Невидимый ëж

– Я же не собираюсь говорить с реб?нком о преступлениях. Как тебя зовут?

– Джейден. Обычно соклащают до «Джей».

Клэр записывала разговор не хуже секретаря на судебных заседаниях. С одним отличием: у не? вс? можно подсмотреть без бумажной волокиты.

– Фамилия?

– Не знаю. Мне это не нужно.

Ручка Клэр заскользила по блокноту быстрее. Журналистка старалась не упустить ни единой детали, успевая рисовать на страницах фирменные закорючки. После она дополнит вс? диктофонной записью и получит полноценный отч?т.

– Ты не ходишь в детский сад?

– Нет. Я ледко бываю на улице, но в теолии знаю, как себя вести.

Виктор пот?р лоб рукой. Ситуация осложнялась. Джейден – имя-новодел, но без фамилии найти одного реб?нка хотя бы в округе Спокан почти невозможно. Особенно с кучей «если»: если его не выпускали на улицу, если его вообще записали официально, если…

– Сколько тебе лет?

– Пять, сэл! – Джейден уткнулся носом в плюшевую собаку, и теперь его голос звучал немного сдавленно. – и семь месяцев. Мой день лождения… – он посадил собаку на стол, выставил перед собой ладони и принялся считать на пальцах. – Да, двенадцатого октябля!

– Ты с мамой был? Как е? зовут?

– Эмилия поплосила меня подождать на улице и сказала, что сколо велн?тся, я подождал тли часа, и лешил поплосить помощи.

– Уже кое-что, – Виктор глянул на Клэр. – Где его нашли?

– Подош?л ко мне на третьей улице, рядом с пекарней.

«Так это он тебя прив?л, а не ты его. Тогда понятно», – подумал Виктор. Ему казалось странным, что мальчик, потребовавший у него документы, несмотря на разговор в участке и форму, пош?л куда-то с Клэр.

Потерянный мальчик ш?л на контакт, и теперь найти его родителей не казалось такой непосильной задачей, как раньше. Если он и правда не родился без медицинской помощи. Виктор мысленно собрал всю информацию о реб?нке в кучу, попытался провести линию между фактами.

Пекарня на третьей улице расположилась в двух шагах от центральной площади, и скорее всего, реб?нка оставили именно там. Место, о котором сразу узнавали приезжие. Кто-то не просто бросил малыша, а хотел, чтобы его нашли. «Свяжись с патрульными в районе третьей улицы, пусть опросят продавцов», – он набрал сообщение для Блейка и совсем скоро получил ответное «уже!» Это не рядовая ситуация в Блэквиле, где народ знает друг друга, тем более до матча ещ? далеко, в городе одни местные. Чужую женщину с реб?нком могли приметить.

В комнату для совещаний вош?л Джон. Парнишка-патрульный, едва закончивший Академию, споткнулся о низкий порожек, опустил взгляд и, бормоча приветствия себе под нос, положил на стол на стол смятые бумаги. Джонни кошмарно смущался каждый раз, когда видел Клэр.

– Что это?

– П-при мальчике был рюкзак, мы осмотрели его и нашли вот…

Заинтригованная Клэр попыталась схватить бумаги, но Виктор успел положить сильную руку поверх записки, потом вчитался и почувствовал, как его брови поползли вверх от удивления. Записка, выполненная прыгающим почерком, рассказывала о том, что реб?нку и общественности лучше не знать.

«Здравствуй, Генри. Я не знаю, где ты теперь жив?шь, но уверена, что тебе сообщат об этом послании. Пишет тебе твоя Мими, помнишь ещ? такую? Наверное, нет, но мне несложно напомнить. Прошло пять лет с нашей последней встречи. Или мне лучше сказать почти шесть лет лет с твоего предательства? Мы отлично провели время вместе, ты уверял, что мечтаешь о семье с реб?нком, правда, не уточнил, что речь шла о дочке от твоей жены, тоже беременной в то время. Но родить твоего реб?нка мне это не помешало. Я растила малыша все эти годы. Было ли нам просто? Ну конечно же… Но времена меняются. Пора нести ответственность за то, что совершил. Мы прибыли в твой город, Генри. Знакомься, Джейден, твой сын. Он останется с тобой. Надеюсь, твоих адвокатских доходов хватит на содержание двоих детей. Прощай, Генри!

Когда-то любившая тебя

Мими».

Виктор, стараясь не подавать вида, сложил записку в несколько раз, сунул е? в карман. Поднялся под заинтересованными взглядами Джейдена, Клэр и Джонни и вышел из комнаты для совещаний. В Блэквиле был только один адвокат по имени Генри.

***

– Уверен, они предложили сделку одному: он специально попадается, остальные продолжат гастроли, а потом здорово заплатят ему за потраченное время. В конце концов, краденые украшения даже не самые дорогие…

– Или он хотел освобождения от домашних дел… Я бы его даже поняла.

В доме царило то, что обычно люди могли назвать хаосом. Майе Томпсон больше нравилось выражение «устойчивая повседневность». Е? муж Виктор, подперев рукой щ?ку, сидел за столом и разбирался с последними делами. С настойчивостью настоящего исследователя пятилетний Шон стучал палочками по пластинам детского ксилофона, останавливался после каждого удара, прислушивался и бил уже по другой. Тихонько рыча, их семейная бордер-колли Коко перетаскивала игрушки в ящик у входной двери. Иногда казалось, что заниматься домашними делами без скандалов здесь получалось только у женщин. Даже у тех, которые собаки. Шон был отличным реб?нком и послушной умницей, но когда дело доходило до уборки игрушек, в него словно вселялся дух разрушения.

– Боже, прости, дорогая.

«Казалось» развеивалось почти сразу, когда Виктор вскакивал с места, доставал из кухонного ящика половник и разливал по тарелкам первое. В этот раз – густой говяжий суп. Майя в это время могла сосредоточиться на десерте. Горелая корка пирога мало кому нравилась.

– Спасибо за помощь, любимый, – и л?гкий поцелуй в щ?ку.

– Всегда пожалуйста, – Виктор коротко обнял е? за талию, отстранился и задорно махнул половником. – Шон, давай за стол!

Ксилофон сразу перестал быть интересным. Из гостиной, отдел?нной от кухни низкой перегородкой, выбежал круглолицый Шон. Отца он слушался с полуслова, сраж?нный очарованием удивительно строгого голоса. Сразу направился к детскому столику.

– Нет, молодой человек, сначала вымой руки. Вик, ты тоже.

– Но они чистые, мам!

– Точно, Майя. Я уже вымыл, когда приш?л.

– А потом ходил кормить Коко и даже не погладил е??

– Упс, я пойман величайшим детективом! – Виктор рассмеялся и взял Шона за руку. – Пойд?м, дружище.

Майя с улыбкой проводила их взглядом, закинула кухонное полотенце на плечо и вернулась к холодильнику. Яблочный пирог традиционно подавался с шариком мороженого, но обязательно подтаявшего: Шон легко простужался.

За ужином Майя молчала, наблюдая за мужем и сыном и их оживл?нной беседой. Шон хвастался, что научился считать до тридцати и доказывал это на деле. Последние дни, когда надо было играть с Шоном и учить его, успевая убираться и готовить, совершенно вымотали е?. На светские беседы просто не осталось сил.

– Раз, два, три, пять…

– Пять?

– Пять! Ой, неть, – когда волновался, он до сих пор произносил некоторые звуки слишком мягко, и с этим не могли справиться ни логопед, ни Майя. – Тьри, четыре, пять! Так!

– Молодец. Занимались сегодня с мамой?

– Да!!!

Виктор всего себя посвящал работе, брался даже за мелкие нарушения – в основном в Блэквиле такие и приключались – чтобы продвинуться дальше по карьерной лестнице. По вечерам, когда Шон засыпал и необходимость фильтровать речь на сто процентов отпадала, он обещал, что однажды станет начальником полиции, чтобы защищать городок «без согласования каждого чиха с этим самодуром». Отношения с начальником у него так и остались натянутыми после расследования в лесном особняке пять лет назад. С л?гкой руки шефа полиции Миллера дело признали несчастным случаем, но Виктор до сих пор пытался найти доказательства, что это не так. Иногда даже в свои выходные.

Майя в это время заботилась о доме, Шоне и Коко. Хотя иногда Коко вела себя самостоятельно: то до упаковки с кормом добер?тся, лапой открыв дверь в кладовку, то игрушки вытащит и сама играть начн?т, пока они с Шоном учились писать аккуратно. В сентябре он пойд?т в нулевой класс, и такие знания ему точно пригодятся. И времени станет чуточку больше, может, даже получится найти подработку и вырваться из плена одинаковых будней. Своих мальчишек она, конечно, любила, но желание капельки свободы не мешало чувствам. Да и лишних денег не бывало, в семье им всегда находилось применение.

Шона Майя укладывала сама. Виктор пробовал пару раз, но, читая сказку, засыпал первым и половину следующего дня ворчал, что у него болела спина.