Город тысячи зеркал 2. Фалькон

– Ты ведь не сильно смутился? – спросил он. – Когда отпустил замечание о слепоте.

– Не слишком, – немного подумав сказал Элемрос.

– А почему?

– Ну я ведь не хотел его обидеть и потом я извинился, – после очередного недолгого размышления сказал Элемрос.

– Именно, – Ламбриль просиял. – Видишь, здесь нет места всяким глупостям типа надуманных обид или затаенной злости. Ты извинился за непреднамеренную бестактность и на этом вопрос был исчерпан. Так и должно быть. Более того, если кому-то недостаточно искреннего извинения и раскаяния, значит он просто хочет использовать твое чувство стыда против тебя… ну или он вампир с Драгула, – Ламбриля передернуло. – Но о них мы не будем говорить. Только не ночью. Кстати, пожалуйста, хоть спасибо я и не дождался.

– Простите?

– Илория, – Ламбриль подвигал бровями вверх-вниз с лукавой улыбкой. – Все, что она тебе рассказала, ты, во-первых, мог услышать от кого угодно, а мог и вообще никогда не узнать, ничего глобально не поменялось бы. Однако именно я велел ей пообщаться с тобой.

– Спасибо, – Элемрос не стал кривить душой и посмотрел на Ламбриля с искренней симпатией. – Это было очень любезно.

Ламбриль приподнял воображаемую шляпу.

– Она чудная девушка, – сказал он. – Как и все бастерии. Хоть и весьма иногда несносная… как и все бастерии.

Они с Элемросом снова немного посмеялись.

– Я рассказывал вам о видении, – Элемрос решил сменить тему, – том, что спасло мне жизнь в поединке с последователем… Мои мама с папой танцевали здесь, в этом зале.

– Серьезно? Будь твое видение правдой, это могло означать, что твоя мама была бастерией, принявшей в конце-концов облик человека, – удивился Ламбриль. – А может твое подсознание показало тебе твоих родителей такими, какими ты хотел их увидеть. Знаешь ли, никто и никогда не растолкует тебе смысла твоих собственных видений. Это как урок, который никто тебе в голову не вобьет, пока ты сам не решишь чему-нибудь научиться. Это, кстати, здорово помогает в разоблачении всяческих шарлатанов. Если кто-то гарантирует тебе надежное толкование видений, вызывай полицию.

Ламбриль снова улыбнулся и умолк.

На пару секунд.

– Извини, что, не переставая, поучаю тебя. У нас здесь не школа, и не университет, – сказал он потом. – Но здесь мы учимся, тем не менее, у самого лучшего из учителей.

Ламбриль раскинул руки так широко в стороны, как если бы хотел обнять звездное небо.

– Я хотел спросить, – сказал Элемрос, глядя на плывущее по небу едва заметное облако, весьма необычной формы, похожее сразу на оленя и кекс с изюмом. – Если, конечно, сможете сказать… что будет на церемонии отражения?

– Ну мы наденем на тебя говорящую шляпу, – сказал Ламбриль, – и отправим в основном учиться… ну и немножко бороть зло.

Ламбриль рассмеялся. Элемрос покачал головой.

– Ну а если серьезно, – перевозчик теперь лишь слегка улыбался, – ты пройдешь в зал зеркал через предназначенные тебе двери и будешь ходить по нему, всматриваясь в отражения, пока не найдешь свое собственное.

– Не понимаю, – наморщил лоб Элемрос, – разве не всякое зеркало отражает меня?

– Конечно нет. Даже в мире Селены ты можешь увидеть всего лишь свою внешнюю оболочку. Но скажи, разве то, что ты видишь в хрупкой стеклянной поверхности, это ты?

Элемрос задумался. Кажется, он понял, о чем говорил Ламбриль… который, кстати, продолжал говорить.

– Зеркала в этом городе были созданы много веков назад и никто, я думаю, уже не помнит, как именно появилось первое из них. Говорят, с помощью могущественной магии удалось воду озера Лимор превратить в твердую зеркальную поверхность, но это лишь одна из теорий. Тем более, что даже если ты посмотришь в поверхность озера, ты всего лишь увидишь самое обычное отражение. Ну да это и неважно, в конце концов, если найти объяснение чуду, станет одним чудом меньше, а это никому не надо. Так вот, когда ты увидишь свое истинное отражение, ты поймешь кто ты, поймешь зачем ты, совершенно точно узнаешь свое предназначение в этом мире и всех остальных мирах. Ты увидишь в зеркале истинного себя и это величайший дар, который дается немногим.

Элемрос задумчиво коснулся воды в фонтанчике примерно в том месте, в котором ее касалась Илория.

– И что потом? – спросил он.

– А потом ты уйдешь отсюда, – серьезно сказал Ламбриль. – Уйдешь в тот мир, откуда пришел или в какой-нибудь другой, предназначенный только для тебя. Уйдешь, чтобы потом, когда дела твои будут завершены, вернуться сюда и остаться бродить среди этих лесов, рек и озер, взбираться на горы… или не делать ничего, если таково будет твое желание. Это место станет для тебя тем, о чем ты мечтаешь, заслуженной наградой за достойно прожитую жизнь.

– А если я проживу ее недостойно? – глухо спросил Элемрос.

Ламбриль положил ему руку на плечо. Он по-прежнему был абсолютно серьезен.

– Где бы ты ни был, – сказал он, – ты уже никогда не забудешь этого места, хоть и не будешь помнить о нем. Оно будет жить в твоем сердце вечно. Ты уже наверняка встречал людей из этого мира в своей жизни, все их встречают. Рядом с ними ты словно слышишь шелест листвы в Изначальном лесу, чувствуешь запах цветов долины Ваа, а в глазах их будто бы проскальзывает неуловимый отблеск рассветных солнечных лучей, играющих на волнах Бесконечного океана…Ты будешь одним из таких людей.

– Стану героем, буду совершать подвиги? – ничего не выражающим голосом спросил Элемрос.

– И да, и нет, – пожал плечами Ламбриль. – Врач, спасающий жизнь, пожарный, вытаскивающий человека из огня, учитель, воспитывающий достойных людей, не знаю как на твой взгляд, но мне все они кажутся героями.

Элемрос поднял голову и посмотрел в глаза Ламбрилю с надеждой и каплей страха.

– Ты узнаешь кто ты, – сказал перевозчик тихо, почти шепотом. – И будешь тем, кем захочешь. Мы не лишаем тебя выбора, мы лишь ставим тебя перед зеркалом истины и даем возможность в него посмотреться.

– А дальше дело за мной, – улыбнулся Элемрос и облегченно вздохнул. Это было именно то, что он хотел услышать.

А потом на него вдруг обрушилось понимание того, что он услышал. Вернее одной единственной вещи, которая таилась в глубине сознания, чтобы теперь выпрыгнуть из глубины, словно ядовитая морская змея.

– Илория, – прошептал Элемрос. – Я забуду ее… и Фелисию и… вас и все это?

Ламбриль посмотрел на него с легкой сочувственной улыбкой.

– Сон становится по-настоящему прекрасным только после пробуждения, – тихо сказал он.

Глава пятая

– Могла бы меня и предупредить, – сказал Элемрос Фелисии.

Ламбриль вслед за Илорией оставил его «поразмыслить», а Фел присоединилась к Элемросу на террасе ночного этажа немного позже.

– Ты вообще-то и не собирался здесь задерживаться, если я правильно поняла тебя там, в мире Селены, – ворчливо сказала Фелисия.

– Это было до того, как я узнал, что у меня давным-давно уже нет сестры, – мягко и меланхолично сказал Элемрос, глядя вниз на темное озеро. – И до того, как я увидел все это. И встретил…

Фелисия тяжело вздохнула.

– Я понимаю твои чувства, – тихо сказала она. – Это как попасть в мечту наяву и уйти, не зная, когда сможешь вернуться.

– А когда сюда возвращаются? – сбивчиво заговорил Элемрос. – Бастерии попадают сюда регулярно, приводя призванных, те… альпийские крестьяне, что веселятся сейчас там, за пределами замка зеркал, как они сюда попали и… мои родители…

– Давай по порядку, – Фел помотала головой. – Бастерии попадают сюда примерно раз в поколение, если уж на то пошло. С такой частотой происходит церемония отражения. Так что мы тут вовсе не пасемся стадами, как тебе могло показаться. Мы уходим и ищем сигнал фатумлимора до тех пор, пока не найдем. Альпийские крестьяне, как ты их назвал, имеют возможность повеселиться здесь точно с такой же частотой. Все остальное время они проводят в своих домах, которые только выглядят домами, если уж на то пошло.

– А что там внутри?