Погоня

Так-то мы уже многое успели утвердить, в том числе и касательно исследования. Однако, уговорить их направить все силы на поиск нужного мне предмета, ещё только предстоит. Это вряд ли будет легко, надо подготовить убедительную легенду, почему я хочу зайти в Страну Ветров куда дальше, чем их трусливое начальство. Хотя кто меня остановит, когда единственный ключ у меня в руках?

Старые друзья

Место: На подъезде к Чернотопску (ДРР)
Дата:12.30 23.06.1985
До Крайовы: 9900 км

– Тебе не кажется, что все эти дневники пустая трата времени?

Элл оторвалась от усердного заполнения страниц увесистой тетради, которым занималась в течение последнего часа и вопросительно посмотрела в мою сторону:

– Что ты имеешь в виду, Софи?

– Ну, все эти дневники, записи, отчёты, кому они нужны? Ладно бы ты записывала что-то важное, там цифры какие или прямые наблюдения, чтоб не забыть. Это я понимаю, этим все яйцеголовые занимаются. Но зачем записывать просто путь из точки А в точку Б, словно это задачка из школьных учебников, кому это может быть интересно? Тем более, что сам по себе дневник, обыденно ведут для успокоения душевного состояния при психических расстройствах.

Глиммер улыбнулась, отложила письменные принадлежности и произнесла, своим бархатным голосом:

– Ну, может у меня и есть отклонения в психике, что я вполне признаю. Например, мизантропия…

– Если ты признаёшь существование ментальной болезни, значит ты и не больна! – я прервала девушку на полуслове, – Нет ни одного клинического психопата, который кричал бы на каждом углу, что он, собственно, психопат. Всё потому, что для пациентов сумасшедшего дома, их расстройства становятся единственной возможной реальностью. Вряд ли во время самой болезни рассудка, они готовы признать, что вся их жизнь – это игры больного разума.

– Но ведь я же делаю вывод основываясь не на своём восприятии реальности, а на том, что говорят про меня другие люди. Да и в целом, я всегда довольно сильно отличалась от них в плане размышлений.

– И что же? Разве противоречивость идей может служить оправданием для наречения кого-либо безумным? Конечно, тому же Карпову этого вполне достаточно, чтобы назвать меня «поехавшей». Тем не менее лично я не готова назвать его психом, даже считая его кровным врагом. При этом я близка с пролетариями, а он сидит в башне из слоновой кости и считает, что знает всё лучше всех. В этом то и вся разница. Да и насчёт психов. Ту же шизофрению может чётко определить только профессиональный психиатр. Если же больной ей живёт в обществе, где шизофреники практически все, то и болезни такой не будет, даже наоборот, не страдающие шизофренией будут считаться больными.

– Не слишком ли хорошо, для партийной активистки, ты разбираешься в столь специфичном вопросе?

– Просто было что почитать по этой теме в босгорской тюрьме. Да и как выяснилось, крайне много деятелей психиатрии оказались моими соотечественниками и писали труды на германском, так что я имела удовольствие ознакомиться с ними в оригинале. К слову о соотечественниках. Мы, кажется уже въезжаем в городскую черту, так что мне бы хотелось тебя спросить, могу я прогуляться до одного своего товарища?

– Товарища? Зачем?

– Он сможет дать мне наводку на мою интербригаду. Я до ужаса хочу увидеться со своими сослуживцами, да расспросить чем они занимались весь этот год.

– Это не может подождать? Мне бы не хотелось, чтобы мы сильно выбивались из графика, да и к тому же, тебе лучше лишний раз не светить лицом. Ты же, вроде как местная знаменитость. Чёрт знает, что нас ждёт, если все узнают, что ты на свободе, да ещё и обзавелась парочкой инородных конечностей. Не думаю, что пролетарские аборигены не заметят ушки, хвост, ноги и лапу.

– Поверь, местные и не на такое насмотрелись. Да и к тому же, поверь, я смогу раствориться в толпе, при желании. Стоит только надеть штаны подлиннее, да перчатку на руку, и никто и в жизнь не отличит меня от местечковой косплеерши. Мне бы только переговорить с ним с глазу на глаз, да получить нужную информацию. Много ли времени займёт? Да и к тому же, мне просто необходимо узнать о своих! Может, они составят нам компанию и помогут после того, как мы пересечём границу.

– Эх, ладно. Я попрошу Карпова подождать пару часов. Главное, не влипни в неприятности. Хотя кому я это говорю? Это путешествие просто не может обойтись без неожиданных проблем. Просто, постарайся лишний раз не привлекать к себе внимание.

Поезд резко дёрнулся, а колёса заскрипели, ознаменовав прибытие в город. За окном купе, в солнечных лучах, блистал городской вокзал, покрашенный в персиковый. Перед ним, по платформе гуляли пассажиры, ожидавшие поезда, старушки, торгующие семечками, а также суровые народники, полиция ДРР.

И вот их присутствие крайне настораживало. Конечно, небольшие отряды народной полиции и дружинников, довольно часто присутствовали в местах большого скопления людей или при особенно важных мероприятиях, однако целый взвод вооружённых до зубов Volkspolizei, как их зовут в Арбер Цвейте, явно свидетельствовал о том, что в Дальневосточной Республике дела идут не слишком складно.

Последний раз я была в Чернотопске года два назад, и тогда он показался мне крайне тихим и спокойным городом. Ума не приложу, что могло нарушить сонную атмосферу небольшого районного центра. Возможно, мне лично удастся это выяснить.

Уже выходя из вагона, успела перекинуться парой ласковых с Карповым, всё ещё бывшим не в духе из-за моего присутствия в составе экспедиции. Всегда умиляюсь, смотря на то, как этот пафосный вояка истекает жёлчью на пустом месте.

На платформе, направляясь к выходу в город, я столкнулась плечом с каким-то мужчиной. Он скрылся из вида и растворился среди пассажиров, раньше, чем я успела что-либо сказать, оставив в моей руке лишь клочок бумаги: «Жду тебя на площади Подлунского, в толпе, у Нулевого километра. Ф.» По крайней мере, мне не пришлось набирать его номер. Ох, уж этот конспиратор…

Взять таксомотор до площади оказалось гораздо сложнее, чем мне думалось. Никто из профсоюзных таксистов, обыденно дежуривших у памятника Чернотопову, рядом с вокзалом, не хотел браться за эту поездку. И вот, когда я уже практически отчаялась и решила уже пройти эти злосчастные три километра пешком, как вдруг, один из водителей всё же согласился меня подбросить.

Пять минут и вот я уже высажена в двух сотнях метров от площади, прямо перед бунтующей толпой, залившей собой всё свободное пространство. Я расплатилась с таксистом и двинулась в самое сердце протеста.

Кое-как пробираясь между буйствующих масс в сторону заветной стальной таблички, вмонтированной в брусчатку, я всеми возможными словами проклинала Филина, который решил назначить встречу в таком месте. В городе твориться чёрт знает что, а он предлагает мне встречаться прямо посреди хаоса.

Ну вот и этот боязливый низкий бородатый мужичок стоит в назначенном месте, спокойно попивая что-то горячее из пластикового стаканчика и то и дело поглядывая на свои изящные серебряные часы.

– Ну и место ты выбрал, Филин! – окликнула я его.

Встрепенувшись и взглянув на меня, он застыл в изумлении, его маленькие, ёрзающие глазёнки расширились, а напиток выпал из рук, разлившись по земле красным пятном.

– Kriegsfuchs? Чёрт, а ты сильно изменилась, блуждая по миру.

Видимо аппаратчик имел в виду мои новые, зооморфные черты. Ведь ни ушей, ни хвоста, ни этих чёртовых ног, при прошлой нашей встречи у меня ещё не было. Вряд ли это его сильно удивляло, он и не такое повидал, работая в Дальневосточной Администрации Министерства Тайных Наук.

– Это всяко лучше, чем быть в инвалидной коляске, без двух ног и руки. Да и к тому же, без этого, я вряд ли смогла бы выбраться из босгорской тюрьмы.

– Да уж, видимо мои источники были правы. Я ведь до последнего не верил, когда мне докладывали про то, что с тобой происходит. Значит и то, что ты решила уйти из Боевой Организации и работать на некую яйцеголовую, тоже правда?

– Прежде всего «яйцеголовой» её могу называть только я. Поскольку именно благодаря ей, я всё ещё жива. Да и к тому же стала в разы сильнее, нежели любой другой агент Арбер Цвейта. Так что, вернув ей должок за своё новое тело, я вернусь домой, ну а там уже видно будет. Может и к экспедиционной деятельности вернусь.

– Может тогда согласишься на небольшую работку для меня? Ну так, лёгкая революционная активность во время путешествия.

– А может, для начала, ты поможешь мне с тем, о чём мы договаривались, когда созванивались пару дней назад? А уже потом будешь выдвигать условия?

– За пару дней ситуация изменилась. Я теперь, вроде как, в оппозиции, даже Баварскому правительству, да и с твоей группой несколько потерял контакт. Они не слишком то довольны тем, какую позицию я выбрал. Так что вряд ли смогу сильно помочь с твоими поисками.

– То есть как, в оппозиции? Это ты, что ли, устроил это столпотворение?

– Ну-ну, во-первых, всё это устроил не я, точнее не совсем я. Это всё председатель Терпкий и другие прихвостни колониальной администрации! Они много лет грабили нас, в пользу метрополии, лишали рабочей демократии и давили инакомыслие. Чёртовы лоялисты! А после принятия Рабочим Комитетом закона, выдвигающего императора в качестве прямого руководителя республики, с правом вето и всеми вытекающими, наше терпение наконец закончилось. Этим законом они нарушают «Хартию Вольностей», которую этот же император нам даровал, и лезут во внутренние дела Республики!

– Так, подожди, но ведь в ДРР правят неаполитанцы, а они за полную демократизацию общества, разве председатель не из них?

– В том то и дело, что неаполитанская коммунистическая идея, отошла на второй план для правительства, которое решило, что им с империалистами по пути больше, чем с «Миром рабочих». И даже сам Арбер Цвейт закрыл на это глаза, решив не расшатывать и без того хрупкие отношения с Босгором и не поддерживать наше стремление к независимости.

– Всё настолько серьёзно? Вы решили наконец заполучить свою независимость спустя сколько? Три сотни лет?

– Да и да. Пусть тебе не кажется это странным, просто раньше… всё было по другому. Сейчас же над Дальним Востоком сгущаются тучи, для чего есть множество причин, уж избавь меня от необходимости проводить экскурс в столь длинную историю. Просто, так или иначе, мы получим свою свободу, а уж будет это с помощью оружия или протеста, не так важно. Я готов к любому варианту и все эти люди тоже.

– А мне то ты что предлагаешь делать? С кем ещё я могу связаться, чтобы выйти на прямой контакт со своей группой?

– Ну, пару подсказок я всё же могу дать, у меня нет точной информации, где твои люди сейчас. Точнее они уже не совсем твои люди. Помнишь Зайца? Так вот, он взял на себя управление отрядом, и они дружно потопали на запад. Прямиком в СибНацСовет. Правда, там их будет трудно найти. Они, вроде как убили атамана Пепеляева, чем не хило взбесили всех областников.

– Это тот, который генерал Сибирской Вольной Армии? Если так, то они, верно, в крайне глубоком подполье.

– У них есть несколько связных в Цетеносотинске и Качинске, думаю, что их найти будет несколько проще, чем саму группу, тем более тебя то они уж точно признают. Я сам, не слишком уверен, как у них там дела, может их уже настигли вольноармейцы или ещё что. Вряд ли им удастся отсидеться в острогах, если их поймают. Скорее всего их всех на месте перестреляют. Ну, у тебя путь всё равно через СНС лежит, так что можешь попытать удачу. Зная Зайца, вряд ли он откажется с тобой увидеться. Ты для него авторитет.

– Авторитет? Да ему, словно мать родная! Он мне трижды был обязан жизнью! Но я рада, что именно он стал главой бригады в моё отсутствие. Справедливости ради парень он не промах, вертеться умеет, да и руководит неплохо.