливых кавалеров, но принимала лишь сам факт, оставаясь безучастной к их просьбам и мольбам. На этом самом месте Алиса поняла, что если он сейчас попросит быть с ним, то она почти точно дрогнет.

« Что за чушь? С кем быть? С ним?»,– спрашивая себя, она переполошилась не на шутку.

Заглядывая в его глаза, она разглядела боль, которой всегда так чуралась. Они стояли на набережной и он предложил идти на колесо обозрения . Вдруг боль в его глазах исчезла, и он страстно посмотрел на нее, начав какой-то непринужденный разговор совсем не о высоких материях. Алиса с облегчением сама теперь перевела дух, и с радостью поддержала. Внезапно Алисе захотелось рассказать, как ей тоже одиноко, как она устала от лжи, но разговор шел об экологии, промышленности, ГОКах, хоккее, временах года.

Она и не заметила, как они оказались на колесе обозрения, как канул навсегда этот день, и как понимание того, что он все-таки не попросит ее ни о чем, тихой грустью разлилось, перемешиваясь с вечерними красками ее любимого города. Она восхищалась видом, открывающимся с высоты, кажется, каждой клеткой своего существа, а то щемящее чувство, взятое взаймы у Алексея, предавало этому всему великолепие шедевра.

Глава 7.

Прямо за знаком « Стоянка запрещена», возле парковки напротив государственной думы Челябинской области, стоял наглухо тонированный огромный серый внедорожник. Внутри на передних сидениях два стероидных амбала в дорогих деловых костюмах, изредка переговариваясь, наблюдали за кем-то в большие армейские бинокли.

При каждом движении их непропорционально большие мышцы обнажали швы на костюмах, так, что, казалось, они вот-вот разойдутся. Шить на заказ им видимо не хватало ни вкуса, ни желания. У обоих во рту была по жвачке, которые каждый из них с остервенением месил своими тяжелыми челюстями. Тот, что сидел за рулем, поднял вверх указательный палец, а затем повел им вдоль верхнего края лобового стекла и замер, оба продолжали смотреть в бинокли.

– Объект в зоне прямого визуального контакта, – по рации сообщил тот, что сидел на пассажирском сиденье.

– Их двое? – спросил мужской хриплый бас в рации.

– Да, разговаривают идут, – снова ответил пассажир.

– Ничего странного не заметили? – раздалось после треска из рации.

– Нет, все как обычно, – передал громила и положил бинокль на панель, глядя на своего товарища за рулем, который чему-то улыбался.

– Все отбой. Пробили залетного. Снимайте «наружку», – скомандовали им.

– Принял. Отбой. 1-ая группа быстрого реагирования наблюдение прекратила, – отрапортовал все тот же рядом с водителем и положил рацию рядом с биноклем.

– Чё ты ржешь? – спросил он у того, что за рулем.

– Ты мне «пятеру» проспорил. Смотри вон они к лошадям ее пошли, – ответил тот.

– Ну, это еще не известно. Давай заводи, поехали на базу, – недовольно пробубнил он в ответ, поглядывая туда, куда смотрел его товарищ.

– Все там известно. По геотрекерам посмотрим завтра, – ухмыляясь, сказал водитель и завел двигатель.

Через секунду, свистнув резиной шинных протекторов, серый внедорожник вклинился в общий поток, подрезав при этом две «маршрутки», и скрылся из виду.

Глава 8.

Алексей, проходя по безлюдному и длинному коридору развлекательного комплекса, окончательно созрел в своем намерении еще раз поехать к ней и, если придется, то умолять, ползать в ее ногах, неважно, лишь бы она выслушала его. Он должен ей сказать, что готов ждать столько, сколько потребуется, чтобы вернуть ее и сделать счастливой.

Уже сидя в такси снова вспомнилось колесо обозрения, тот октябрьский вечер, и Алексея вновь охватило жуткое волнение. Подъехав к ее дому, он опомнился, что не купил цветы и, отпустив машину, решил пройтись в цветочный магазин и собраться с мыслями. Обходя знакомую серую многоэтажку, он поднял вверх голову и нашел заветное окно, в котором горел свет. Снег усилился и крупными хлопьями сыпал, видимый только вдалеке под светом уличных фонарей, которые стояли, как часовые, вдоль длинной набережной. Он поспешил за цветами, задумав, наконец, претворить в жизнь бесшабашную мысль о том, чтобы влезть к Алисе в окно.

Через 15 минут он уже стоял под окном с букетом роз и внимательно изучал маршрут, который вел его до окна четвертого этажа. Снег и мороз сильно мешали его отчаянному плану, потому что в одном месте, в стыке между стенкой и полом балкона, ему нужно будет перехватиться, держась за абсолютно плоскую поверхность с небольшим выступом, и если в этом стыке будет лед, то он неизбежно упадет. Он в нерешительности переминался с ноги на ногу, им овладело предчувствие бесполезности этой затеи.

«Она может просто молча показать на дверь и не произнести ни слова», – подумал Алексей, представляя столь долгожданную для него и ничего не значащую для нее встречу.

Но сообразив, что если последняя решительность покинет его, то он и через дверь побоится к ней войти, и начал свое «восхождение». Добраться до четвертого этажа не составляло никакого труда и через минуту, сжав в зубах букет, он по водосточной трубе добрался почти до угла ее балкона. С секунду помешкав, он, прижимая к стене, перехватил зубами букет поближе к середине. После вставил пальцы левой ладони в щель и с облегчением ощутил холодный и сухой бетон, перенеся весь центр тяжести тела на левую руку. Путь был открыт, и ему не придется прыгать вниз и ломать себе ноги. Взявшись правой рукой под изгиб на отливе подоконника, Алексей подтянул колени к животу, ботинками упираясь горизонтальную часть декоративного бетонного узора на стенке балкона. Затем он поставил левую ногу в нишу рядом с левой рукой, и смог перехватится за железную трубу, на которой была проволока для сушки белья. Таким образом, он преодолел самую сложную часть пути, обойдя угол застекленного балкона. Дальше по сантиметровой бровке выступающей плиты, опираясь на проволоку и держась за отлив, он быстро добрался до раздвижных створок окна. Достав из кармана, еще в магазин приготовленный, тоненький нож-карту, провел им между створок и без труда отодвинул одну из них. Перемахнув через подоконник, Алексей, весь дрожа от волнения и холода, стараясь не издать ни звука, приник к занавешенному окну. После положил букет на пол, чтобы тот не шуршал и раньше времени не выдал его. Его руки окоченели и он дул на них складывая обе ковшиком.

Изучая знакомую обстановку, он вдруг увидел то, что его чуть не лишило сознания. Там где раньше стояло трюмо, теперь стояла детская кроватка, в которой мирно спал щекастый карапуз. Алексея как будто окатило ледяной водой. Он не понимал, как и когда Алиса могла успеть забеременеть и родить ребенка. Вдруг в комнату вошла рыжеволосая женщина лет сорока в ярком желто-красном халате и подошла к кроватке, убедившись же, что ребенок спит, она вышла.

Алексей знал, что она не могла его разглядеть, и поэтому даже не шелохнулся, когда та вошла снова. Теперь он стоял как вкопанный и долго-долго силился понять, как же это Алиса пустила к себе женщину с ребенком, и куда делись фотографии со стены и гирлянды, где же его подарок – огромный плюшевый медведь. И наконец, понял. Алиса здесь больше не живет, и вряд ли ему удастся ее когда-нибудь найти, если та сама не захочет. После пришло понимание, что оттуда ему надо выбираться.

Сделав ставку на неожиданность, в случае своего обнаружения, он заклинал провидение, чтобы ключи оказались во входной двери. Дождавшись, когда женщина снова выйдет из комнаты, он подошел к двери смежной комнаты, где раньше, а может и сейчас, жила Света, и, зная, что она до конца не закрывается, потому что не раз чинил ее, надавил на нее все весом и та распахнулась. Подняв букет, он уверенно проследовал почти до входной двери, остановился и прислушался. В ванной шумел душ и он надеялся, что в квартире, кроме этой женщины и ребенка никого нет. Он вышел из комнаты в коридор и, увидев ключи в замочной скважине, за доли секунды открыл дверь, и вылетел вон, словно выпущенный катапультой.

Через несколько секунд, Алексей уже стоял на улице и переводя дыхание, глупо озирался вокруг. Теперь его мало заботило то, чего он сейчас избежал. Мысль, вернее предчувствие, что он потерял Алису навсегда не находила выхода и безостановочно металась по кругу в помутившемся сознании Алексея . Он пытался вспомнить когда приходил к ней в последний раз и не мог.

Ему хотелось завыть во всю глотку и уткнуться лицом в сугроб. Неосознанно мотая головой, он пытался отряхнуться от этого тревожного чувства, как от снега, который теперь сеял, словно из дырявого мешка с мукой. Выронив себе под ноги букет, и не переставая шевелить губами, он побрел, не разбирая дороги.

Алексей очнулся, когда настолько замерз, что даже при ходьбе его ноги ощущались какими-то деревянными культями. Остановившись, он негнущимися пальцами кое-как открыл на пуховике внутренний карман и достал бумажник. Посмотрев, навскидку, что денег хватит и на ужин в кафе, и на такси, он отправился в какую-то забегаловку в паре километров от него, которая призывно светила яркой неоновой вывеской. Ему никак не удавалось согреться, и он просидел в кафе до самого закрытия, переваривая неутешительный итог своего фатально запоздалого визита.

Все же трезвый смысл возобладал, и Алексей решил, что еще не все потеряно, взяв в расчет ее сообщения, которых насчитал больше 30-ти за этот месяц. Но его не покидало ощущение, что он в каком-то бесконечном кошмарном сне. Со всем этим хаосом нахлынувших чувств, воспоминаний, безуспешных попыток их проанализировать, язвительных сообщений похожих одно на другое, явно было что-то не так. Он не находил ответа, но чувствовал, что он видит лишь вершину айсберга. Какая-то мысль или воспоминание постоянно ускользали от него, доводя до исступления.

Молодой официант уже минут 15 недовольно посматривал на Алексея, кафе опустело еще два часа назад, а он, так и не притронувшись к пасте, все сидел, рассеяно скручивая и раскручивая уголок большой тканевой салфетки.