Колокольный мертвец

– Съедим? – переспросил старичок, и оба гостя залились весёлым заразительным смехом.

Увидев такую реакцию, Тимофей тоже заулыбался.

– А стоило бы? – Неожиданный вопрос человечка мгновенно стёр улыбку с Тимофеева лица.

– Нет, нет, конечно. Но так всегда в сказках бывает: появляются злые духи и забирают детей к себе, – стал оправдываться Тимофей.

– Злые духи, говоришь? – Старичок задумчиво потер подбородок. – А зачем они их забирали? Неужели только для того, чтобы питаться?

– Т-точно н-не знаю, – немного запинаясь произнес Тимофей. – Но мне всегда так казалось.

– Тебе мало рассказывали хороших сказок, – грустно сказал человечек и тут же обратился к старичку: – Слушай, Домослав, принес бы ты парочку пеньков, что ли. Присели бы, поговорили, как люди.

– Это можно, – ответил Домослав и стремительно, но совершенно бесшумно исчез за дверью.

Вскоре он уже ввалился, держа под мышками круглые аккуратные пеньки.

Несмотря на то, что старичок отсутствовал совсем чуть-чуть, Тимофею эти мгновения показались долгими часами, потому что человечек продолжал пристально изучать его. В то время как сам Тимофей мог рассмотреть только странные, блестевшие в темноте глаза.

– Присядем, – сказал старичок и поставил пеньки на земляной пол.

На один он сел сам, на второй показал Тимофею.

– А как же… – Тимофей хотел сказать про человечка, но тот сам прервал его.

– Я прекрасно обойдусь этой замечательной соломой. – Человечек обвел грязную, непонятно почему ещё не разложившуюся полностью кучу соломы рукой.

Тимофей послушно сел, сложив руки на коленях. Некоторое время все присматривались друг к другу, хотя человеческому глазу присматриваться в темном помещении было довольно трудно.

– Ну, давай знакомиться, – начал разговор Домослав.

– Только знакомиться придется ему, а не нам, – усмехнулся человечек.

– Ты не ёрничай. Не каждому человеку выпадает возможность заглянуть в мир духов, – заступился за Тимофея Домослав.

– Мир духов?! – Мальчику не удалось подавить удивленный возглас.

– Что-то вроде того, – доброжелательно ответил старичок. – Мое имя ты уже услышал – Домослав.

Старичок приложил руку к груди, к тому месту, где у людей обычно находится сердце.

– Я Тимофей. – Мальчик повторил жест Домослава.

– Мог бы не представляться, – фыркнул человечек.

– Не фыркай, – осадил его Домослав. – Откуда он мог знать, что мы живем в этом доме уже более тридцати лет?

Тимофей решил промолчать, пока ещё толком ничего не понимая.

– Я домовой, – признался наконец-то старичок. – Я поселился в этом доме через три дня после его появления на свет.

– После того, как его построили? – переспросил удивленный Тимофей.

– Для меня это одно и то же. У всего есть своя душа, и у дома тоже. – Домовой говорил так уверенно, что не поверить ему было невозможно.

– Ага, даже у этой кучи соломы. – Человечек обиженно подбросил грязную горсть.

– Что ты все брюзжишь! – разозлился Домослав. – Представился бы для начала.

Человечек вальяжно разлегся, подложив правую руку под голову:

– Драгомир. Хлевный. – Даже не приподнимаясь, глядя куда-то вверх, человечек помахал рукой.

Познакомившись, домовой наконец смог приступить к интересующей его теме:

– Как ты смог увидеть нас?

Тимофей долго и старательно стал рассказывать о своих приключениях, и если в начале он пытался что-то опустить или пропустить, то домовой мгновенно задавал уточняющие вопросы. Он хотел узнать всё, причем точно и со всеми подробностями.

В оконце уже начал пробиваться солнечный свет, не сколько освещая хлев, сколько разгоняя тьму по углам, когда Тимофей закончил свой рассказ. Домовой задумчиво чесал бороду, а Драгомир сидел, опустив руки и голову.

– Прости, что я был с тобой немного груб. Я не знал, что тебе столько пришлось пережить, – Драгомир подошел и положил руку Тимофею на плечо (для этого Драгомиру из-за небольшого роста даже не пришлось наклоняться).

В это же время дверь с грохотом распахнулась.

– Хватит валяться. – Грубый окрик отца был направлен на то, чтобы Тимофея разбудить, но желаемого эффекта, он, естественно, не произвел. – Где ты взял этот чурбачок?

Отец не удивился гостям, но очень удивился непонятно откуда взявшимся чурбачкам.

– Он нас не видит, не волнуйся, – пробормотал домовой поморщившись (его явно не радовало присутствие отца Тимофея).

– И не слышит! – неожиданно крикнул Драгомир и прыгнул отцу Тимофея прямо под ноги.

Тимофей от такого крика вздрогнул. Хорошо, что отец отнес этот движение на свой счет.

– Не дергайся, замухрышка. – Отец сплюнул.

***

Тимофей еще помнил любовь своих родителей. Ласковые руки матери, сильные, но нежные руки отца. Это было так давно… Но Тимофей все еще помнил те счастливые мгновения. Этих мгновений было много, очень много: отец носил его на руках, учил бегать, даже несколько раз давал в руки топор; мать всегда выделяла Тимофею лучшие куски мяса, готовила вкуснейшую кашу, а за щи так вообще можно было променять всё что угодно. Но всё изменилось всего за один год. Воспоминания об этом превратились в сплошной кошмар.

В тот год Тимофею исполнилось семь лет. Семь лет в племени Болотных Мхов считались переходным возрастом – каждый мальчик, достигший семилетнего возраста, должен был пройти испытание… Тимофей его не прошёл… Всего то и надо было, что сходить в лес и убить зайца. Найти и поймать зайца Тимофей сумел, причем сделал это очень быстро (совет племени ещё не успел соскучиться и выпить две чарки медовухи), но вот убить зайца Тимофей не смог. Вроде бы ничего сложного, ножом по горлу и всё, но, посмотрев пойманному зайцу в глаза, Тимофей не выдержал, рука с ножом опустилась сама. Три раза заносил он нож над маленьким трясущимся тельцем, и все три раза нож безрезультатно опускался. Совет племени больше не стал ждать. Испытание не пройдено.

Этого отец ему не простил. Мать, как могла, старалась защищать Тимофея, но ей мало что удавалось. Нет, отец не бил его, не издевался, но он проявлял к нему такое равнодушие, после которого многим более слабым людям оставалось бы лишь покинуть отчий дом. Только Тимофей не покинул. В этом ему помогли Святослав и Василиса. Во многом они заменили ему и отца, и мать, они помогли ему обрести самого себя, но теперь их не было. Теперь оставался только лес…

Для Тимофея лес был всем: домом, которого он, по большому счету, лишился; другом, которого у Тимофея никогда не было; обеденным столом, стабильно поставляющим ему съедобные растения, ягоды и грибы. Редко, очень редко он ловил зайцев, но за них он всегда просил у леса прощения, чувствуя свою ответственность за отнятую жизнь. Частенько он приносил дары природы домой, но отец лишь хмуро отворачивался, а мать быстро заводила сына в дом и забирала приношение. Несмотря на свое недовольство, отец поедал всю принесенную еду с завидным усердием.

Тимофею уже стукнуло двенадцать, скоро ему предстояло стать мужчиной. Конечно, теперь Тимофей уже был не тот. После того, как отец потерял в него веру и целый год игнорировал существование сына, сердце мальчика зачерствело. Своего первого зайца он убил в восемь лет, когда совет допустил его до повторного испытания. Теперь Тимофей справился с ним безупречно. До сих пор перед его глазами проплывало видение окровавленного тельца, которое он поднял над головой и потряс над собой, умываясь свежей кровью. После того события он болел два дня, с трудом передвигаясь по дому. Несмотря ни на что, мнение отца о сыне не изменилось.