Англо-бурская война. 1899-1902

В следующей главе будет рассказано, как значительная часть прибывшего из Англии армейского корпуса направилась в Наталь, чтобы, во-первых, предотвратить захват колонии, а во-вторых, освободить осажденный гарнизон. Пока же необходимо рассмотреть боевые действия на огромном пространстве между нашими восточной и западной армиями.

После объявления войны положение британцев в северной части Капской колонии несколько недель вызывало серьезное беспокойство. Громадные запасы, накопленные в Де-Аре, оставались незащищенными в случае налета отрядов Свободного Государства. Бюргеры, имея кавалерийского командира с решительностью Стюарта или Шеридана, могли бы нанести нам удар стоимостью в миллион фунтов стерлингов и разрушить весь план кампании. Однако буры упустили свой шанс. Когда 1 ноября бюргеры в конце концов не торопясь пересекли границу, британское пополнение уже подошло, и были приняты меры, направленные на усиление охраны важнейших пунктов. Целью британского руководства до начала общего наступления являлось следующее: удержать мост через реку Оранжевая (он открывал дорогу на Кимберли), прикрыть железнодорожный узел Де-Ар (там находились склады), любой ценой защитить железную дорогу Кейптаун – Кимберли и сохранить как можно бо?льшую часть двух других железнодорожных веток, ведущих в Свободное Государство (одна – через Колесберг, другая – через Стормберг). Два вторгшихся на территорию колонии неприятельских отряда двигались вдоль двух железных дорог, одна из которых пересекала реку Оранжевая в Норвалс-Понте, другая – в Бетули. Наступая, буры завербовали в свои ряды много граждан Капской колонии голландского происхождения. Малочисленные британские части отступали перед ними, оставив Колесберг на одной ветке и Стормберг – на другой. Нам, следовательно, предстоит рассмотреть действия двух британских отрядов. Колесбергская линия являлась наиболее важной из двух железнодорожных дорог, поскольку быстрое наступление буров по этому направлению угрожало бы драгоценной связи Кейптаун – Кимберли. Отряд, действовавший на Колесбергской дороге, практически полностью состоял из конных частей и находился под командованием того самого генерала Френча, который выиграл сражение в Эландслаагте. С предусмотрительностью, редкой для британской стороны на первых этапах этой войны, Френча отправили из Ледисмита на самом последнем поезде. Талантливые операции генерала с использованием кавалерии и конной артиллерии будут рассмотрены отдельно.

На пути буров, наступавших через Стормберг, стоял второй британский отряд. Им командовал генерал Гатакр, человек, прославившийся бесстрашием и неутомимой энергией. Правда, его критиковали (особенно во время кампании в Судане) за то, что он без необходимости подвергал своих солдат чрезмерным нагрузкам. С грубым солдатским юмором Гатакра называли генерал «Спинолом». Вид его длинной костлявой фигуры, худого лица Дон Кихота и решительного подбородка свидетельствовал о личной силе, однако вряд ли мог убедить человека в том, что генерал обладает теми дарованиями, что дают право на высшее командование. В бою при Атбаре он, командующий бригадный генерал, первым добрался до колючего ограждения неприятеля и собственными руками его разодрал – геройский поступок для солдата, однако для генерала подвиг сомнительный. Этот эпизод проявляет как сильные, так и слабые стороны этого человека.

Генерал Гатакр номинально командовал дивизией, но у него так беспощадно отняли людей (одних отправили Буллеру в Наталь, других – к Метуэну), что он едва смог собрать бригаду. Отходя перед наступающими бурами, генерал в начале декабря оказался в Стеркстрооме. Буры заняли очень мощную позицию в Стормберге, примерно в тридцати милях к северу. Гатакру было по душе атаковать, и как только он решил, что достаточно силен, то так и поступил. Нет сомнений, что генерал располагал секретной информацией об опасном влиянии, которое буры начали оказывать на голландских подданных колонии. Возможно также, что Буллер и Метуэн, наступая на востоке и западе, побуждали Гатакра действовать активнее, чтобы удержать неприятеля в центре. Ночью 9 декабря генерал Гатакр пошел в наступление.

Сам факт его намерения атаковать и даже час выступления, судя по всему, стали известны в лагере уже за несколько дней до марша. Корреспондент «Таймс» под датой 7 декабря подробно излагает полный план. Это характеризует наших генералов как хороших людей, но плохих военачальников – в течение всей кампании они проявляли исключительную неспособность к дезинформации. Генералы предпринимали ожидаемые действия и обычно не скрывали от окружающих свои замыслы. Невольно вспоминаешь обстоятельства удара Наполеона по Египту: за границей он дал понять, что истинной целью его экспедиции является Ирландия, а одному-двум приближенным на ухо шепнул, что на самом деле идет на Геную. Главное должностное лицо в Тулоне имело не больше представления о том, куда отправились флот и армия Франции, чем самый мелкий служащий. Конечно, несправедливо ожидать хитрости корсиканца от прямого англичанина, однако удивительно и прискорбно, что в стране, полной шпионов, каждый должен заранее узнавать о дате «внезапного нападения».

Отряд, с которым выступил генерал Гатакр, состоял из 2-го Нортамберлендского фузилерского полка (960 человек с одним «максимом»), 2-го Ирландского пехотного полка (840 человек с одним «максимом»), 250 конных пехотинцев и двух батарей полевой артиллерии (74-й и 77-й). Общая численность отряда не достигала и 3000 человек. Около трех часов дня под палящим солнцем солдат посадили на открытые железнодорожные платформы и по какой-то причине (от чего импульсивный генерал, должно быть, пришел в ярость) заставили ждать три часа. В восемь часов войска выгрузились в Молтено, затем после короткого отдыха и ужина выступили в ночной марш, который планировалось завершить на рассвете у бурских траншей. Кажется, будто заново описываешь события у Магерсфонтейна, и далее сходство только увеличивается.

Пробило девять часов, когда в полной темноте колонна покинула Молтено и зашагала через мрак, обернув шкурами колеса орудий, чтобы уменьшить грохот. Было известно, что до цели не более десяти миль. Однако час проходил за часом, а разведчики все не могли сказать, что войска достигли цели. Всем, конечно, стало совершенно ясно, что они потеряли направление. Люди устали как собаки, за долгим днем работы последовала долгая ночь марша, и они с трудом брели во мраке. Земля была неровной и каменистой. Усталые солдаты постоянно спотыкались. Взошло солнце и осветило колонну, все еще марширующую в поисках своего объекта, и яростного генерала, идущего впереди с лошадью под уздцы. Было ясно, что план Гатакра провалился, но энергичность и сила характера мешали ему повернуть обратно, не нанеся удара. Какое бы уважение ни вызывала его энергия, нельзя не прийти в ужас от его диспозиции. Местность была безлюдная и гористая – самая подходящая для излюбленной бурами тактики засад и неожиданных атак. И тем не менее колонна по-прежнему брела тесным строем. Если бы произвести разведку вперед и по флангам, стало бы понятно, что надеяться на победу нет оснований. В четверть пятого, при ясном свете южноафриканского утра, раздался выстрел, потом другой, а затем шквал ружейного огня объявил, что нам предстоит получить еще один суровый урок за пренебрежение к обычным мерам предосторожности на войне. Высоко на крутом склоне холма в укрытиях лежали бурские стрелки. Их огонь практически в упор бичевал наш беззащитный фланг. На сей раз бурские бойцы, скорее всего, являлись преимущественно восставшими гражданами колонии, а не провинциальными бурами. Именно этим счастливым для нас обстоятельством, судя по всему, объясняется относительная безвредность их огня. Даже теперь, несмотря на внезапность их атаки, ситуацию еще можно было спасти, если бы сбитые с толку войска и их взволнованные офицеры точно знали, что делать. Все богаты задним умом, однако представляется, что единственно верным шагом было вывести войска из-под обстрела, а затем, взвесив возможности, планировать новое наступление. Вместо этого был объявлен бросок на склон холма. Пехота немного поднялась вверх, но там обнаружила перед собой уступы, взобраться на которые было невозможно. Наступление захлебнулось. Солдаты залегли под валунами, чтобы укрыться от яростного огня недосягаемых им бурских снайперов. Тем временем сзади начала работать артиллерия. Артиллерийские залпы (не в первый раз за эту кампанию) нанесли больше урона своим, чем противнику. По меньшей мере один знаменитый офицер упал среди своих солдат, разорванный британской шрапнелью. Талана-Хилл и Моддер-Ривер тоже показали (пусть и в менее трагичной степени), что при большой дальности современного артиллерийского огня, а также сложности локализации пехоты, использующей бездымный порох, необходимо, чтобы командующие батареями имели холодную голову и самые мощные бинокли. Их решения будут становиться все более и более ответственными.

Когда наступление провалилось, встал вопрос, как вывести людей со склона. Многие пошли вниз. Выйдя из-за валунов на открытое пространство, они попали под суровый обстрел. Остальные залегли на своих местах – одни из свойственной солдатам веры в победу, другие просто потому, что лежать за камнями, конечно, безопаснее, чем пересекать простреливаемое пространство. Та часть солдат, что спустились, похоже, не знала, сколько товарищей осталось на холме. Поскольку расстояние между теми, кто отступил, и теми, кто этого не сделал, постепенно увеличивалось, всякая надежда на воссоединение исчезла. Все, кто остался на склоне, попали в плен. Остальные собрались в десяти милях от места неожиданного нападения и начали организованное отступление в Молтено.

В этот момент три мощные бурские пушки, стоявшие на гряде, открыли огонь с поразительной точностью, но, к счастью, бракованными снарядами. Если бы в этой кампании поставщики неприятеля были так же надежны, как артиллеристы, наши потери возросли бы неизмеримо. Возможно, здесь мы столкнулись с последствиями коррупции, которая является одной из бед этой страны. Орудия блистательно передвигали по гряде и давали залп за залпом, однако всякий раз без заметного результата. Наши батареи (74-я и 77-я) с горсткой кавалеристов изо всех сил старались прикрыть отступление и сдержать вражеское преследование.

Грустно говорить, но это единственный случай за всю кампанию, когда допущенные многочисленные просчеты командиров привели к деморализации войск. Гвардейцы, маршировавшие на поле боя у Магерсфонтейна, будто в Гайд-парке, или солдаты, досадовавшие у Николсонс-Нека, что их не повели в последний безнадежный бой, даже в поражении являют урок воинской доблести. Здесь же огромные физические нагрузки и долгое время без сна лишили солдат боевого духа. Засыпая, они падали на обочине дороги, и измученным офицерам приходилось их будить. Многие сонные люди попали в плен к бурам, преследовавшим нашу колонну. Соединения развалились на маленькие беспорядочные отряды. В десять часов в Молтено, еле передвигая ноги, вошло жалкое и потрепанное войско. Почетную задачу замыкать колонну всю дорогу выполняли ирландские пехотинцы, которые до конца сохраняли некоторый боевой порядок.

Наши потери убитыми и ранеными не были значительными – воинская честь пострадала бы меньше, если бы это было не так. Двадцать шесть убитых, шестьдесят восемь раненых – и все. Однако в плену оказалось шестьсот человек. Число плененных солдат на склоне холма и заснувших из колонны примерно поровну поделилось между ирландскими пехотинцами и нортамберлендскими фузилерами. При поспешном отступлении также было оставлено два орудия.

Не дело историка (особенно историка штатского) обсуждать события с целью усугубить боль смелого человека. Гатакр сделал все, чего можно добиться личной отвагой, а потом на глазах у людей всхлипывал в Молтено за столом в приемной, оплакивая своих «бедных солдат». Генерал потерпел поражение, однако и Нельсон на Тенерифе, и Наполеон в Акре тоже не победили, но, несмотря на неудачи, добились большой славы. Единственная полезная сторона поражения – это то, что, проанализировав ошибки, мы можем научиться лучше действовать в будущем. По-настоящему опасно соглашаться с тем, что наши просчеты – неподходящий предмет для открытого и откровенного обсуждения.

Совсем не значит, что военное предприятие не должно быть дерзким или не может требовать от участников серьезных физических усилий. Напротив, разработка таких планов – один из признаков большого полководческого ума. Однако, обдумывая детали, военачальнику нужно предвидеть и исключать любое неосторожное движение, которое может усложнить выполнение плана. Идея стремительного внезапного удара по Стормбергу была прекрасной, а вот детали этой операции могут быть подвергнуты критике.

Как пострадали в Стормберге буры, нам не известно, однако представляется, что в этом случае нет оснований подвергать сомнению их утверждение, что потери были незначительны. Ни в один из моментов боя бурские части не выходили из укрытий, а мы, как обычно, находились на открытой местности. Численность буров, скорее всего, уступала британской, но низкое качество стрельбы и недостаток энергии противника при преследовании делают наше поражение еще более болезненным. С другой стороны, бурские артиллеристы действовали умело и храбро. Силы буров составляли отряд из Бетули, Роксвиля и Смитфилда под командованием Оливье, а также граждане колонии, которых буры переманили на свою сторону.

Поражение генерала Гатакра, случившееся в районе, настроенном против властей и имеющем большое стратегическое значение, могло вызвать самые дурные последствия. К счастью, ничего особенного не произошло. Вербовке мятежников оно, без сомнения, помогло, однако наступления не последовало. Молтено остался в наших руках. Тем временем силы Гатакра получили пополнение из свежей батареи (79-й) и мощного полка (Дербиширского). Таким образом, с 1-м Королевским шотландским полком и флангом беркширцев Гатакр стал достаточно силен, чтобы удержать свою позицию до начала общего наступления. Итак, в районе Стормберга (как на реке Моддер) установилось унизительное и нелепое патовое положение.

11

Сражение при Коленсо

Итак, в течение одной недели британские силы в Южной Африке понесли два серьезных поражения. Кронье, затаившись в окопах за колючей проволокой, преградил Метуэну дорогу на Кимберли, а в северной части Капской колонии изнуренные войска Гатакра разбил и отбросил назад отряд, в значительной степени состоящий из британских подданных. Однако общественность в Великобритании не пала духом и с надеждой смотрела на Наталь – там находился главный британский генерал и сосредотачивались основные силы британской армии. Прибывавшие в Кейптаун бригады и батареи незамедлительно отправляли в Дурбан. Стало ясно, где планируется наносить основной удар и откуда ждать света. В клубе, в гостиной, в железнодорожном вагоне – везде в разговорах людей звучали одни и те же слова: «Подождите, скоро двинется Буллер». В этой фразе выражались надежды огромной империи.

Джорж Уайт был отброшен в Ледисмит 30 октября. 2 ноября с городом прервалась телеграфная связь. 3 ноября буры перерезали железную дорогу. 10 ноября враг укрепился в Коленсо и на линии Тугелы. 14-го произошла история с бронепоездом. 18-го неприятель находился у Эсткорта. 21-го буры вышли к реке Моои. 23-го Хилдьярд атаковал бурские порядки возле Уиллоу Гранжа. Все эти события будут рассмотрены позже. Последнее из них знаменует поворот в общем направлении событий. С этого момента Редверс Буллер начал накапливать войска в Чивели, готовясь форсировать реку и прорвать осаду Ледисмита. Артиллерийские орудия города взывали из-за гряды северных холмов, оглашали непрерывную хронику яростных атак и упорной обороны.

Однако задача была очень сложной – мечта каждого боевого генерала. На южной стороне берег представлял собой пологий склон, который неприятель мог брить огнем словно бритвой. Как наступать через широкую открытую зону, действительно являлось проблемой. Здесь мы сталкиваемся с одним из многочисленных за эту войну случаев, когда возникает вопрос, почему не было предпринято попытки создать укрытия для солдат. Роты попеременно совершали бы броски, отдыхая в безопасных местах от напряжения непрерывного смертоносного огня. Однако бессмысленно обсуждать, что можно было сделать, чтобы облегчить их испытания. Открытое пространство предстояло преодолеть, затем они выходили – нет, не на неприятеля, а к широкой и глубокой реке, с единственным мостом (возможно, заминированным) и единственным бродом, которого, как оказалось, в действительности не существовало. На другой стороне реки гряда за грядой шли холмы, увенчанные каменными стенами и изрезанные окопами. В окопах стояли тысячи лучших в мире снайперов и великолепная артиллерия. Если (несмотря на все трудности наступления по открытому пространству и проблемы форсирования реки) одну гряду все-таки удастся взять, за ней будет другая, и еще одна, и еще. Ряды холмов и ложбин, как волны в океане, бежали на север к Ледисмиту. Все атаки – на открытом пространстве. Вся оборона – из укрытий. Добавьте к этому, что бурами командовал молодой энергичный Луис Бота. Задача была практически нереальной, но тем не менее воинская честь не позволяла оставить гарнизон на произвол судьбы. Нужно было решаться на это предприятие.

Наиболее очевидный упрек по поводу осуществления операции состоит в том, что наступление не следовало проводить на условиях неприятеля. Мы, кажется, сделали все, чтобы усугубить каждое препятствие – гласис,[48 - Гласис – земляная насыпь перед наружным крепостным рвом.] реку, окопы. Будущие операции докажут, что не так уж трудно было обмануть бдительность буров и стремительно форсировать Тугелу. Военные специалисты утверждают (не знаю, насколько справедливо), что в истории нет случая, когда бы решительную армию остановила река. Напротив, читатель знает массу примеров (от Веллингтона на Дору до русских на Дунае), когда водные преграды преодолевались с легкостью. Однако у Буллера были особые сложности. У него не хватало кавалерии, а противник обладал исключительной мобильностью и, если дать ему такую возможность, мог атаковать и с фланга, и с тыла. Буллер еще не имел значительного численного преимущества, которое будет у него позже и позволит осуществить широкий обходной маневр. Единственным преимуществом Буллера на тот момент была более мощная артиллерия. Однако самые тяжелые орудия, естественно, были наименее мобильными, и поэтому прямое наступление только способствует эффективности стрельбы соперника. По этой и другим причинам он решил идти во фронтальную атаку на грозную позицию буров. Британские войска выступили из лагеря Чивели на рассвете в пятницу 15 декабря.

Армия, которую генерал Буллер повел в наступление, была лучшей из всех, какие имели британские генералы со времен битвы при Альме. Из пехоты у него было четыре мощных бригады. Вторая бригада под командованием Хилдьярда состояла из 2-го Девонского, 2-го Западно-Суррейского, 2-го Западно-Йоркширского и 2-го Восточно-Суррейского полков. Четвертая бригада под командованием Литтелтона включала 2-й Камеронский, 3-й пехотный, 1-й Даремский полки и 1-ю стрелковую бригаду. Пятую бригаду Харта составляли 1-й Иннискиллингский фузилерский полк, 1-й полк Коннаутских рейнджеров, 2-й Дублинский фузилерский полк и пограничный полк, который заместил 2-й Ирландский пехотный полк, отправленный к Гатакру. В 6-ю бригаду Бартона входили 2-й Королевский фузилерский, 2-й Шотландский фузилерский, 1-й Уэльский фузилерский и 2-й Ирландский фузилерский полки. В целом пехота насчитывала примерно 16 000 человек. Кавалерия, которой командовал лорд Дандоналд, включала 13-й гусарский и 1-й Королевский полки, конную пехоту Бетьюна, конную пехоту Торникрофта, три эскадрона Южно-Африканской кавалерии со Сводным полком, сформированным из конной пехоты 3-го пехотного и Дублинского фузилерского полков, а также эскадронов натальских карабинеров и Имперского полка легкой кавалерии. Придирчивые командиры и педанты могут критиковать эти нерегулярные кавалерийские войска, однако они состояли из самых боевых воинов во всей армии. Некоторые имели личные счеты к бурам, других вдохновляла просто жажда приключений. Например, один эскадрон Южно-Африканской кавалерии почти полностью состоял из прибывших вместе со своими лошадьми техасских погонщиков мулов, которые по собственной воле присоединились к братьям по крови.

Кавалерия являлась самым слабым местом генерала Буллера, но его артиллерия была мощной как в качественном, так и в количественном отношении. Он имел в своем распоряжении пять батарей (30 орудий) полевой артиллерии – 7-ю, 14-ю, 63-ю, 64-ю и 66-ю. Кроме них было не менее шестнадцати корабельных орудий с корабля ВМС Великобритании «Terrible» – четырнадцать 12-фунтовых и два 120-миллиметровых, которые сослужили хорошую службу и в Ледисмите, и Метуэну. В целом войска, выступившие из лагеря в Чивели, насчитывали примерно 21 000 человек.

По замыслу задача, поставленная перед армией, была проста. Реку можно было форсировать в двух местах: по броду Бридл-Дрифт в трех милях левее и напрямую через мост в Коленсо. 5-й (ирландской) бригаде предстояло переправиться в Бридл-Дрифте, а затем пройти вниз по противоположному берегу, чтобы поддержать 2-ю (английскую) бригаду, которая по плану форсировала реку в Коленсо. 4-я бригада должна была наступать между ними, чтобы в случае необходимости оказать помощь либо 5-й, либо 2-й бригаде. Тем временем на крайнем правом фланге кавалерия под командованием Дандоналда прикрывает фланг и атакует Хлангвейн-Хилл – мощно укрепленную позицию неприятеля на южном берегу Тугелы. Оставшаяся фузилерская бригада пехоты поддерживает этот правый маневр. Артиллерия прикрывает атаки и отвоевывает позицию, с которой открывается возможность обстреливать окопы врага продольным огнем. Такая, в общих чертах, работа предстояла британской армии. Ясным ярким утром, под безоблачным голубым небом они наступали, всем сердцем надеясь на победу. Перед британцами лежала широкая плоская равнина, потом изгиб реки, а за ним, безмолвные и спокойные, как пейзаж из мирной грезы, тянулись ряды мягко округлых холмов. Было только пять часов утра, когда корабельные орудия начали стрелять. Огромные красные клубы пыли у дальних предгорий показали, где взрывается лиддит. Никакого ответа не последовало. На залитых солнцем холмах не происходило никакого движения. Яростное насилие по отношению к тихой и безответной земле казалось почти бесчеловечным. Самый острый глаз нигде не мог заметить признаков присутствия пушек или солдат, но тем не менее смерть таилась в каждой низине и склонялась за каждым камнем.

Исключительно сложно сделать современное сражение рациональным, если воевать, как в этом случае, на фронте в семь-восемь миль. Наверное, лучше было предпринимать действия каждой колонны по очереди, начиная с левого фланга, где Ирландская бригада Харта выступала на штурм Бридл-Дрифта.

Под безответный и поэтому бесцельный огонь тяжелых орудий ирландская пехота пошла в атаку на назначенные пункты. Дублинцы впереди, за ними коннаутцы, иннискиллингцы и пограничный полк. Как немыслимо это ни кажется после недавнего опыта в Магерсфонтейне и Стормберге, солдаты двух арьергардных полков наступали в колоннах и рассредоточились только после того, как враг открыл огонь. Если бы шрапнель попала в сомкнутый боевой порядок (этого не произошло лишь чудом), потери были бы столь же тяжелыми, сколь неразумным был подобный строй.

Подойдя к броду (расположение и даже сам факт существования которого, казалось, не были точно известны), британцы обнаружили, что войскам придется наступать в излучине реки. Таким образом, по правому флангу они оказались под мощным перекрестным огнем, а с фронта – под ливнем шрапнели. Нигде не было видно ни единого признака присутствия врага, а наши солдаты тем не менее падали замертво. Ужасное, леденящее душу ощущение – идти в наступление через залитую солнцем и внешне безлюдную равнину, на широком пространстве которой не заметно никакого движения, а твой путь позади усеян рыдающими, задыхающимися, скорчившимися от боли людьми, которые только по месту своих ранений могли догадываться, откуда пришли доставшие их пули. Кругом, как шипение жира на сковороде, раздавалось монотонное потрескивание и пощелкивание пуль «маузеров», но никто не мог точно определить, откуда они несутся. Далеко, на одном холме у горизонта, все еще висело маленькое легкое облачко дыма, показывающее, откуда пришла смерть, скосившая шесть солдат, упавших одновременно, как при выполнении страшного упражнения. В течение этой войны солдатам снова и снова приходилось наступать в таком же аду, как этот. Сурово напрашивается вопрос, когда перестанут посылать людей на такое тяжкое испытание. Нужно найти другие варианты наступления или совсем отказаться от атак, потому что бездымный порох, скорострельные орудия и современные винтовки предоставляют все преимущества обороне!

Отважные ирландцы, увлеченные битвой, рванулись вперед, не обращая внимания на потери. Четыре полка соединились в один. Всякая военная организация быстро исчезла, и не осталось ничего – только их боевой дух и страстное желание вступить с врагом врукопашную. Накатываясь широкой волной ревущих яростных людей, ирландцы не дрогнули под огнем и прорвались к берегу реки. Северяне-иннискиллингцы и южане-коннаутцы, оранжевые и зеленые, протестанты и католики, кельты и саксы – они теперь состязались только в том, кто щедрее прольет свою кровь за общее дело. Какими омерзительными кажутся простоватые политики и узкие сектантские догмы, которые сейчас пытаются разделить подобных людей!

Берег реки взят, но где же брод?! Перед ирландцами текла широкая и спокойная вода без всяких намеков на мелководье. Несколько лихих парней прыгнули в воду, но винтовки и патроны потянули их ко дну. Один или два человека, похоже, добрались до противоположного берега, однако в этом отношении свидетельства разноречивы. Возможно (хотя и кажется маловероятным) реку частично запрудили, чтобы углубить брод, или (что более правдоподобно) при стремительном наступлении наши просто потеряли направление. Но, как бы там ни было, войска не смогли найти брод и залегли, как делалось уже не раз в предыдущих сражениях, не желая отходить и не имея возможности наступать под беспощадным огнем с фронта и с фланга. В ожидании того, что ситуация изменится, ирландцы тесно лежали в каждой впадине и за каждым бугорком. При этом солдаты шутили – вот пример природной жизнерадостности. Полковник Брук из Коннаутского полка упал в первых рядах своих солдат. Рядовой Ливингстоун помог перенести его в безопасное место, а потом, закончив, признался, что «сам немного ударился» и, теряя сознание, осел с пулей в шее. Другой солдат сидел с перебитыми ногами. «Принесите мне свистульку, я сыграю вам что пожелаете», – кричал он, заботясь о выполнении ирландской клятвы. Еще один, с висящей на сухожилии рукой, молчаливо попыхивал короткой черной трубкой. То и дело, вопреки происходящему, пламенная кельтская отвага бешено звала вперед. «Сомкнуть штыки, солдаты, и давайте сделаем себе доброе имя», – кричал какой-нибудь старшина, и ему никогда не приходилось повторять свои слова. Пять часов под тропическим солнцем обгоревшие и грязные солдаты держались за землю, которую отвоевали. Британские снаряды, не долетая до цели, падали на своих же: по ирландцам стрелял полк поддержки, не думая, что кто-либо продвинулся так далеко. Обстреливаемая с фронта, с фланга и с тыла 5-я бригада непреклонно держалась.

Но, к счастью, поступил приказ отступать. Совершенно очевидно, что, если бы он не дошел до полков, ирландцы бессмысленно погибли там, где и заняли позиции. По-видимому, приказ на отступление отдал сам Буллер. Он в течение дня повсеместно проявлял поразительную личную активность. При отступлении не было спешки и паники, но офицеры и солдаты так безнадежно перемешались, что генералу Харту (чьи решения иногда бывали спорны, но хладнокровное мужество всегда оказывалось выше всяких похвал) пришлось потрудиться, чтобы построить великолепную бригаду, которая шесть часов назад вышла из лагеря Чивели. Погибло от пятисот до шестисот человек – потери, сопоставимые с теми, что понесла Хайлендская бригада при Магерсфонтейне. Больше всех пострадали Дублинский и Коннаутский полки.

Вот все, что касается неудачи 5-й бригады. Излишне говорить, что все те же ошибки привели к тем же результатам. Почему солдаты двигались полковой колонной, наступая против невидимого врага? Почему разведчики не пошли вперед, чтобы точно выяснить расположение брода? Где были артобстрелы, которые должны предшествовать наступлению пехоты? И недавние боевые примеры, и теорию из учебников одинаково забыли, как это уже слишком часто случалось и еще не раз случится в течение Бурской кампании. Может быть, в лекционных залах Кимберли и существует военная наука, однако очень малая ее часть нашла дорогу к полю боя. Стойкость и героизм рядового, безоглядная отвага полкового офицера – вот наши воинские ценности, но нечасто к ним добавляются осторожность и предусмотрительность командующих. Неблагодарная задача делать такие замечания, однако эта война показала, что армия – это очень важно и нельзя отдавать ее в руки отдельной касты. Гражданский долг каждого человека – бесстрашно и открыто говорить то, что он считает правдой.

Мы же движемся слева направо и, оставляя неудачи 5-й бригады, переходим к действиям 4-й бригады. Бригада Литтелтона получила инструкции не предпринимать собственного наступления, а поддерживать атаки с одной или другой стороны от себя. С помощью корабельных орудий она сделала что смогла, чтобы вывести и прикрыть отход ирландцев, однако ее роль не была очень активной и потери оказались незначительны. В свою очередь справа от 4-й бригады развивала наступление на Коленсо и мост английская бригада Хилдьярда. Под командованием Хилдьярда находились 2-й Западно-Суррейский, 2-й Девонский (чей первый батальон так великолепно действовал в составе армии при Ледисмите), Восточно-Суррейский и Западно-Йоркширский полки. Неприятель явно ожидал главного удара именно здесь. На другом берегу не только особенно тщательно окопались, но и артиллерия врага сосредоточила на мосту по меньшей мере дюжину тяжелых пушек и несколько скорострельных орудий. Девонский и Западный суррейский полки разомкнутым строем двигались впереди. Цепь стрелков в форме цвета хаки практически сливалась с землей, и их было едва видно, когда они молчали. Восточно-Суррейский и Западно-Йоркширский полки оказывали поддержку. Наступая под исключительно интенсивным огнем, бригада прошла через такое же тяжелое испытание, как и их товарищи из бригады Харта. Правда, в этом случае солдаты с самого начала следовали расчлененным строем в колоннах полуротами, разомкнувшись на шесть шагов, а река перед ними не позволяла обстреливать их с правого фланга так жестоко, как ирландцев. С потерями примерно в двести человек головные полки успешно достигли Коленсо. Западно-Суррейский полк, наступая бросками по пятьдесят ярдов, взял станцию. Однако катастрофа, постигшая несколько ранее поддерживавшую их артиллерию, сделала дальнейшее наступление невозможным. По этой причине перейдем к судьбе сопредельного формирования справа от них.

Соединение состояло из артиллерийских частей, получивших приказ поддерживать основное наступление. В него входили две батареи полевой артиллерии (14-я и 66-я) под командованием полковника Лонга и шесть корабельных орудий (два 120-миллиметровых и четыре 12-фунтовых) лейтенанта Оджилви с «Ужасного». Лонг имеет репутацию исключительно решительного и отважного офицера, чьи действия в битве при Атбаре в значительной степени обусловили успех всего сражения. К сожалению, варварские кампании, в которых можно безнаказанно допускать вольности, формируют пагубные традиции. Наш сомкнутый строй, наша приверженность к стрельбе залпами и (как в этом случае) использование артиллерии – все представляется наследием войн с дикарями. Но какова бы ни была причина, в начале боя пушки Лонга рванулись вперед, опередили пехотные бригады по флангам, оставили позади медленные корабельные орудия с воловьими упряжками и сняли орудия с передка примерно в тысяче ярдах от окопов врага. С этой позиции Лонг открыл огонь по Форт-Уили, который являлся центром находившегося перед полковником участка позиции буров.

Однако двум его несчастным батареям было суждено не изменить течение сражения, как он надеялся, а скорее дать классический пример беспомощности артиллерии против огня современных винтовок. Даже знаменитый рассказ Мерсера об эффекте флангового огня по его дивизиону конной артиллерии в битве при Ватерлоо не может дать представления об урагане свинца, который обрушился на две обреченные батареи. Орудийные расчеты падали одновременно: кто-то замертво, кто-то раненым, калеча других неистовыми движениями. Один погонщик, обезумев от ужаса, вскочил на переднюю лошадь, обрезал постромки и стремительно умчался с поля боя. Однако подавляющее большинство артиллеристов сохраняло безукоризненную дисциплину: и слова команд, и наводка, и стрельба – все было так же методично, как в Оукхемптоне. На артиллеристов обрушили не только страшный ружейный огонь (из окопов с фронта и из деревни Коленсо по левому флангу), над батареями непрерывно трещали маленькие снаряды автоматических скорострельных орудий буров. Вокруг каждой британской пушки уже лежали груды убитых, но яростные офицеры и покрытые потом отчаянные артиллеристы не оставляли своих орудий. Несчастный Лонг упал – одна пуля пробила ему руку, другая печень. «Будь проклят кто сдастся! Мы не бросим пушки!» – последнее, что выкрикнул полковник, когда его тащили под прикрытие находящегося неподалеку маленького ущелья. Погибли капитан Голди и лейтенант Шрейбер. Полковник Хант упал, получив два ранения. Офицеров и рядовых стремительно сбивало с ног. Заботиться об орудиях было невозможно, но и переместить их варианта не представлялось. Каждая попытка вывести упряжки из укрытия заканчивалась гибелью лошадей. Оставшиеся в живых артиллеристы нашли убежище от жестокого огня в небольшой ложбине, куда отнесли Лонга. Ложбина находилась примерно в сотне ярдов от линии обстреливаемых пушек. Одно орудие справа все еще обслуживали четыре человека, которые наотрез отказались его оставить. Они, казалось, были заговорены от смерти. Эти четверо работали с любимым 15-фунтовиком в тучах песка и голубых клубах дыма от взрывающихся снарядов. Потом один начал задыхаться и упал на хобот лафета. Его товарищ осел у колеса, опустив голову на грудь. Третий взмахнул руками и упал навзничь. Последний, страшная, покрытая пылью фигура, стоял по стойке «смирно», глядя смерти в глаза, пока его тоже не сбили. Бессмысленная жертва, можете вы сказать. Но пока солдаты, видевшие гибель четырех артиллеристов, могут рассказывать у походного костра эту историю, пример героев будет сильнее будить боевой дух нашего народа, чем зов трубы или барабанная дробь.