Мир за дверью

Во время разговора мы не отрывались от карты, внимательно отслеживая все возможные посягательства на деревья. Коих оказалось всего два. Это прибитый гвоздями длинный белый транспарант с оригинальной красной надписью: «Добро пожаловать в лес!»

В скором времени кроме транспаранта на опушке появился небольшой деревянный помост, на котором стояла трибунка с микрофоном. На этом на сегодня приготовления были закончены. Видно было, с каким нетерпением наши «друзья» готовятся к предстоящей афере.

– Может, запустить в Среднего осой? – злорадно спросил я.

– Не стоит раскрывать наши карты раньше времени, – ответил Ратибор и завалился на траву. – Сегодня ничего интересного ждать не придется.

– Честно говоря, живот мне сообщает, что совершенно не против перекусить, – немного подумав, решил я, прислушавшись к своему организму. В лесу уже темнело, а мы пожевали всего лишь несколько (десятков или сотен) орехов.

– Подождите немного, уже скоро вам будет что отведать, – сказал Дуболес, и наступила тишина. Птицы уже укладывались спать, а ночные жители еще не вылезли на охоту, наступило самое непродолжительное, но и самое спокойное время. Если бы не карта, которая сама себя подсвечивала, а соответственно и все, что ее окружало, то мы уже давно оказались бы в темноте. А так, лежа на траве, можно было смотреть на звезды и ни о чем не думать (хотя свет карты этому никоим образом не способствовал).

– А вот и перекусон, – шутливо сказал Дуболес.

Мы с Ратибором сели одновременно и посмотрели на дуб. Прямо перед ним у самых корней лежали белые свертки, своими промасленными пятнами напоминающие чьи-то завтраки, к тому же рядом валялась гора орехов и немного ягод. Когда мы развернули свертки, то приятно удивились – это были типичные обеды или полдники, которые школьники или различные сотрудники таскают с собой на работу: бутерброды с колбасой и сыром, три котлеты, восемь булочек, две из них с сосисками, две бутылки пива (которое мы с Ратибором пить не стали, я из собственных соображений, не люблю все спиртное, да мне его и не давали никогда, а Ратибор, вероятно, со мной за компанию), даже была пара йогуртов, которые я, честно говоря, терпеть не мог. Помнится еще по прошлой жизни, в том, обычном мире, мне всегда было неприятно снимать с просроченных йогуртов плесневую пленку, после чего в рот можно было положить хоть что-то. Все это, за исключением пива, зато включая йогурт мы быстро ухайдокали и снова завалились на траву пузом кверху. Хотя, полежав пару минут, пришлось сходить к ручейку промочить горло, а то эти йогурты, хоть и не были похожи на мои прежние пробы, но все равно встали в горле почти что комом.

Отделавшись от обжорных эмоций, я наконец обрел естественное любопытство мышления и спросил:

– А откуда эта еда? В лесу, скорее всего, ничего подобного не водится.

– Это ты правильно заметил. В лесу мы такую дрянь не выращиваем, у нас натуральная еда: грибы, ягоды, орехи, корешки, листики, яблоки и много чего еще разного. А все это вам принесли мышки-полевки, которых я попросил хорошенько порыскать по сумкам людей, приехавших, так сказать, украсить вход в мой лес.

– Так вот почему они так недовольно общались и рылись какое-то время по всем сумкам! Я-то думал, что потерялся какой-нибудь инструмент или другая полезная вещь, – пробормотал Ратибор, который явно пребывал в полусонном состоянии.

– Да, ты правильно заметил. Но зато видите, как хорошо сработали мышки. Вы даже на карте не заметили, как они всё провернули, хотя следили за всем происходящим практически неотрывно. Все-таки вы неправильно распределяете внимание. Вы следите за людьми, но не видите того, что происходит вокруг, – стал вразумлять нас Дуболес.

– Ты прав, но люди всегда так – смотрят на одно, не замечая другого, такова уж их природа, – ответил я и почувствовал, как начинают слипаться мои глаза. Очень хотелось спать, но в то же время интересно было смотреть на небо. Все эти звезды, бесконечное пространство. Раньше столько звезд я никогда не видел, там, где я жил, звезды были видны только в маленький незарешеченный кусочек окна. Я всегда смотрел на них и мечтал, что когда-нибудь у меня получится насмотреться на них на всю жизнь. Но похоже, что был неправ. На звезды нельзя насмотреться, на них можно смотреть бесконечно, бесконечно, бесконечно…

Мои глаза закрылись, и уже сквозь сон я почувствовал, как приподнимаюсь над землей.

Как мне показалось, утро наступило очень быстро, так что хорошенько выспаться не получилось. Но это не так страшно, главное, чтобы сегодня все прошло нормально, а дальше видно будет. Проснувшись и обнаружив себя в той же корневой кровати, во мне проснулась огромная благодарность к Дуболесу, который так заботливо к нам относился. Теперь надо было его не подвести.

Умывшись и немного размявшись (сделав несколько наклонов и приседаний, я почувствовал себя вполне размявшимся), я уселся перед картой, стараясь разглядеть начало испытаний.

– Эх, красота, – подошел Ратибор и пожелал всем доброго утра.

– Доброе оно или нет, это мы вскоре узнаем, – прокомментировал приветствие Дуболес.

– А вам не кажется, что сейчас нам надо рассредоточить силы по всему лесу, чтобы небольшие отряды быстрого реагирования могли наносить удар молниеносно? Так и люди быстрее поймут, что делать можно, а что нельзя, – предложил я.

– В этом есть резон, – поддержал меня Ратибор, а Дуболес промолчал, как бы отдавая нам инициативу.

Наземные силы мы решили пока не использовать, поэтому всех опасных зверей отвели за воображаемую среднюю линию леса, а в первой его половине оставили белок, ежей, зайцев, мышей, барсуков и еще много всякой мелочи, хотя насчет барсуков мы решили не сразу, они все-таки не такие уж спокойные звери, если разозлится – мало не покажется. Зато весь лес контролировался летучими отрядами, которые состояли из тихоходов – комаров, камикадзе – пчел и агрессоров – ос. Остальных мы решили пока не подключать, оставив их на крайний случай.

Усевшись поудобнее и с грустью вспомнив вчерашний ужин, мы принялись ждать. Судя по солнцу, люди стали собираться часам к десяти, а к половине двенадцатого их набралось уже на приличную толпу в пару тысяч человек, не меньше. Телевизионщики, понатыкавшие свои камеры повсюду, уже начали брать первые интервью.

– Этот день придется терпеть, мы не сумеем уследить за всеми людьми сразу, если они одновременно полезут в лес, так что ушки на макушке и… – начал говорить Ратибор, но его прервал Дуболес:

– Это чьи ушки и на чьей макушке? Мне ушки не нужны, я же все-таки дерево, как-никак.

– Это присказка такая, на самом деле надо иметь острый глаз, – попробовал пояснить я.

– Зачем нужен острый глаз? Чтобы резать деревья или людей? – опять переспросил Дуболес.

– Ладно, проехали. Смотрите! – Ратибор отвлек нас от философских рассуждений.

А посмотреть уже было на что. Люди, удобно расположившиеся на лужайке, уже набросали кучи бумажек и бутылок, хотя открытие должно было начаться еще не скоро (если судить по тому, что главных действующих лиц мы еще не видели). Как только Дуболес решил это прокомментировать, на горизонте (на горизонте карты) появилась большая черная машина, из которой под редкие рукоплескания (судя по имеющейся картинке, потому что Дуболес аплодисменты нам не передавал) вылезла наша неразлучная парочка. Взобравшись на трибуну, Толстый стал что-то говорить. Люди, стоявшие, сидевшие и лежавшие на поляне, стали его слушать.

Дуболес монотонно передавал льющиеся слова. Мы внимательно слушали только первые минуты, после чего монотонный голос перестал восприниматься, и Ратибор попросил, чтобы Дуболес отмечал только главные моменты. С редкими комментариями Дуболеса речь звучала примерно так:

– Уважаемые жители нашей прославленной страны (интересно, и где же она прославлена?), мы хотим поздравить вас в нашем лице, ой, точнее, нас в вашем лице, или… Точнее, поздравить всех нас с открытием еще одного белого пятна на наших картах (на которых мой лес обозначен непонятным зеленым массивом). Точнее, с закрытием белого пятна на наших картах и превращением их в зеленое пятно на этих же картах (в это время он достал сложенный листок бумаги, который в развернутом виде стал представлять собой какое-то подобие карты, и замазал на ней небольшой белый участок зеленым фломастером). Это оказалось не так трудно, как нам казалось сначала. Надеемся, что это будет не трудно и в конце. Теперь этот парк, точнее, лес, открыт для вашего посещения, и вы можете здесь гулять, собирать грибы, путешествовать целыми днями и даже ночами (нервный смешок). Добро пожаловать в лес! (редкие аплодисменты)

Неожиданно вверх взлетели ракеты, которые взорвались в воздухе и превратились в красные, желтые и зеленые цветы. Немного посверкав в небе, они стали мерцать все тусклее и тусклее и постепенно, исчерпавшись, очистили от себя небосвод. Потом прозвучало еще несколько залпов (которые, кстати, докатились и до нас, в смысле – звук докатился, а не сами залпы).

Мы думали, что зрители сразу же бросятся радостной толпой в лес, но не тут-то было. Последовали вопросы: «А вы уверены, что здесь безопасно?», «А если кто-нибудь заблудится, у него есть шанс на спасение?» и все такое прочее. Все эти вопросы разъяснил Средний:

– Парк проверен лично нами, еще позавчера. Мы прошли почти половину леса и не встретили ничего страшнее самих себя (вымученная улыбка).

– Разве что комары, – начал говорить Толстый, но незаметный (точнее, не очень заметный) тычок локтем под ребра быстро перевел слова в непроизвольный кашель.

– А если кто-то потеряется, – продолжал Средний, – то родственники потерявшегося заполняют бланки заявлений, и мы сразу же реагируем.

– И каким же образом вы реагируете? – послышался вопрос из толпы.

– Мгновенно. Спасательная группа с собаками отправится на поиски жерт… потерявшегося. Спасибо за внимание, путь в лес теперь открыт навеки!

Средний ретировался с трибуны и сам направился к лесу.

– Смелее, друзья мои! Я не боюсь, и вы не бойтесь. Лес – наш друг!

– Ну да уж, как же, – проворчал Дуболес.

Люди не склонны показывать свой страх, всегда стараясь его завуалировать, поэтому все, кто хоть немного решился, направились к лесу как можно более неторопливой походкой. Смешно было за ними наблюдать: страх и любопытство. Одно сдерживало и выражалось во втянутых шеях, сгорбленных походках и телах, натянутых, как пружины, готовые, чуть что, сразу же мотать восвояси. Другое наоборот, несло их ноги за этим энергичным человеком, который обещал им весь этот лес и без всякой угрозы. Иногда людям хочется верить.

Но поведение людей очень быстро менялось. Постепенно, но быстро. Возможно, влияли запах сосен, удобные ровные тропинки, которые напоминали обычные тротуары, а может быть, они не чувствовали агрессивности леса, которой сейчас и не было. Людям захотелось идти все дальше и дальше. С одной стороны, это было хорошо, значит, лес может нравиться этим людям (кстати, по Дуболесу было заметно, как ему льстило такое внимание), но с другой стороны, теперь приходилось смотреть с особенным тщанием, нельзя было пропускать нарушений, мы были здесь хозяева, а они наши гости.

Средний далеко в лес не пошел и, убедившись в том, что люди заинтересовались и дальнейший его мужественный пример уже не обязателен, быстро ретировался и залез в черную машину, в которой его поджидал напарник.

– Все прошло как надо? – спросил Толстый.

– Не то слово. Теперь лес наш. Ну, или, во всяком случае, скоро станет нашим.

Машина взревела (как сказал Дуболес) и унеслась прочь.

Большинство людей, немного освоившись в лесу, пощупав ближайшие деревья и потоптав дорожки, отправились обратно по домам. В основном это были семьи. Родители, показав дорогим чадам большое количество деревьев и наполнив их новыми впечатлениями, решили, что на сегодня их миссия выполнена и что теперь лучше заняться другими, более важными делами (например, посмотреть телевизор).

Но были и такие, которые забредали все дальше и дальше.

– Так они и до меня доберутся! – занервничал Дуболес.