Лэйла-стероид

Все спецслужбы, всех стран.

Или почти всех.

До сегодняшнего вечера, “Капелла” еще никак не проявляла себя в России. Вернее, Скалин не знал о таких случаях. Если другие его коллеги, одинаковой с ним степени посвященности в государственные дела относились к “Капелле” как к набору неопределенных слухов, то есть в достаточной мере несерьезно, Евгению же было известно несколько больше, чем положено. Одному из его знакомых дипломатов как-то раз изменила профессиональная способность пить не пьянея. Тогда то он и рассказал в полушутливом тоне о “самой большой мечте всех разведчиков мира” – захомутать “Капеллу”.

Не последней чертой Женьки Скалина, еще со школьной скамьи, было тщеславие. А еще он очень не любил, когда ему становились поперек дороги. Именно поэтому Евгений решил вцепиться в Скрипача намертво.

Все эти соображения мелькнули в его голове за считанные секунды.

– Ждите здесь, – скомандовал он Разину и Смирнову.

“Если это действительно “Капелла”, то она будет только моей добычей”.

Скалин мягко нажал на ручку, бесшумно открывая дверь в гримерную. И в этот момент что-то тяжело повернулось у него в груди.

“Господи, надеюсь все-таки, что я ошибся”.

* * *

Такси не делало никаких попыток оторваться от погони. Темная “бэмка” висела на хвосте в нескольких метрах, тоже ничего не предпринимая для того, чтобы обогнать, прижать к краю дороги или встать наперерез преследуемому автомобилю. Все эти головокружительные погони с визгом тормозов, сбитыми случайными прохожими и грохотом выстрелов годятся для детективов, но абсолютно неприемлемы в реальной жизни. Ни ФСБ, ни “Капелла”, будучи организациями, где работают настоящие профессионалы не хотели привлекать к себе излишнего внимания. Для федералов это означало риск вовлечения простых граждан в смертельную и совершенно неподходящую для них игру, “капелловцы”, как и всякие наемники, неохотно проливали кровь, за которую им не заплатили. К тому же, зачем еще больше злить тех, с кем, возможно, придется вести переговоры.

– Пока за нами только одна машина, – спокойно сказал Никто, сворачивая на дорогу, ведущую к окраине города. – А собственно интересно, почему за нами вообще кто-то увязался.

Гарпия поморщилась и отвернулась к окну.

– Намекнула я там одному сосунку, где собака зарыта. – сказала она глухим от некоторой примеси смущения голосом. – Вряд ли он догадался, – поспешила добавила Гарпия, заметив холодный взгляд шофера. – Наверняка тот хмурый тип у стоянки просто раскусил мой трюк с переодеванием.

Рыжий молча пожал плечами.

– Может быть и так. А может быть и то и другое.

Гарпия прикусила нижнюю губу. Во время очередного поворота, она заметила еще одну “бэмку”, пристроившуюся позади первой.

– Пошарь под приборной доской, – посоветовал Никто.

Гарпия послушно протянула руку. Пальцы нащупали холодный металлический предмет, слегка жирный на ощупь.

– Глушитель в бардачке.

– Думаешь, пришло время застрелиться? – вяло пошутила девушка, подбрасывая на ладони пистолет.

– Как хочешь.

Рыжий похлопал себя по боковому карману куртки. Лицо его, доселе блеклое и невыразительное зажглось непонятным внутренним огнем.

– Лично я думаю, что если уж отправляться на тот свет, то только в большой компании.

– Не рой себе могилу раньше времени, – отрезала Гарпия, навинчивая глушитель резкими нервными движениями. – За нами только две машины. Только две.

– Думаешь, если бы они знали, за кем охотятся, – усмехнулся рыжий, – то послали бы три?

Ответить Гарпия не успела. Из-за встречного поворота вынырнула третья “бэмка”, точная копия первых двух и неторопливо пошла впереди такси.

* * *

Скалин вошел внутрь и все также бесшумно прикрыл за собой дверь. Это было неблагоразумно. Более того, профессионал просто никогда так не поступил бы. Однако Евгению сейчас было в высшей степени наплевать на это. Он прислонился к стене, вдыхая въедливый запах лака для волос и слушая шипение аэрозольного баллончика, извергавшего облако микроскопических пузырьков на густую шевелюру музыканта.

Скалин щелкнул зажигалкой.

Шипение прекратилось.

Евгений прикусил мундштук сигареты.

Музыкант обернулся.

Рудольф Майер взглянул на ту самую десницу правосудия, о которой так много пишут моралисты. Десница стояла в дверях и спокойно отравляла атмосферу комнаты никотиновым дымом.

Им нечего было сказать друг другу. Все слова теряют смысл при встрече двух людей, обязанных в скором будущем что-то сделать.

Ну например: один должен произвести арест. Другой должен позволить надеть на себя наручники. И если для первого в большинстве случаев все просто, то перед вторым встает нелегкий выбор: спокойно пойти в тюрьму или попробовать вывернуться. Если представитель правосудия недостаточно уверен в исходе ситуации, или просто четко придерживается инструкций, он берет с собой помощников, ударом ноги выбивает дверь и наваливается на преступника вместе с коллегами, не оставляя тому ни малейшего шанса начать размышлять о каких-то там двух выходах из сложившейся ситуации.

Как мы уже знаем, Скалин поступил иначе.

“Майор” неторопливо прошелся по комнате. На первый взгляд можно было бы подумать, что он совсем перестал обращать на Майера внимание. Однако молчаливый и сосредоточенный Рудольф, вспоминая впоследствии эту сцену, был твердо уверен, что ни на секунду не отводил глаз от сузившихся зрачков майора за все время их короткого свидания.

– Вот, значит, как все было, – сказал Скалин, подходя к креслу, стоявшему в плохо совещенном углу и беря в руки скрипку. – Открывающийся гриф, – майор пальцем отогнул полированную крышку и внимательно осмотрел небольшое углубление, высверленное в дереве. – Остроумно. Здесь я так понимаю был яд, а когда вы склонились перед клиентом, кончик грифа оказался над его бокалом, скрипочка открылась и сыграла похоронный марш. Остроумно, – повторил Скалин, поворачивая голову и устремляя пристальный горящий взгляд в лицо Майера.

Евгений знал, что сидящий перед ним человек сейчас решает, как себя вести. Это очень важный момент для каждого, кому приходится заниматься арестами. Необходимо дать почувствовать преступнику, лихорадочно соображающему в этот момент, что ему делать, что в действительности размышлять тут особенно нечего.

– Сейчас вы поедете с нами, – спокойно и даже несколько ласково сказал Скалин. – А завтра мы обо всем поговорим.

– Дайте сигарету, – неожиданно попросил Майер. Он заметно расслабился. Скалин заметил это и незаметно улыбнулся, внутренне собравшись. Облегчение, отразившееся на лице противника, означало только одно.

Он принял решение.

Скалин тряхнул пачку и протянул ее скрипачу. Тот вытянул сигарету, обхватив ее типично музыкальными, длинными и тонкими пальцами. После этого Майер неторопливым движением засунул ее между скрытых пухлыми губами зубов.

– Щелкните зажигалкой, товарищ майор, – весело сказал скрипач, – не хочу в карман лезть, а то вдруг у вас нервы сдадут.

“И этот произвел меня в майоры. Карма, что ли”.

Сегодня Скалин не будет ему ничего говорить. Все разговоры начнутся тогда, когда будет чем ответить на эту нагловатую ухмылку. Любая фраза из уст Евгения, прозвучи она сейчас, окажется не к месту и не ко времени.

Скалин вытянул из кармана подаренную ему на день рождения “Zippo”.

Глядя на выросший из золотых недр огонек, музыкант качнул головой.

– Не курю ведь я, начальник, так мне наверное тебя теперь называть надо. Или может сейчас самое время начать? Курить…