Сарацины. От древнейших времен до падения Багдада

Сарацины. От древнейших времен до падения Багдада
Артур Джилман

Всемирная история (Вече)
Кто они, эти загадочные жители счастливой Аравии? Кочующее разбойничье племя или ревностные последователи учения Пророка Мухаммеда? Их называют сарацинами. Это понятие объединяет много народностей, в разное время существовавших на пространстве от Атлантики до Тихого океана. Трудно сказать, сколько поколений этих самобытных детей пустыни прожило в первозданной дикости, в краю сплошного песка и камня, развивая между делом мелкую торговлю до уровня достойной коммерции, пока о них не узнал весь мир.

Артур Джилман

Сарацины: от древнейших времен до падения Багдада

© Лазарева Е.В., перевод, 2007

© ООО «Издательство «Вече», 2020

© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2020

Люблю мусульман – они не стыдятся своего Бога, а их жизнь довольно-таки чиста.

    Генерал Гордон

Предисловие

Когда греки и римляне упоминали племена, странствующие в пустынях западнее Евфрата, они называли их сарацинами, и этому названию ни один филолог не смог бы дать объяснения. Возможно, оно означало «люди пустыни», от арабского sahra – пустыня, или «люди с Востока», от sharq – восходящее солнце[1 - Напрашиваются возражения, так как маловероятно, чтобы сами арабы образовали самоназвание таким образом. Вполне возможно, что они называли себя «детьми пустыни», но вряд ли они стали бы именоваться «людьми с Востока».].

После того как это определение пристало ко всем тамошним загадочным кочевникам, оно перешло к последователям Мухаммеда. Именно в этом смысле оно используется на страницах данной книги и таким образом объединяет много разных народностей, в разное время существовавших на пространстве от Атлантики до Тихого океана.

Когда Пьер Ватье[2 - Пьер Ватье (род. в 1623) – французский ориенталист; профессор арабского языка.], советник и врач герцога Орлеанского, приступил к переводу в 1657 году Элмансиновой истории халифов на французский язык, он счел необходимым извиниться перед утонченным своим читателем за то, что представляет его вниманию стадо варваров, врагов христианской веры. Он, однако же, разумно объяснил, что французы привыкли с интересом читать из римской истории, хотя она и была страной заклятых врагов истинной религии. Халифы же могут показаться гораздо более христианами в своих поступках по отношению к другим государствам и народам, чем римские императоры.

Нынче никто не обязан извиняться подобным образом за проведение любого исторического исследования, и мы можем заняться изучением судьбы сарацин, одной из интереснейших областей прошлого, раскинувшихся перед нами.

Несмотря на то что настоящий том в основном посвящен периоду до начала Крестовых походов, которые придали бы рассказу особый блеск, и не включает в себя волнующего повествования об испанских маврах, широта охватываемых тем представляла для автора существенную трудность.

Жизнь основоположника ислама породила уже немалое количество томов, гораздо более пространных, нежели предлагаемый труд. Что же касается завоеваний кочевников из Азии, продвигавшихся на запад, то для подробного рассказа о них потребовалось бы значительно больше страниц, чем те, что лежат сейчас перед вами. Автор может лишь надеяться, что он не довел изложение до той степени сжатости, когда вся глубина и значительность материала, изначально в нем присутствовавшие, теряют всякий интерес.

Артур Джилман

    Кембридж. 6 сентября 1886 г.

I. Как история начинается

Восточнее Красного моря, строго на юг от Палестины, простирается загадочная страна, которая в нашем сознании не связана ни с Европой, ни с Азией, ни с Африкой. Каменистые пределы этой страны с трех сторон омыты водой, с четвертой же лежит песчаная пустыня, столь мало приспособленная для жизни, что никто особенно и не стремится владеть ею, и даже граница, которая указала бы, где кончается одно государство и начинается другое, никем не обозначена. Край сплошного песка и камня, практически без признаков рек или озер, за исключением отдельных благодатных районов, по большей части неизученный, если не считать редких путешественников-одиночек, энтузиастов, исследовавших его бесплодные пустоши, к тому времени, к которому относится наш рассказ, был неведом широкому миру. Римляне и македоняне, иудеи и христиане забредали сюда, хотя никто из них не потрудился разгадать потаенные секреты бескрайних, зловещих пустынь. Коренные обитатели этого края в безмерной самонадеянности оглядывались назад только для того, чтобы в глубинах веков найти доказательство, будто они и есть самые древние, поскольку в качестве праотцев чтят Адама, Ноя, Авраама либо Исмаила; до всего же остального света им не было дела, как, впрочем, и всему свету – до них.

Трудно сказать, сколько поколений этих самобытных детей пустыни прожили здесь в первозданной дикости, сколько столетий пришлось им бороться с коварными самумами, между делом развивая мелкую торговлишку среди песков до уровня достойной коммерции, и сколько веков обитали они в своих шатрах, умудряясь прокормить смуглых детишек финиками и тамариндами, что гроздьями свисают с деревьев, в тени которых они спасались от беспощадного солнца. У этого народа не было книг, а изустные предания до такой степени рассчитаны на поддержание национальной гордости, что вряд ли нам стоит принимать их за чистую монету.

К моменту начала нашего повествования в жизни этого странного народа стал намечаться сдвиг: о них теперь предстояло узнать всем. Больше они не могли оставаться таинственными детьми пустыни – судьба уготовила им нечто большее. Их тайны по-прежнему оставались при них, но в дело вмешались те, чьи имена и подвиги станут известны отныне по всем городам и странам.

Как раз об этих незаурядных людях и пойдет речь, как только мы коснемся истории сарацин. Начало нашего рассказа уводит в далекое прошлое, за несколько веков до завоевания Англии норманнами, в те дни, когда предки англичан еще поклонялись Одину. Но разговор у нас будет о совершенно ином мире: мы встретимся не с арийским типом общественного устройства, а семитским. Нам, представителям иной человеческой расы, он интересен прежде всего тем, что для нас он нов.

За сотни лет до того как начнется наша история, Греция пала перед Александром Македонским, после чего господство над ней, как, впрочем, и над самой Македонией, захватил Рим. К этому моменту он успел пройти все три стадии своего существования – эпоху мифов, героическую эпоху и золотой век, – побывав последовательно царством, республикой и, наконец, империей, пока, после всех завоеваний и побед, его не покорили орды варваров, хлынувшие из земли гиперборейцев[3 - Гиперборейцы – сказочный долговечный народ, по древнегреческим сказаниям якобы живший в северных странах (Брокгауз).]. Лишь после двухсот лет плача по утраченному величию на руинах, оставленных Аларихом[4 - Аларих (ок. 370 – к. 410) – король вестготов с 395 г. Вторгся во Фракию, захватил Афины, опустошил Коринф, Аргос, Спарту.], Аттилой[5 - Аттила (? – 453) – предводитель гуннов с 434 г. Возглавил опустошительные походы в Вост. Римскую империю (443, 447–448), Галлию (451), Сев. Италию (452). При Аттиле гуннский союз племен достиг наивысшего могущества.] и Гейзерихом[6 - Гейзерих (? – 477) – король вандалов в 428–477 гг.], царственный скипетр был перенесен с берегов Тибра к Босфору. Здесь, на склонах бухты Золотой Рог, император Константин противостоял царю Персии, деля с ним, как ему мнилось, царствия земные, ежечасно и ежеминутно совершая набеги в глубь его территорий. Так продолжалась борьба, длившаяся семь веков, или, по определению Гиббона, «от смерти Красса до воцарения Гераклия»[7 - Гераклий – византийский император (610–641). С 622 г. предпринял ряд блестящих походов на персов, отбросив их в 628 г. в Месопотамию. В 632–661 гг. арабы отняли у него Сирию, Месопотамию и Египет.], императора, который надеялся в один прекрасный день захватить целиком все обширное царство Хосрова[8 - Хосров – в Иране имя царей из династии Сасанидов.] и воссесть на престол в его дворце.

Однажды вынужденный бежать из собственного царства, некий Хосров нашел спасение при дворе императора Маврикия[9 - Маврикий – византийский император из династии Юстинианов, правил в 582–602 гг.], однако оказанный ему теплый прием не обеспечил прочного мира. Позже (в 602 г.) гостеприимный Маврикий был убит узурпатором, и персы выразили желание отомстить обидчику, развязав через год войну, самую жестокую и кровопролитную в истории двух народов. После нескольких лет сражений Гераклий одолел узурпатора Фоку, предал его смерти и, уступая всеобщим мольбам, милостиво согласился принять порфиру (610 г. н. э.). Впоследствии он вступил в войну с Хосровом, прорвался в глубь персидской территории, одержал решающую победу в битве при Ниневии на реке Тигр (627 г. н. э.), обратил персидского царя в бегство, после чего отпраздновал свой триумф дважды, в Константинополе и Иерусалиме[10 - Примечательно, что в тот момент, когда Гераклий праздновал свои триумфальные победы, его войска были искрошены на куски возле небольшого городка в Южной Сирии какими-то сарацинами (см. гл. XX) и что, когда в 711 г. династия, которую он основал, прекратила свое существование в Константинополе, на большей части его владений стало править из Дамаска тогда еще безвестное аравийское племя (см. гл. XXXIII). Интересные подробности об отношениях между Гераклием и Хосровом II можно найти в книге Гиббона «История упадка и разрушения Римской империи», глава XLVI.].

Еще до описываемых событий Европу наводнили гунны, пасшие до поры свои стада на тучных нивах Южной России, в Польше и Венгрии; вандалы, готы, бургунды и франки также составили часть той кишащей массы яростных захватчиков, что заполонили долины Роны, Рейна, Сены, Дуная, По и Днепра. Правитель, занимавший константинопольский престол, не был греческим императором; власть Рима попросту перешла к Восточной империи (476 г. н. э.), когда, как говорится, Западная империя «пала». В нашем рассказе мы взглянем пристальнее на те орды, что, сменяя друг друга, из поколения в поколение, неведомые остальным народам, во все возраставшем числе гарцевали по равнинам Северной Азии, горным отрогам и долинам Туркестана и лежавшим за ними далеким степям.

В Библии мы находим историю народа, жившего по соседству с описываемыми нами племенами. Иудеи Палестины каким-то странным образом были связаны с обитателями пустынь, но все же они, во многих отношениях, от них разительно отличались – в труде, религии и образе жизни. В лице Исмаила и других библейских пророков сарацины почитали тех же предков, причем многие из жителей аравийских пустынь поклонялись Богу Авраама, но религиозные верования и обычаи подавляющего большинства из них весьма различны, при совпадении, впрочем, многих привычек в быту. В ранние периоды влиятельные лица из числа «Людей Священного Писания» или «Людей Книги», как арабы называли иудеев, покинули свои дома в Палестине, чтобы обзавестись новыми в городе Ясриб (впоследствии известном как Медина). В VI веке н. э. целое племя, жившее на юге Аравии, приняло веру детей Израиля, и, согласно их удивительным преданиям, жители пустынь между этим районом и Палестиной увидели такое за тысячу лет до Христа, что «Люди Книги» произвели глубокое впечатление на аравийцев, живших вдоль берегов Красного моря.

Земля сарацин по своей площади в восемь раз превышает территорию Великобритании. В ее западный берег бьются волны Красного моря, на юге несет свои воды Индийский океан, омывающий далеко на западе берега Индии и Австралии, на востоке находятся Персидский залив, реки Евфрат и Тигр, тогда как на севере лежит широкая полоса суши, где веками веют и метут дикие пески. Внешняя кромка этой громадной территории – единственная часть, которая, как нам достоверно известно, была постоянно заселена. Ближе к середине поверхность приподнимается, обширные плоскогорья и высокие горы здесь отвергают любые попытки колонизации[11 - Равнина, граничащая с Йеменом на юге, на западе с Хеджазом и на северо-востоке с Ираком, известна как пустыня Неджд. Согласно справочнику Палгрейва, название переводится как «горная страна». См. A Pilgrimage to Nejd («Паломничество в Неджд»), леди Anne Blunt, с. 18–27. Хеджаз – местность между Меккой и Мединой.].

В засушливых местах цена воды велика, и где бы ни забил освежающий ключ, орошая раскаленную от зноя почву, местный житель с радостью и благоговением установит поблизости свой шатер. Вслед за греками подобный островок зелени мы называем оазисом, но было бы лучше называть его wady, ибо в сознании арабов это не что иное, как клочок земли, орошаемый рекой или родником, готовыми в любой момент без следа исчезнуть.

В наши дни торговля не считает обширные континенты наиболее благоприятными для сообщения, отдавая предпочтение бушующим океанам; но так повелось не сразу: в былые времена, когда корабли были слишком малы, а компас еще не был изобретен, товары перевозились из страны в страну через пустыни. По стране сарацин их везли от одного wady к другому, и там торговцы находили траву для вьючных животных, убежище от зноя и спасительную родниковую влагу. Неповоротливые верблюды везли на своих спинах груз, их неспешная поступь давала возможность передвигаться со скоростью до шестнадцати миль в сутки. Они невозмутимо несли своих седоков, невзирая на жестокие самумы и нестерпимый зной, что позволяло торговцам преодолевать значительные расстояния ради обмена мирры, ладана, золота и драгоценных камней из Сабы и Офира[12 - Не стоит углубляться в данном случае в сложный и запутанный вопрос о географическом положении Офира; предположительно, он находился в Аравии.] на тирский пурпур и клинки из Дамаска. Длинные цепи верблюдов и лошадей нередко тянулись от берегов Индийского океана на восток, огибая Персидский залив, и оканчивали свой нелегкий путь на берегах Тигра. Иногда караванщики двигались к северу, огибая Красное море, день за днем, от привала к привалу в следовавших друг за другом wady, и у самых рубежей Палестины знакомились с другими семитскими народами, чья цивилизация отличалась от их собственной. На своем пути они оказывались вблизи полной чудес Петры и горы Ор, на вершине которой испустил дух Аарон, брат Моисея.

Йеменом называлась южная часть Аравии, но греки нарекли этот край «Счастливой Аравией», имея в виду его плодородие. Саба – тамошний город, имевший в древности большое значение. Именно в тех местах Йоктан, легендарный внук Сима, сына Ноя, стал родоначальником народа, жившего в богатых и людных городах, считавшихся важными торговыми центрами. За тысячу лет до Христа в Иерусалиме правил богатый царь Соломон, о котором расходились по свету легенды, одна чудесней другой, а странствующие торговцы не спеша разносили их по всему побережью Красного моря до тех пор, пока, если верить преданию, они не достигли ушей жившей у самого Индийского океана Балкис, царицы Савской[13 - Столицей Йемена и центром Химьяритской династии, к которой, как считается, принадлежала царица Савская, был город Мареб, расположенный на расстоянии двух суток пути к северо-востоку от города Саны, и огромное количество замечательных резных камней, надписей, монет и драгоценностей по сей день свидетельствуют о том, что на этом месте стоял большой, процветавший некогда город. О Балкис известно, что она происходила от некоего Африкиса, который, как гласит предание, собрал остатки амаликитян, после того как Иешуа одержал победу над этим народом и увел их на другую сторону Красного моря, где численность народа возросла, а за их варварский диалект их стали называть берберами. Магриб (в переводе с арабского «западный»), область, о которой легенда повествует как о месте, где поселились остатки этих смешанных племен, расстилается от Красного моря до Атлантики. См. книгу Caussin de Perceval «Essai sur l’Histoire des Arabes», том 1б, с. 67, 75–77. См. также «Histoire des Berberes» De Slane, том 1, с. 169, 186.]. Подданные ее звались сабейцами; они жили в плодородном оазисе, среди безлюдных песков, и в изумлении глядели в небо, откуда светили им звезды, солнце и луна, и люди думали, что эти яркие светила – небесные божества. Тогда они склоняли головы и молились им.

Царица Савская (если опять-таки верить преданию) размышляла о чудесах, которые путники рассказывали о могущественном северном царе. Несмотря на то что ей предстоял длительный путь, составляющий шестьдесят с лишним стадиев, которые должны будут преодолеть верблюды, она вознамерилась лично отправиться туда, чтобы самой увидеть и услышать, что будет делать и говорить Соломон. Немалых трудов стоило подготовиться к подобному путешествию. Нам у себя дома пришлось бы затратить на путешествие от силы несколько дней, но тогда и в той стране обстоятельства были иными. Царице предстояло посетить могущественного правителя, самого богатого и мудрого из всех, о ком она слышала в своей жизни. Царь был и в самом деле столь велик, что даже необузданное воображение жительницы бескрайней пустыни не в силах было живописать его во всем блеске. Царица не могла сесть на верблюда и тронуться в путь одна: волей-неволей ей пришлось снарядить множество верблюдов, большой отряд сопровождения, массу женщин, которые обслуживали бы ее в дороге, а кроме того, ей надлежало, как того требовали тогдашние обычаи, взять с собой богатые дары, предназначавшиеся для великого царя.

Вообразим себе, как царица выезжает из града сынов Йоктана, в сопровождении длинной свиты из погонщиков верблюдов, с шатрами для ночлега в пути, со своими бесценными дарами. В череде дней проследим ее путь, а по ночам будем видеть, как она вкушает отдых под ясным безоблачным небом своей сказочной страны. Прошла неделя, но царица еще в самом начале своего утомительного путешествия, а караван все рвется вперед. Проходит еще неделя, затем еще и еще, и вот уже свыше семидесяти дней стойко переносит она все тяготы пути. Чтобы завершить путешествие, ей понадобилось столько же времени, сколько Колумб потратил на переход через Атлантический океан.

И вот вдали показываются позолоченные башенки храма, и наконец сгорающая от любопытства царица предстает пред светлыми очами мудрейшего из царей. Его имя гостья связывает с тем, что ей известно о великом Иегове, и она задает царю вопросы, на которые ему нелегко будет ответить, – из тех, что, как мы себе представляем, Иов обсуждал с друзьями в своей типично арабской манере. Не исключено, что гостья попросит царя разгадать ее загадки, ибо ее народ без ума от подобных состязаний в смекалке. Но у нее, вне всякого сомнения, есть и более серьезные намерения, ибо она готова открыть все, что «у нее на сердце». В восхищении внимает она словам Соломона, признавая в душе, что, несмотря на явные преувеличения рассказчиков, в той далекой стране, где она правила[14 - Рассказ о легендарном визите царицы Савской к Соломону можно найти в Коране, этой арабской Библии (сура 26). Само слово «коран» означает «чтение», а «сура» – это название его отдельных глав. Суры составляют равномерные порции текста, наподобие кирпичей в каменной кладке.], она не слышала и половины того, что ей довелось увидеть и узнать здесь!

Нет ничего удивительного, что рассказы о Соломоне в стране детей Йоктана распространялись и далее, становясь все обильнее и неправдоподобнее. Неудивительно, что о нем говорили, будто на пальце своем он носит кольцо, благодаря которому может узнать обо всем, о чем только пожелает. Неудивительно, что люди верили, будто его храм был основой основ всех архитектурных познаний, и что о самом Соломоне говорили, будто он вершит свои чудеса при содействии джиннов и духов, обитавших в «краю волшебников», на горе Каф, над которой, как все утверждали, он имел полную власть. И совсем не удивительно то, что народ Аравии, от Сабы до пустынь Севера, привык считать Палестину страной гораздо более высокой цивилизованности, нежели их собственные земли. Вот почему все охотно принимали на веру легенды и религиозные откровения, исходившие оттуда.

II. Созданные из огня, света и глины

Арабов отличает пылкое воображение. В их родном краю, полном чудес, куда ни бросишь взгляд, чудится что-то необыкновенное, будь то ясная синь высокого звездного неба или пустыня, внезапно озаряемая невиданными фантастическими миражами! Здесь всюду мерещатся феи, привидения, эльфы, духи, живущие в любом цветке или камне, в дереве или ручье.

Арабам казалось, что сверхъестественные существа так и роятся среди них и над ними. Постепенно из этих верований возникла мифология – отражение души деятельного, созерцательного, увлекающегося, сердечного народа, своего рода «французов» Востока. В каком веке предания обрели ту форму, в которой они дошли до нас, и какие именно сюжеты возникли в самом начале времен, мы теперь вряд ли сможем установить. Один из самых дотошных исследователей утверждает[15 - Emanuel Deutsch в Лондонском Quarterly Review, октябрь 1869 г.], что нам остается только догадываться о состоянии верований арабов в те давние времена, но, «судя по преломленному свету от немногих, едва брезживших лучей, можно заключить, что они поклонялись, если прибегнуть к несколько расплывчатому термину, силам небесным». Иные же приписывали все сущее воздействию природных сил, а кое-кто поклонялся камням и другим фетишам, тогда как и фантомы пустыни, Фата Моргана, ангелы и демоны, наряду с прочими воплощениями умозрительных идей или идеалов, становились такими же объектами благоговейного почитания.

За две тысячи лет до того, как был сотворен Адам, если верить сказителям, хранившим мифы этого народа, Создатель сотворил существа, которые не были похожи на людей. Их называли джиннами, и сделаны они не из глины, а из чистого огня, не смешанного с дымом. Невидимые глазу, они перемещались с места на место; они влюблялись и женились; у них были дети, и они умирали, точь-в-точь как те существа из глины. Одни были добрыми, другие – злыми и, согласно своим склонностям, подразделялись на классы. Кто-то из них предпочитал жить в развалинах или на шумных рынках или перекрестках; некоторые обитали в реках и морях, а иных можно было обнаружить в банях или колодцах. И все же главным местом пребывания джиннов считалась таинственная гора Каф, которая, согласно представлениям арабов, стояла на гигантском изумруде и опоясывала Землю, так что солнце вставало и ложилось за ней. Когда арабы хотят сказать обо всем мире, они говорят «от Каф до Каф». Они считали, что гигантский изумруд и придавал голубоватый отсвет солнечным лучам. Этот драгоценный камень охватывал землю, словно кольцо – палец, и каким-то образом (понять это нам просто не дано) он был связан с землетрясениями, которые не давали Аравии покоя в соответствии с волей Аллаха.

Все джинны когда-то были добрыми, подчинялись своим законам, пророкам, религии, постоянному правлению, но задолго до появления Адама им стало скучно вести жизнь монотонную и однообразную и они попытались свергнуть изначальный порядок вещей. Они восстали против своих пророков, которые (об этом необходимо помнить) не были особами, умевшими предсказывать будущее, а, как и у собратьев-иудеев, были жрецами, толкователями воли небес. Против восставших Аллах послал несметные войска существ, которые в своей духовности на порядок превосходили джиннов: то были ангелы, созданные не из глины и не из бездымного огня, а из чистейшего света. Разве откажешь в ярком воображении тем, кто в далеком прошлом населил пространство существами, сделанными из огня и света?

Ангелы выступили против джиннов и повергли их в невообразимый ужас. Они рассеяли их по островам и горным вершинам, загнав их в самые недоступные места, а иных во множестве захватили в плен. Злые джинны известны под несколькими именами, в том числе ифриты или эфриты. В преданиях упоминается, будто один их тех, кого напугали ангелы, сам сделался ангелом и стал известен под именем Азазил или Иблис, только никто не знает, как это предание выглядело изначально, и мы вправе теперь считать Иблиса первым из ангелов, который восстал против Аллаха, во время создания Адама. И стал Иблис злым демоном, соответствующим нашему представлению о Сатане. Как и Сатана, подверженный гордыне, он меж ангелов звался Павлином.

Когда аравийский вихрь проносился по пустыне, неся клубы песка и пыли, люди говорили, что это какой-то злобный джинн несется к ним с недобрыми намерениями, и тот, кто шел впереди, кричал: «Железо! Железо! Горе тебе, о несчастный!», ибо считалось, что упоминание железа сковывало джиннов необоримым страхом. Или же все восклицали «Аллах велик!», полагая, что оценивший похвалу Аллах защитит их от грозящей опасности. И, выйдя в море на своих крошечных баркасах, они, увидев водяной смерч, думали, что джинн гонится за ними и им не обойтись без защиты свыше.

Ангелов считали в корне отличными от джиннов. Они никогда не смели ослушаться Аллаха, и их никогда не волновали дурные страсти, которым были подвержены джинны, да и – следует признать – люди тоже, в немалой степени. Некоторые, правда, примкнули к мятежу против Аллаха, но впоследствии все осознали, что пища их заключается в прославлении его имени, питье – в провозглашении его святости, а услада – в одном лишь служении ему. Предполагалось, что и внешний их образ отличался, но коль скоро они сделаны из чистейшего света, существам из глины понадобился бы весьма острый глаз, чтобы разглядеть их невыразимую красоту. Четверо из них являются архангелами: Джабраил, олицетворение преданности, являющий откровение воли Аллаха; Михаил, хранитель иудеев, Азраэл, ангел смерти, и Израфил, ангел трубы, которому предстояло возвестить о наступлении конца света, и первый звук его трубы должен будет убить все живое, тогда как второй раз голос его трубы поднимет умерших на Суд.

Считалось, что один ангел постоянно находится справа от каждого человека и ведет отсчет его добрым делам, а другой держится по левую руку и учитывает все дурные поступки. После смерти каждого человека Накир и Мункир, два светоносных создания, прямо в могиле удостоверяются в крепости веры умершего. Если он признавал Аллаха единым Богом, они дозволят ему покоиться с миром. Если же вера недостаточно крепка, они будут топтать его и бить до тех пор, пока тот не начнет стенать так громко, что его услышат все, кроме джиннов и людей, от Каф до Каф!

Считалось, что люди не до конца зависят от прихоти джиннов – иногда и им случалось брать верх, когда джинны оказывали людям всевозможные услуги и даже помогали раздобыть, посредством особых заклинаний и талисманов, сведения о грядущих событиях. Кто-нибудь может подумать, что джиннам известно о будущем не больше, чем любому из смертных, но мы-то знаем, что они часто подслушивали у небесных врат и таким образом вызнавали немало тайн о деяниях ангелов и даже о планах самого Аллаха. До рождества Иисуса, как говорят, им было дозволено входить во все семь ворот, но были изгнаны из трех, а уже после рождения Мухаммеда – и из остальных четырех. И все же, проходя у самого нижнего из небес, они успевают наслушаться такого, чего человек никогда бы не узнал! И когда арабы видели, как в небе пролетали яркие падающие звезды, они обыкновенно говорили, что это ангелы прогоняют от врат нижних небес таких назойливо любопытных джиннов.

Перстень с печатью, который носил Соломон и с помощью которого он мог управлять джиннами, был послан ему, как принято считать, с небес. Он был из железа и желтой меди, и на нем было выгравировано имя Аллаха. Когда Соломон отдавал приказ добрым джиннам, он запечатывал письмо медной печатью, а когда приказ предназначался для злых, то на нем красовалась печать из железа. Имея власть над джиннами, Соломон использовал их при строительстве храма в Иерусалиме и при выполнении прочих великих работ в своем царстве. Чудодейственное кольцо давало Соломону власть и над всеми ветрами, над птицами и даже над дикими зверями. Оно упоминается в сказках «Тысяча и одна ночь», в истории о рыбаке и джинне (или «гении»). Кольцо было и впрямь замечательное. С помощью кольца его всесильный владелец обратил многих злых джиннов в подлинную веру, а неуступчивых заключил в крепкую темницу. Было бы хорошо, если бы другим смертным принадлежали подобные кольца, ведь злые джинны сотворили людям так много зла! Они умыкали красивых женщин. Сидя на крышах, они сбрасывали кирпичи на прохожих, воровали продукты, захватывали пустующие дома, некоторые (они назывались «гулы») поедали людей, поселялись на кладбищах и совершали бесчисленные злодейства.

Хотя мы не можем сказать, в какое время появились те или иные фрагменты этой жуткой мифологии, мы знаем наверняка, что в подобных верованиях изначально присутствовали джинны, но, однако, столь же очевидно, что небо в воображении арабов было созданием более поздних периодов. Мухаммед задумал рай как место, где обитателям были доступны все те удовольствия, которых жаждет житель знойных и бесплодных стран: тень, покой, вода, плоды, общество и слуги, – и все это навечно доставалось правоверным. Аллах – хозяин рая: он вечен и неизменен, не имеет ни формы, ни предела, включает в себя всё, но сам не включаем ни во что; к нему обращаются посредством девяноста девяти сур, прославляющих его как Милостивого и Справедливого, Всесильного и Всеславного; он – страж и судия, творец и кормилец.

Ему принадлежали все семь небес: Сад Красоты, Средоточие Мира, Средоточие Покоя, Эдемский сад, Сад Отдохновения, Сад Наслаждения, Сад Самых Возвышенных и Райский сад[16 - Иудейские раввины также учили, что небес семь.]. Аналогично и преисподняя подразделялась на семь частей: Геенна, Пылающий огонь, Яростное пламя, что иссекает каждую вещь на земле на мелкие части, Испепеляющий огонь, Обугливающее пламя, Свирепое пламя и, наконец, Бездна. В первом отделе ада последователи ислама содержались временно, во втором находились иудеи, в третьем – христиане, в четвертом – сабеи, в пятом – маги, в шестом – идолопоклонники, а в бездонную пропасть отправлялись лицемеры, которые притворно следовали одному из вероучений. Такой ад, со всеми его семью разделами, воспринимался человеком, привыкшим к испытаниям жарким климатом, как место крайних страданий.

Девятый месяц аравийского года, именуемый Рамадан, был и остается временем своеобразного поста, на всем протяжении которого считается священным долгом от солнечного восхода до заката соблюдать воздержание; однако как только объявлялся заход солнца, все ограничения спадали, и голодные и алчущие поспешали есть и пить до полного насыщения. В течение дня, даже завидев на улице курящего, они обязаны были прикрывать рот рукой, дабы запретный аромат не мог осквернить их; но когда становилось достаточно темно, чтобы нельзя было отличить белую нитку от черной, они могли безудержно предаваться курению. Кое-кто, разумеется, не подвергал себя, как прочие, посту со всем религиозным рвением; были и те, кто смотрел на вещи как на колдовство. В то же время не было недостатка в искавших спокойствия в уединении, вдали от суетной толпы, кто был занят собственными мыслями, обратив свои взоры к Аллаху.