Меценат

Глава девятая

– Вы что, того, – сказала фигура голосом Константина. – Вы что орете? Вдруг где-то здесь спрятаны электронные «жучки».

– Костян, сучий потрох, мы уж подумали, что это призрак Бреха. Ты почему с другой стороны, без фонаря и сам такой большой и страшный?

– У страха глаза велики. С другой стороны, потому что подвал имеет еще один выход. Ты, Александр, говорил, что все здесь знаешь, как же ты это не просек? А без фонарика – потому что он сел. Еще вопросы будут?

– Будут. Что-нибудь, кроме второго выхода, там есть?

– Есть.

– Ты что, нашел там замурованного Бреха или связанного его по рукам и ногам?

– Первое ближе к истине. У вас фонари посильней, пошли… для уточнения.

– И все-таки, во избежание травм, я останусь здесь. Я в темноте, как хмельной, – попытался сфилонить Райкин.

– Тогда отдавай нам свой фонарь.

– Ну, уж нет! Лучше я пойду с вами. Но, если я все-таки сломаю ногу или чего-нибудь еще, ты, Костян, отдашь мне свою часть аванса!

Подвал был большой и затаренный компотами, маринованными овощами, грибами и массой еще каких-то консервированных деликатесов.

– Ну, и что? – поджал скептически губы Райкин.

– А вы ничего странного не замечаете?

– Не замечаем.

– И вообще, Костян, хорош говорить загадками, а то у нас тоже фонарики издохнут.

– Ладно. Смотрите сюда: вот все баночки покрыты тонким слоем пыли. Видите? Но при внимательном осмотрении оказывается, что не все. Вот эти банки – а их девять штук (и все трехлитровые) – свежие, на них пыли нет. И они, в отличие от остальных, с тушёнкой. И больше тушёнки нет. Спрашивается: а почему больше тушёнки нет и почему этому богатому человеку понадобилось не свежее мясо, а этот полуфабрикат?

– Да может, он ее любит.

– А я терпеть не могу. Поэтому мне это стало непонятно. И я решил посмотреть более внимательно. И вот что увидел, – Константин посветил поверх банки, рядом с крышкой. – Видите?

– Нет, – хором ответили остальные.

– Здесь верх, как и положено, залит жиром. Во всех тушеночных банках есть такой жир. Я когда-то увлекался тушёнкой, и на сборах ее ели. С перловой кашей (с тех пор я как раз и возненавидел и ту, и другую). Так вот. Я никогда не видел, чтобы в тушеночном жиру попадалась зернистость.

– Ну и что?

– А то, что это не свинина, не говядина, не баранина и даже не птичья эта гадость. И, скорее всего, это законсервированное человеческое мясо.

– Ты хочешь сказать, что наш Коля был каннибалом?

– Я хочу сказать, что он не был каннибалом, а в этих баночках как раз и находится в тушёном виде тот, кого мы так тщетно ищем.

– Коломбо, ты в конец охренел! Да если ты нашим ментам такое выдашь – они сами тебя в баночку закатают! Надо ж такую нездоровую фантазию отрастить!

– А давай одну возьмем – и на экспертизу.

– На какую экспертизу?! Нет, ты определенно свихнулся от своих образований.

– Ну, хотя бы ты эту баночку продегустируешь сам. С картошкой. Или намажешь на хлеб.

Даже при тусклом свете аккумуляторных фонариков было заметно, как майор побледнел.

– Да от твоих ужастиков я сам больше тушонку в рот не возьму, – давясь подступающей тошнотой, процедил он.

– Тогда давай искать кости.