В жизни не каждого теннисиста

Как принято на каждом из судебных заседаний: когда заходит в зал судья – все встают. Спустя несколько дней, после множества протестов, после бесчисленное множество проданных газет со статьей о случившемся и после дюжины разговоров на эту же тему, начался суд.

Мы смогли найти адвоката, благодаря одному из офицеров, который взял то самое письмо из рук почтальона в полицейском участке, но мэр в тот момент его опередил. На нашей стороне была вся страна, поэтому выиграть Мотиссу и Деборе под давлением публики будет очень сложно. Они оба стояли напротив судьи и участвовали в суде в виде ответчиков.

В суде присутствовали все дети, которые стали жертвами происшествия и наша любимая учительница Джули. Все мы сидели в огромном зале суда, где было очень мало заполненных мест. Вся аудитория была сконцентрирована. Все офицеры поснимали свои фуражки и держали их в руках.

– Слушаем вас, – сказала судья, разрешив адвокату Луи, работающий против Мотисса и Деборы, начать свою речь.

– Спасибо, – встал Луи. – Могу сказать, что это просто непостижимо… Измываться над детьми, которым только десять, а то и девять лет.

– Ой, ну кто же докажет, что кто-то кого-то избивал? – начал дискуссию мэр.

– А то есть вы считаете нормальным видеть все больше и больше покалеченных детей в домах-интернатах? Они испуганы, а люди в интернатах их еще и нещадно избивают! – высказался Луи. – Это еще не все…

– Нас постоянно наказывала Дебора Тейлор, закрывая в подвале интерната…

– Не правда, – перебила меня Тейлор, но я тут же показал фото-доказательство, где изображен текст, который я написал мелом на задней стенке шкафа в подвале.

– "Меня зовут Рональд Клоптон и меня заперла Дебора Тейлор тут в темноте, из-за того, что я заступился за Сюзанну" и эта надпись находится прямо сейчас в подвале детдома? – прочитала и тут же спросила судья.

– Да, – ответил Луи. – Хочу подметить, что моральное и психологическое состояния детей будет крайне сложно восстановить после случившегося. Вы ничтожное создание, которое ожесточенно избивало детей. Гореть вам в аду!

– Вы такой молодец, Луи, но это все можно было подстроить, – говорила Дебора, но никто ее не слушал, так как аплодисменты после слов Луи были очень громкие.

– Я также могу рассказать о вашем плане, который очень хорошо развивался для вас двоих, но не для директора Антонио, – продолжил Луи. – Вы, желая себе уйму денег, решили заработать на детях, тренируя их. Но оказалось, что для тренировок нужно много времени и тем самым затрат. Поэтому вы решаете подгонять детей физической силой, думая, что они быстрее освоят спорт. Всем детям угрожает опасность, если они сироты, так еще и с такими людьми, которые там работают!

Все в зале стали аплодировать Луи за его точные слова.

– Ваши слова ничего не значат, пока сам Антонио это не подтвердит, – заявил мэр Мотис, – ой, а как же жаль, что он умер.

После минутной тишины подняла руку Джули, имея компромат на Дебору.

– И еще я хочу добавить, – вызвалась Джули Мартинес. – Придя к детям в интернат, как учитель я видела у многих энтузиазм к урокам и к учебе. Но в один из дней ко мне подошли дети и заявили о том, что их наказывают физической силой. Конечно, я не поверила. Но потом как увидела их синяки сразу стало все ясно. А когда вернулся директор, Дебора убедила директора Антонио в моей виновности в этой ситуации. На следующий день я уже там не работала.

Судья приняла подтверждение Джули.

– Расскажите, пока еще мэр Мотис, почему, когда человек приносит письмо в полицейский участок, где было написано о требуемой помощи, то врываетесь вы и забираете это письмо? Ведь знайте, что все ваши работники, которых вы подкупили в высшей полиции тоже отправится с вами в тюрьму.

– Как вы докажите? – говорил мэр, но его никто не слышал из-за громких аплодисментов для Луи. Зал был полностью против мэра и Деборы.

На суде также присутствовал тот самый почтальон Брок Сотен, который пытался помочь детям, увидев письмо о просьбе помощи. После его рассказов все подтвердилось.

– Это все неправда! – отрицал все мэр.

– А у вас есть свои аргументы против этого всего? – спросила госпожа судья. – Мы готовы вас выслушать…

Зал суда стал заполнен кромешной тишиной. Никто не произносил ни слова, а у Деборы и Мэтиса не было аргументов.

– Я так понимаю, что аргументов на возможность вашего освобождения нет? – спросил Луи.

В тот момент и Дебора, и Мотис смотрели на меня и думали… А кто знает, что они думали. Мне не интересны мысли двух жестоких недоумков, поэтому я со спокойной душой, отходя от всех событий, сидел на деревянном стуле и слушал все происходящее в суде.

– Все сводится к Антонио Ховарду, – сказал Мотис. – А как мы все знаем: он мертв.

И с этими словами Мотисса даже я был согласен. Ведь все документы указывали на него и только Антонио Ховард мог подтвердить все незаконные действия Деборы, сказав только одну фразу, что он не был задействован в жестоком обращении с детьми. Также как и все договора и разрешения – все документы хранил Антонио Ховард. А где они? Только ему известно.

– К счастью, мистер Мотис, – встал я со стула, с улыбкой посматривая на Луи, – директор Антонио выжил и прямо сейчас сидит в зале ожидании, чтобы вскоре подать показания.

Все удивились, ведь публика думала об иной судьбе одного из свидетелей. Мотис и Дебора молча сидели, нервничая и боялись представить следующие для них события.

В зале суда вновь настала тишина, ведь все сидели в ожидании Антонио Ховарда. Но тишину прервала одна из нас: Исса Ловли. Девочка, неспособная так мыслить, как другие дети. Все дни, проведенные с ней, она молчала, боясь что-либо сказать. Но именно в этот день суда она решилась сказать пару, но зато каких важных!

– С нами нещадно обращались и только Антонио с Джули могли помешать этому режиму, – непонятно с заиканиями говорила Джули.

Ей было сложно говорить, а тем более на большую публику, поэтому судья несколько раз просила ее повторять слова.

– Я была свидетелем происшествия, – начала говорить Исса, а Дебора сразу поняла, что она хочет сказать.

Ее нервные окончания в эту минуту вспыхнули как бывает при каждой агрессии этой сумасшедшей женщины. Что правда то правда, но она не могла сидеть на одном месте, поэтому резко встала, не контролируя свои эмоции. В этот момент можно было забыть про свободные пути для Деборы…

– Я помню, как она отчитывала Шона, – сказала Исса, тем самым вводя всех в угнетенное состояние.

Все сразу начали перешептываться или пытаться узнать, кто же такой Шон. Ведь люди, знавшие эту историю с детьми, не знали, самое главное… А все это время знал только один человек.

– Сюзи не волнуйся, – говорил мэр, так как речь Иссы была очень тяжелой и некоторым непонятной.

Все внимательно слушали Сюзи, так как, возможно, именно она могла поставить точку во всей истории.

– Я помню, в один из дней, Дебора очень сердилась на Шона, так как он подслушал их разговор с директором Антонио и мэром Мотиссом…

Хоть и речь Иссы была сложной и в каких-то моментах неразборчивой, она через боль выговаривала эти слова…

– У Шона было больное сердце, а Дебора так избивала и кричала на него, что тот судорожно упал, я… – захлебывалась в слезах Исса. – Я… была в тот момент в углу и слышала все это.

Маленькая девятилетняя Исса Ловли плакала от прошедших воспоминаний, что ее слезы нескончаемо стекали на ее платье.

– Дебора в тот момент Дебора испугалась, поэтому не стала трогать меня, думая, что я на смогу ничего рассказать из-за своего диагноза…, – рассказывала Исса.

– Зал! – выкрикнула Дебора, перебив Иссу. – И вы серьезно поверите в эти слова этой отсталой девчонки? Да у нее в голове каша, которая варит ей новую историю! Пусть, она сначала вылечится, а потом будет говорить в суде!

Дебора жестоко унизила Иссу перед всем залом, ставя себя в лучшее положение.

– Тебе уже нечего терять, ты опустилась на дно, Дебора! Шон мог быть тут, если бы не ты, – говорила Исса, повышая голос на Дебору. – Ты пыталась в тихую закопать труп Шона на заднем дворике интерната, чтобы никто не видел, а я все видела! Сейчас придет Антонио и покажет все документы.

Именно эти фразы натолкнули Дебору открыться, ведь выхода и вправду у нее уже не было. Так как все уже понимали, что как только зайдет Антонио в зал суда, то все разъяснится. Поэтому Дебора, из-за безвыходности, сказала одну раковую для нее фразу:

– Надо было тебя в тот момент избить, чтобы ты знала, как надо обращаться с взрослыми и лесть во что не надо! Да и Шон заслужил такую участь, – открыто на публику говорила Добора, – ведь он подслушивал все наши разговоры.

И вновь аудиторию в зале повергло в шок от сказанных Деборой словами.