Золото богов

Мы могли только смотреть друг на друга и на этот предательский знак – кинжал инков под сообщением.

Что это значило? Кто послал предупреждения?

Один Кеннеди, казалось, относился к этому делу с чисто научным интересом. Он взял четыре листка бумаги и положил их перед собой на стол. Затем он внезапно поднял глаза.

– Они идеально подходят, – тихо сказал он, собирая их и кладя в бумажник, который носил с собой. – Все углубления разрыва соответствуют. Четыре предупреждения, похоже, были отправлены тем, кто, вероятно, знает что-то о секрете.

Нортон, казалось, немного пришел в себя теперь, когда смог с кем-то поговорить.

– Что ты собираешься делать – бросить это? – напряженно спросил он.

– Ничто не могло бы гарантировать, что я буду заниматься этим еще усерднее, – мрачно ответил Крейг.

– Тогда нам всем придется держаться вместе, – медленно произнес Нортон. – Похоже, мы все в одной лодке.

Когда он поднялся, чтобы уйти, он протянул руку каждому из нас.

– Я буду продолжать, – повторил Кеннеди с тем особенным бульдожьим выражением на лице, которое я так хорошо знал.

Охотники за сокровищами

Нортон едва ушел, а Кеннеди все еще изучал четыре листка бумаги, на которых было написано предупреждение, когда дверь нашей лаборатории снова мягко открылась.

Это была сеньорита Мендоса, выглядевшая еще прекраснее, чем когда-либо, в своем простом черном траурном платье, неестественная бледность ее лица подчеркивала чудесные блестящие глаза, которые смотрели вокруг, как будто наполовину испуганные тем, что она делала.

– Надеюсь, ничего не случилось, – поприветствовал Кеннеди, пододвигая ей кресло. – Но я рад видеть, что у вас достаточно уверенности, чтобы доверять мне.

Она с сомнением оглядела огромное количество принадлежностей, которые Крейг собрал в своей научной войне с преступностью. Хотя она этого не понимала, это, казалось, произвело на нее впечатление.

– Нет, – пробормотала она, – ничего нового не произошло. Вы сказали мне найти вас, если я вспомню что-нибудь еще.

Она произнесла это с таким видом, словно признавалась в чем-то. Было очевидно, что, что бы это ни было, она знала это все время и только после борьбы заставила себя рассказать об этом.

– Значит, вы что-то вспомнили? – подсказал Крейг.

– Да, – тихо ответила она. Затем с усилием она продолжила, – я не знаю, знаете ли вы об этом или нет, но моя семья древняя, одна из старейших в Перу.

Кеннеди ободряюще кивнул.

– В прежние времена, после Писарро, – поспешила она продолжить, больше не в силах выбирать слова, но выпалив прямо, – мой предок был убит кинжалом инков.

Она снова остановилась и огляделась, очевидно, действительно испугавшись собственной безрассудности. Кеннеди и его окружение двадцатого века, казалось, снова успокоили ее.

– Я не могу рассказать вам эту историю, – продолжила она. – Я ее не знаю. Мой отец знал. Но это была какая-то семейная тайна, потому что он никогда мне не рассказывал. Однажды, когда я спросила его, он оттолкнул меня; сказал, чтобы я подождала, пока не стану немного старше.

– И вы думаете, что это может иметь какое-то отношение к делу? – спросил Кеннеди, пытаясь вытянуть из нее еще что-нибудь, что она знала.

– Я не знаю, – честно ответила она. – Но не кажется ли вам это странным – мой предок убит, а теперь, сотни лет спустя, мой отец, последний из его прямой линии, убит таким же образом, кинжалом инков, который исчез?

– Значит, вы подслушивали, пока я разговаривал с профессором Нортоном? – выпалил Кеннеди, не беззлобно, а скорее как неожиданный тест, чтобы посмотреть, что она скажет.

– Вы не можете винить меня за это, – просто ответила она.

– Вряд ли, – улыбнулся Кеннеди. – И я ценю вашу сдержанность, а также то, что вы, наконец, пришли сюда, чтобы рассказать мне. Действительно, это странно. Наверняка у вас должны быть какие-то другие подозрения, – настаивал он, – что-то такое, что вы чувствуете, хотя и не знаете?

Кеннеди наклонился вперед, пристально глядя ей в глаза, как будто хотел прочитать, что происходит у нее в голове. Она на мгновение встретилась с ним взглядом, затем отвела глаза.

– Вы слышали, как мистер Локвуд сказал, что он связан с мистером Уитни, мистером Стюартом Уитни, с Уолл-стрит? – рискнула она.

Кеннеди не сводил глаз с ее лица, пытаясь вырвать у нее эти неохотные слова.

– Мистер Уитни в основном интересовался Перу, бизнесом и добычей полезных ископаемых, – медленно продолжала она. – Он выделял большие суммы ученым там, на экспедиции профессора Нортона из Нью-Йорка. Я… я боюсь этого мистера Уитни!

Ее тихий тон поднялся до уровня трепетного возбуждения. Ее лицо, которое было бледным от пережитой трагедии, теперь порозовело, а грудь вздымалась и опускалась от сдерживаемых эмоций.

– Боитесь его, почему? – спросил Кеннеди.

Больше не было никакой скрытности. Однажды сказав так много, она, казалось, почувствовала, что должна продолжать и рассказать о своих страхах.

– Потому что, – продолжала она, – он… он знает женщину, которую знал мой отец. – Внезапная вспышка огня, казалось, осветила ее темные глаза. – Женщина из Трухильо, – продолжила она, – сеньора де Моше.

– Де Моше, – повторил Кеннеди, вспоминая имя и все еще необъяснимый инцидент нашего первого разговора. – Кто эта сеньора де Моше? – спросил он, изучая ее, как будто она была под объективом.

– Перуанка из старинной индейской семьи, – ответила она тихим голосом, как будто эти слова были вырваны у нее силой. – Она приехала в Нью-Йорк со своим сыном Альфонсо. Вы помните – вы встречались с ним. Он учится здесь, в университете.

Я снова обратил внимание на то, как по-разному она произносила два имени – мать и сын. Очевидно, между ней и старшей женщиной существовала какая-то вражда, какой-то барьер, который не распространялся на Альфонсо.

Кеннеди потянулся к университетскому каталогу и нашел имя "Альфонсо де Моше". Он был, как он сказал нам, аспирантом инженерной школы и, следовательно, не учился ни в одном из классов Кеннеди.

– Вы говорите, что ваш отец знал сеньору? – спросил Кеннеди.

– Да, – ответила она тихим голосом, – у него были с ней какие-то дела.

Я не могу точно сказать, какими они были; я не знаю. В социальном плане, конечно, все было по-другому. Они не принадлежали к тому же кругу, что и мы в Лиме.

По ее тону я понял, что между людьми старого испанского происхождения и потомками индейцев существовали расовые предрассудки. Это, однако, не могло объяснить ее отношение. По крайней мере, в ее случае предубеждение не распространялось на Альфонсо.

– Сеньора де Моше – подруга мистера Уитни? – спросил Кеннеди.

– Да, я полагаю, что она передала некоторые из своих дел в его руки. Де Моше живут в отеле "Принц Эдвард Альберт", и мистер Уитни тоже живет там. Я полагаю, они более или менее видят друг друга.

– Х-м, – задумчиво произнес Кеннеди. – Полагаю, вы знакомы с мистером Уитни?

– Не очень хорошо, – ответила она. – Конечно, я встречалась с ним. Он был в гостях у моего отца, и мой отец был в своем офисе с мистером Локвудом. Но я мало что знаю о нем, кроме того, что он как вы американцы говорите – рекламщик.

Очевидно, Инес старалась быть откровенной, высказывая свои подозрения, даже в большей степени, чем Нортон. Но я не мог отделаться от ощущения, что она пытается кого-то защитить, хотя и не до такой степени, чтобы сознательно направить нас по ложному следу.

– Я постараюсь увидеться с мистером Уитни как можно скорее, – сказал Кеннеди, поднимаясь, чтобы уйти. – И сеньорой де Моше тоже.