Боюсь закрыть глаза, чтоб счастье не спугнуть.
И пусть война для нас, для всех, останется в словах.
Останемся людьми. Хотя б чуть-чуть.
Сиренивова
Я каждый день смотрю в твои глаза,
И каждый раз боюсь поймать себя на мысли,
Что не успею вдруг чего-то рассказать
Или слова внезапно в воздухе зависнут.
Я каждый день держу твою – в своей руке,
Теряется значение всего. Бесповоротно.
От сумасшествия вишу на тонком волоске,
И, кажется, сорвусь вполне охотно.
Ловлю я каждый шорох, шепот, вздох,
И каждое движение ненароком.
Ты шепчешь что-то – я уже оглох.
Дотронешься – ударит, к черту, током.
Я провожаю тебя взглядом каждый день,
Боясь, что не увижу завтра снова.
Вдали грохочет гром, цветет сирень,
И я все тот же глупый мальчик Вова.
И каждый раз стою и жду твои глаза,
И каждый раз ловлю себя на мысли —
Мне нужно тебе что-то рассказать.
Вот только есть ли в этом смысл?
Город-сплин
Я брожу по сонному Питеру,
По задворкам холодной Невы,
В вязаном старом свитере,
Не боясь потерять головы.
На краю у Дворцовой площади,
Ранним утром, пока тишина,
Еле слышно прошу я: «Господи!
Поскорей бы уже весна».
У ворот Петропавловской крепости,
Под ворчанье старушки невы
Пару стопок для пущей смелости,
Не боясь потерять головы.
Мы бродили ночами по Питеру,
И в метель, и в жару, и в дожди.
С одним на двоих свитером
И сердцем большим в груди.
Мы уверены были в будущем,
Ты из Питера, я – из Москвы,
Мы любили под звуки бушующей,
Часто ворчливой Невы.
И теперь я брожу по Питеру,
Роюсь в памяти наших мест,
Мы подобны Венере с Юпитером,
Далеко. Нужно ставить крест.
Глубоко. На задворках сознания,
Под ворчанье старушки Невы
Я вспоминаю признания,
Что тебе не сказал. Увы.
Пару стопок для пущей смелости,
До вылета пару часов,
Я клянусь тебе в вечной верности,
Обещаю вернуться еще.
Пролетариат
Все звери отныне (а точней, с сентября)
Согласно Указу лесного Царя
Обязаны сдать по шестнадцать рублей
На новый коттедж для Царя всех зверей.
Житель лесной не понял расклада:
– Зачем на коттедж? Да кому это надо?!
– Потише, потише! Благие же цели!
– Да как же благие?! Мы месяц не ели!
– Да скоро за снег будут требовать деньги!
И катится вниз весь царский рейтинг.
– Мы зиму в берлоге обязаны спать,
А Царю подавайте печь и кровать?
– Так не пойдет! – решили всем стадом.
– От такого Царя избавиться б надо!
Импичмент! И свергнуть беспрекословно!
Нынче ведь жечь революции модно.
Решились! Собрали народное вече.
Явкой высокой сбор был обеспечен.
Пришли. Все молчат. Слово взял Волк:
– Че делать с ним будем?
И смолк.