The Adventures of Sherlock Holmes / Приключения Шерлока Холмса

Я посмотрел на мужчин.

– Думаю, ставки сегодня будут высоки, как никогда, – сказал Шерлок Холмс, – и игра будет захватывающей. Ваша ставка, мистер Мерриуэзер, составит около тридцати тысяч фунтов; а ваша, Джонс, – человек, которого вы хотите поймать.

– Джон Клэй, убийца, вор, взломщик и мошенник. Этот молодой Джон Клэй – примечательный человек. Его дедушка, герцог, принадлежал к королевской семье, а сам он учился в Итоне и Оксфорде. Я иду по его следу уже много лет, но ещё никогда не видел его.

– Надеюсь, сегодня ночью я буду иметь удовольствие познакомить вас. Уже одиннадцатый час, однако, и нам пора отправляться в путь. Если вы двое возьмёте первый кэб, то Уотсон и я поедем следом во втором.

Во время долгой поездки Шерлок Холмс был не очень общителен. Мы проехали по бесконечному лабиринту освещенных газом улиц, пока не добрались до Фаррингтон-стрит.

– Теперь мы близко, – заметил мой друг. – Этот парень, Мерриуэзер, – директор банка и лично заинтересован во всём деле. Джонс – неплохой товарищ, хотя абсолютно ничего не смыслит в своей профессии. У него есть одно несомненное достоинство. Он храбр, как бульдог, и цепок, как рак, если уж схватил кого-то. Ну вот мы и приехали, они уже ждут нас.

Мы добрались до той самой переполненной улицы, на которой были утром. Отпустив наши кэбы и следуя указаниям мистера Мерриуэзера, мы прошли по узкому проулку к боковой двери, которую он для нас открыл. Внутри оказался маленький коридор, который заканчивался очень массивными железными воротами. Их он тоже открыл, и путь вёл вниз по винтовой каменной лестнице, далее показались ещё одни огромные ворота. Мистер Мерриуэзер остановился, чтобы зажечь фонарь, а затем повёл нас вниз по тёмному, пахнущему землёй коридору и, открыв третьи двери, привёл в огромное хранилище или подвал, который был заставлен корзинами и массивными ящиками.

Холмс опустился на колени и при помощи фонаря и лупы начал исследовать трещины между камнями. Нескольких секунд было достаточно, поскольку он снова вскочил на ноги и спрятал лупу в карман.

– У нас впереди, по крайней мере, час, – заметил он. – Мы сейчас, доктор, находимся в подвале одного из крупнейших лондонских банков. Мистер Мерриуэзер является председателем правления.

– Французское золото, – прошептал директор.

– Французское золото?

– Да. Несколько месяцев назад мы заняли тридцать тысяч наполеондоров у банка Франции. Они до сих пор ещё лежат в нашем хранилище.

– Мистер Мерриуэзер, – заметил Холмс, – мы должны притушить потайной фонарь.

– И сидеть в темноте?

– Боюсь, что да. И, прежде всего, мы должны занять свои места. Я встану за этой корзиной, а вы спрячетесь за теми. И когда я направлю на преступников свет, хватайте их. Если они будут стрелять, Уотсон, стреляйте в них.

Я положил свой револьвер на деревянный ящик, за которым притаился.

– У них только один путь к отступлению, – прошептал Холмс. – Через дом на Кобург-Сквер. Надеюсь, вы сделали то, о чём я вас просил, Джонс?

– Инспектор и два офицера ждут у парадного входа.

– Итак, мы должны сидеть тихо и ждать.

Внезапно мои глаза заметили вспышку света. Сначала это была слабая искорка на каменном полу. Потом она стала вытягиваться, пока не превратилась в жёлтую линию, а затем, без какого-либо предупреждения или звука открылось отверстие, и появилась рука – белая, почти женская.

С резким скрипом одна из широких белых каменных плит перевернулась, и на её месте оказалась квадратная дыра, из которой хлынул свет фонаря. Над дырой показалось гладко выбритое мальчишеское лицо, юноша пристально оглядывался. Затем с обеих сторон отверстия показались руки, потом плечи и талия, юноша поднимался, пока не упёрся коленом в край. Через миг он уже стоял возле пролома и тащил своего товарища, гибкого и маленького, как он сам, с бледным лицом и копной ярко-рыжих волос.

– Всё в порядке, – прошептал он. – Долото и мешки у тебя? Прыгай, Арчи, прыгай!

Шерлок Холмс прыгнул и схватил злоумышленника за шиворот. Второй нырнул вниз в отверстие, и я услышал звук рвущейся ткани, когда Джонс попытался его поймать. Свет блеснул на стволе револьвера, но Холмс стегнул хлыстом по запястью преступника, и револьвер со звоном упал на каменный пол.

– Бесполезно, Джон Клэй, – вежливо сказал Холмс, – у вас нет ни малейшего шанса.

– Вижу, – ответил тот совершенно спокойно. – Но мой друг в порядке.

– Три человека поджидают его в дверях, – сказал Холмс.

– О, вот как. Должен поздравить вас.

– А я вас, – ответил Холмс. – Ваша идея с рыжими была весьма новой и эффективной.

– Скоро увидишь своего дружка, – сказал Джонс. – Он шибче спускается в норы, чем я.

– Прошу, не трогайте меня своими грязными руками, – заметил наш заключенный, когда наручники уже щёлкнули на его запястьях. – Вероятно, вы не осведомлены, что в моих жилах течёт королевская кровь. Будьте любезны при обращении ко мне всегда говорить «сэр» и «пожалуйста».

– Хорошо, – сказал Джонс. – Итак, сэр, не соизволите ли вы подняться наверх, где мы поймаем кэб, чтобы отвезти ваше высочество в полицейский участок.

– Вот так лучше, – спокойно сказал Джон Клэй.

– Мистер Холмс, право, – сказал мистер Мерриуэзер, когда мы выходили за ним из хранилища, – я не знаю, как банк может отблагодарить вас или возместить вам расходы.

– Я понёс незначительные расходы на этом деле, которые, надеюсь, банк возместит, – сказал Холмс, – но, в сущности, я уже достаточно вознаграждён уникальным приключением и невероятным рассказом о Союзе рыжих.

– Видите ли, Уотсон, – объяснил он утром, когда мы сидели за стаканом виски с содовой на Бейкер-стрит, – с самого начала было совершенно очевидно, что единственная возможная цель этого довольно фантастического объявления Союза и переписывания «Энциклопедии» должна была состоять в том, чтобы ежедневно вытаскивать этого ростовщика из дома на несколько часов. Способ довольно забавный, но было бы нелегко придумать что-нибудь получше. Четыре фунта в неделю были приманкой для него; но для них это ничто, ведь они играли на тысячи! Они помещают объявление, один из злоумышленников на время снимает контору, другой подстрекает ростовщика обратиться по поводу вакансии, и вместе им удаётся обеспечить его отсутствие дома по утрам в течение недели. Как только я услышал о помощнике на половинном жалованье, стало очевидно, что у него для этого есть серьёзные причины.

– Но как вы догадались, что это за причины?

– Я подумал о любви помощника к фотографии и о его фокусе с исчезновением в подвале. Подвал! Вот ключ к разгадке. Он что-то делал в подвале по несколько часов в день. Что это могло быть? Конечно, он рыл туннель к другому зданию.

Когда мы отправились к месту событий, я удивил вас тем, что постучал по мостовой своей тростью. Я определял, впереди или позади дома находится подкоп. Впереди его не было. Тогда я позвонил в звонок, и, как я надеялся, помощник вышел. Я смотрел не на его лицо. Его колени – вот что я желал видеть. Вы, должно быть, сами заметили, какие грязные, помятые и потёртые колени у его брюк. Я зашёл за угол и увидел, что к дому нашего друга примыкает «Банк Сити и пригородов». Тогда я понял, что загадка решена. Когда вы отправились домой после концерта, я поехал в Скотленд-Ярд.

– А как вы узнали, что они совершат попытку ограбления сегодня ночью? – спросил я.

– Ну, когда они закрыли контору Союза, это значило, что им больше не мешает присутствие мистера Джейбеза Уилсона, другими словами, что они закончили свой подкоп. Суббота подошла бы им лучше любого другого дня, потому что дала бы им два дня для побега. По всем этим причинам я ожидал, что они явятся сегодня ночью.

– Такая длинная цепь! – восхищённо воскликнул я.

– Это спасло меня от скуки, – ответил он, зевая. – Такие небольшие задачки помогают мне в этом. Что ж, возможно, от моих занятий есть какая-то польза.

The Man with the Twisted Lip

I

Isa Whitney, brother of the late Elias Whitney, Principal of the Theological College of St. George’s, was addicted to opium. He developed a habit, as I understand, when he was at college. He found, as so many people before him, that it is easier to start than to stop smoking it, and for many years he continued to be a slave to the drug, and his friends and relatives felt horror and pity for him at the same time. I can see him now, with yellow, pale face, the wreck and ruin of a noble man.

One night my door bell rang, about the hour when a man yawns and glances at the clock. I sat up in my chair, and my wife laid her needle-work down and made a disappointed face.

“A patient!” said she. “You’ll have to go out.”

I sighed, because I’ve just come back from a hard day.

We heard the front door open, a few hurried words, and then quick steps upon the linoleum. Our own door opened, and a lady, dressed in dark-coloured clothes, with a black veil, entered the room.

“Excuse me for coming so late,” she began, and then, suddenly losing her self-control, she ran forward to my wife and sobbed upon her shoulder. “Oh, I’m in such trouble!” she cried; “I need help so much!”