Храбрость мамы

Храбрость мамы
Артур Хейби

Мама может многое вынести ради своего ребёнка. Жестокость встречается даже в доме, куда могут ворваться недоброжелатели и перевернуть с ног на голову спокойную жизнь матери с дочкой. Дочь запаникует и расплачется, но мама должна быть сильнее…

По ночам, она любила тайком выходить в подъезд, чтобы покурить. Стоя у окна возле лестницы, теряясь в клубах дыма, Катя размышляла о предстоящем выпускном балу и продолжала курить. Подъезд смердел сыростью, и прилипшим в стены кислым запахом сигарет.

Вчерашний день навсегда останется в её памяти. Прошлым вечером Катя впервые занималась сексом. Она два года была влюблена в парня с параллельного класса, и вот они уже полгода как вместе. Тот вечер они запланировали ещё месяц назад. Данила пригласил её к себе домой, купил хорошего вина, зажег ароматические свечи, – очевидно, нагляделся всего этого в романтических фильмах – одел строгий костюм и весь вечер вёл себя, как настоящий джентльмен. А в нужный момент перестал быть школьным пареньком, и завладел ею, как того она сама и хотела. После страстного совокупления они всю оставшуюся ночь, до самого утра, проговорили в постели.

Катя любила выкурить лишь одну сигарету ночью в подъезде, но в этот раз руки потянулись за второй. Мысли о выпускном испарились сами по себе, и удовольствие от выдыхаемого дыма превращалось в наслаждение, оно бросало девушку в прошлое вчерашней ночи, когда, стоя в одном одеяле на балконе, она курила сигарету после секса, а Данила сидел напротив и просто смотрел на неё, словно и вечности ему бы не хватило, чтобы наглядеться на столь миловидное личико и полуобнаженное юное тело. Катя затягивалась и снова попадал во вчерашнюю ночь, продолжая стоять в своём подъезде.

С нижних этажей послышались голоса, когда телефон Кати завизжал новым сообщением, и пока она читала, снизу кто-то начал подниматься по лестнице. Данила написал, что не может уснуть и хочет заглянуть в гости. Она ответила, что тоже не спит, и всё время думает о вчерашней ночи. Пока девушка набирала сообщение, шаги вдруг перестали звучать, и Катя увидела двоих мужчин средних лет, стоявших на один пролёт ниже. Они осмотрели юницу с ног до головы, и один из них ухмыльнулся лишь краями губ. Его выражение лица замерло, он продолжал глазеть на Катю, и та поспешно убрала взгляд, засунула телефон обратно в карман, и притворилась, что собирается идти домой. Мужчины продолжили свой подъём. Когда те проходили непосредственно мимо неё, Катя кожей ощущала их взгляды, и на миг ей показалось, что у неё подкашиваются ноги. Мужчины исчезли из виду пролётом выше, и она с облегчением выдохнула.

Она докурила сигарету, бросила бычок в банку, где таких бычков целая куча, и поспешила в свою квартиру. О тех мужчинах она забыла в тот же момент, когда они прошли мимо, и все её мысли касались Данилы, который вскоре должен прийти, и ей необходимо принять душ, накраситься и надушиться. Нельзя престать перед своим парнем в чём попало, и уж точно не только что покурившей. Она проходила мимо лифтов, когда сзади послышался краткий шажок.

Чья-то тяжёлая рука упала на её хрупкое плечо, и она тут же затормозила. Рот машинально уже открывался для того, чтобы вырывающийся вопль выбрался наружу, но вдруг Катя губами почувствовала кислый вкус чьей-то ладони, и крик остался не высказанным.

Ужасающее выражение сковало ей лицо, пока тот, что пониже, с россыпью седых волос на голове мужчина удерживал девицу, а другой, – по моложе, с густыми чёрными волосами – подкрался к двери, перед которым её схватили.

– Пикнешь – зарежу! – Проговорил Седовласый.

Катю держали сильные руки, а челюсть уже начинала ныть – настолько крепко сдавили ей рот. По началу, она не могла поверить в происходившее, потом, неожиданно для себя самой, начала брыкаться и дрыгаться, как овечка, которую несут на бойню. Брюнет развернулся к девушке и пальцами углубив в плоть, схватил её за одну грудь, и добавил шёпотом, что оторвёт ей сиську. Та забрыкалась ещё сильнее, но тут же прекратила. Её тело дрожало, глаза выкатывались из орбит и из них ручьём текли слёзы. Брюнет её отпустил, а Седовласый схватил крепче.

Дверь в квартиру была не заперта. Они не спеша перетаптывались, и вскоре все втроём оказались внутри. Катя боролась с мыслями о том, что могут сделать с ней и с мамой эти ублюдки, но, несмотря на весь страх и ужас, она подметила, что дверь никто из злоумышленников запереть не догадался. И в её слабеньком, юном сердечке зародилась надежда. Она начала искренне верить, что в самое ближайшее время придёт Данила и спасёт их. Ведь он живёт через дорогу; он успеет, он придёт.

Катю остановили возле входа, и она увидела, как Брюнет крадётся по тёмному коридору квартиры в сторону спальни, где горел свет и звучал телевизор. В спальне была только мама, ведь жили они вдвоём. Девушка вдруг во второй раз осознала всю серьёзность ситуации, и снова стала брыкаться, и пыталась убрать руку со своего рта. Когда она укусила палец мужчины, седовласый ударил её по животу, и Катя замычала. В животе кололо так сильно, будто кто-то его буравил изнутри, её глаза закрывались, и она не переставала плакать, когда увидела в руке Брюнета перочинный нож.