VIP

– И я о том же. Вы знаете, что президент подписал закон о митингах?

– Слышал. Триста тысяч рублей штрафа любому участнику митинга – это круто.

– По-моему, власти не понимают, что делают. Эти бессмысленные аресты на улицах за белые ленточки, ОМОН с дубинками. А теперь вот этот закон. У вас нет ощущения, что власти специально нагнетают обстановку?

– Зачем? – не понял Панкратов.

– Спровоцировать беспорядки, жестко их подавить, а потом закручивать гайки.

– Закручивать гайки можно и без этого. Пока держатся такие цены на нефть, власти могут делать что угодно. А вот если они рухнут до сорока долларов за бочку, как четыре года назад, тогда мы и проснёмся в другой стране. К чему нам, впрочем, не привыкать.

– Не хотелось бы до этого дожить, – вздохнул Николай Николаевич.

– Можем и дожить, – успокоил его Панкратов. – Какие наши годы!

Они молча пожали друг другу руки и разошлись.

Николай Николаевич позвонил через день в половине первого ночи.

– Зафиксирован разговор, который может вас заинтересовать. Звонок из Парижа. Прокрутить запись?

– Давайте.

« – Добрый вечер, Илья Иосифович, вы меня узнали? – прозвучал на пленке женский голос. – Извините, что беспокою так поздно. Но происходит что-то непонятное, и это меня очень тревожит.

– Очень хорошо, что вы позвонили, – ответил Захаров. – Есть важные новости.

– Какие?

– Не по телефону. Нужно встретиться. Я смогу прилететь в Париж завтра вечерним рейсом…»

– Вы поняли, с кем разговаривал адвокат? – спросил Николай Николаевич.

– Да, понял.

Он разговаривал с Ириной Керженцевой.

VI

Парижский рейс должен был вылететь из Шереметьево в 18.15, но задержался на десять минут. Как понял адвокат Захаров, ждали двух опаздывающих пассажиров. Когда они заняли свои места, аэродромные службы отогнали трап, самолёт двинулся на взлётную полосу. Захаров слегка удивился. Эти двое не были похожи на VIP-персон, из-за которых задерживают вылет аэробуса. Оба в одинаковых серых плащах, с одинаковыми кейсами в руках, с невыразительными незапоминающимися лицами. Скорее всего, бизнесмены средней руки, как и многие пассажиры в салоне эконом-класса, сидевшие вперемешку с туристами. Они были незнакомы, заняли разные кресла и за все четыре часа полета ни разу не подошли друг к другу. Но это странность не задержала внимания адвоката, ему было о чём подумать.

Причиной, по которой Захаров бросил все дела и срочно вылетел в Париж, был разговор с советником президента московской фирмы «Союз» Файнбергом и его настоятельная просьба связаться с Ириной Керженцевой и передать ей предложение фирмы. Строго говоря, такое посредничество в обязанности Захарова не входило и даже больше того – могло быть расценено адвокатским сообществом как серьезное нарушение профессиональной этики. Адвокат обязан отстаивать интересы подзащитной всеми законными способами, а её имущественные дела его не касаются, это юрисдикция арбитража. Но фирма, которую представлял Файнберг, была очень влиятельной, за ней стояли фигуры, приближенные к власти. Отказ Захарова от сотрудничества мог иметь далеко идущие последствия. Юридическая фирма «Захаров и сын» потому и пользовалась доверием VIP-клиентов, что рассчитывала на поддержку серьезных людей, слово которых было решающим для всех судебных инстанций. Если станет известно, что она лишилась этой поддержки, а об этом сразу станет известно, дела фирмы быстро пойдут под гору.

И всё же в начале разговора с Файнбергом Захаров твёрдо решил отклонить его предложение и думал о том, как сделать это в мягкой форме. Когда же услышал об условиях, которые он должен передать своей подзащитной, сразу понял, что уклониться от этого неприятного дела ему не удастся. И уклоняться не следует. Если бы Ирина приняла эти условия, ему самому это было бы очень выгодно. Её дело благополучно завершится, а он получит серьезный гонорар. Но условия были такими, что у Захарова не было никакой уверенности, что Ирина на них пойдёт.

– Такие предложения бессмысленно обсуждать по телефону, – сказал он Файнбергу. – Это значит наверняка получить отказ. Моя подзащитная дама с характером.

– Илья Иосифович, не мне вас учить, как вести дела, – ответил Файнберг. – Я передал вам поручение моих доверителей. Они очень рассчитывают на положительный ответ. И они не из тех, кто забывает об услугах.

На следующий день после панического звонка Ирины Захаров приказал сыну:

– Закажи билет в Париж. На завтра. И обратный, на ночной рейс.

– Но у тебя завтра три важные деловые встречи.

– Перенеси, есть дела поважней.

Все четыре часа полёта Захаров думал о том, как построить разговор с Ириной, чтобы убедить её принять условия Файнберга. Но ничего придумать не смог. Решил: «Ладно, сориентируюсь по обстоятельствам».

Аэропорт Шарля де Голля встретил его привычным многолюдьем, десятки самол      ётов каждый час взлетали и приземлялись, наполняя залы прилёта толпами приезжих. В них было очень легко потеряться, и поначалу Захаров с раздражением решил, что произошло то, чего он боялся: Ирина что-то напутала, среди встречающих московский рейс её не было. Он растерянно огляделся. Суетились гиды, собирая туристов, по зеленому коридору прошли и сразу растворились в толпе два бизнесмена, из которых задержали самолёт. Где её, черт возьми, искать? Ни её адреса, ни телефона у него не было. Но через минуту он услышал сзади её голос:

– Здравствуйте, Илья Иосифович. Вы меня потеряли?

Захаров оглянулся. Перед ним стояла жгучая брюнетка в тёмных очках и белой бейсболке с надвинутым на глаза козырьком, в светлом плащике, перехваченным пояском, как обычно носят француженки. Лицо без макияжа, совсем юное. Холщовая торба на плече. Она была похожа на студентку.

– Вы перекрасились? – удивился Захаров. – Зачем? Быть блондинкой вам шло гораздо больше.

– Парик, – объяснила она. – Мне приходится заботиться о своей безопасности. Сколько времени у нас есть?

– Немного. Я должен вернуться в Москву ночным рейсом. Где бы нам поговорить?

– Пойдёмте, я знаю довольно спокойный бар.

Она уверенно провела адвоката по многочисленным переходам и экскалаторам в дальнюю часть аэропорта, которую не захлестывала толпа улетающих и прилетевших. В баре были свободные столики и не было музыки. Ирина взяла у стойки два виски со льдом, сняла темные очки и предложила Захарову:

– Расслабьтесь, Илья Иосифович. Какие важные новости вы мне привезли?

– Скажу. Но сначала хочу спросить: что вызвало ваш тревожный звонок?

– Ко мне в студию приходили полицейские и спрашивали мадам де Бюссе. О том, что я живу под этим именем, никто не мог знать. Даже вы не знали.

– Уже знают. Ваше второе имя внесено в ордер Интерпола.

– А вы-то откуда это узнали?

– От человека, по просьбе которого я прилетел. Это очень серьезная фирма. Называется «Союз». Они знают всё, что им нужно знать. Еще вопрос. Вам известно, что Павел Лежнёв в Москве и дает признательные показания следователям?

– В Москве? – недоверчиво переспросила она. – Как он оказался в Москве? Он же был в Марселе!

– Этого я не знаю. Но факт, что оказался. Вы понимаете, что это в корне меняет ситуацию в вашем деле?

– Понимаю, я же не совсем дура.

Ирина залпом выпила виски и пошла к стойке за добавкой. Захаров рассеянно огляделся. Он был доволен тем, как пошёл разговор. Ирина перепугана и не пытается это скрыть. С некоторым удивлением он обнаружил, что два пассажира, из-за которых задержали самолёт в Москве, тоже сидят в этом баре с чашками кофе за разными столиками. Один работает на лэптопе, другой вертит в реках какой-то гаджет. Но он не обратил на них внимания, его больше заботило, как дальше вести разговор, чтобы закрепить успех.

– Вы много пьёте, – заметил он, когда Ирина вернулась с новой порцией виски.

– Меня уже поздно воспитывать. Лучше скажите, что мне делать. Вы адвокат, я вам плачу за советы, а не за нравоучения.