Откуда берутся дети? Краткий путеводитель по переходу из лагеря чайлдфри к тихим радостям семейственности

Откуда берутся дети? Краткий путеводитель по переходу из лагеря чайлдфри к тихим радостям семейственности
Ася Казанцева

Новорожденные котята умеют ползать, косатки – плавать, слонята – ходить. Человеческий детеныш появляется на свет неприспособленным и в первый год жизни требует огромных ресурсов.

Вырастить здорового и счастливого человека – и при этом не лишиться карьеры, благополучия и душевного равновесия – колоссальная работа, несмотря на достижения медицины и рост уровня жизни. В результате многие решают не заводить детей вовсе: все сложно, а на планете нас и так почти 8 миллиардов.

Научная журналистка, популяризатор науки и молодая мать Ася Казанцева очень удивилась бы, если бы пять лет назад ей сказали, что она так рано захочет ребенка. Эта ее книга, четвертая по счету, особенная: в ней автор, как всегда, профессионально и увлекательно, рассказывает о недавних исследованиях в области эмбриологии, неонатологии и экстракорпорального оплодотворения; о реальных и мифических рисках для матери и плода; о возможностях и ограничениях современной медицины. Но это не все. Это еще и личная история самого важного решения в жизни и начала большой любви.

В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.

Ася Казанцева

Откуда берутся дети? Краткий путеводитель по переходу из лагеря чайлдфри к тихим радостям семейственности

© Ася Казанцева, 2023

© М. Стараканами, 2023

© А. Бондаренко, художественное оформление, макет, 2023

© ООО “Издательство Аст”, 2023

Издательство CORPUS ®

* * *

Ася Казанцева

Почему люди делают тот или иной репродуктивный выбор? Какие факторы на него влияют? Как он отражается на их дальнейшей жизни? Для меня, как врача, занимающегося пренатальной диагностикой в течение многих лет, эти вопросы не имеют однозначных ответов, но от этого они не становятся менее актуальными. Эта книга поможет вам сделать выбор, который не разочарует впоследствии, снабдив вас доказанными фактами и интересными гипотезами, дающими информацию к размышлению, а еще – увлекательными экскурсами в эмбриологию, репродуктологию и даже в пренатальную бихевиористику.

Ася Казанцева, браво!

    Ольга Мальмберг, к.м.н., врач ультразвуковой диагностики, генетик

Эта увлекательная – как всегда у Аси – книга объясняет, почему с женщиной и ее развивающимся ребенком происходят те или иные изменения. Понимание причин не только помогает принимать более адекватные решения, но еще снимает страхи, которые отравляют процесс вынашивания плода и повышают риски негативных последствий для здоровья как матери, так и ее детей.

    Ирина Якутенко, биолог, научный журналист, блогер, автор научно-популярных книг

Социологи и математики, биологи и медики, любители тайн вселенной и сторонники теории заговора, отцы и матери, чайлдфри и чайлдлесс – каждому в книге найдется строка по уму и по душе. Я же, как акушер, посоветую женщинам, планирующим беременность, обратить внимание на главы 5 и 6, где с позиций доказательной медицины разобраны основные меры безопасности и благополучия беременности. Просто и полезно.

    Иван Луговской, акушер-гинеколог, врач ультразвуковой диагностики

Предисловие

Новорожденные косатки никогда не спят.

Киты и дельфины вообще не то чтобы спят в привычном нам понимании. Им нужно регулярно подниматься к поверхности, чтобы дышать, так что они умеют спать двумя полушариями по очереди (при этом закрывают один глаз, чтобы спящая половина мозга меньше отвлекалась на внешний мир). И все-таки взрослые морские млекопитающие, как показывают наблюдения в океанариумах, каждую ночь проводят по несколько часов в малоподвижном состоянии, болтаясь в толще воды или вальяжно раскинувшись на дне бассейна. Но не таков малыш! В первые недели жизни косатка поднимается подышать ежеминутно, почти всегда держит открытыми оба глаза, непрерывно удерживает свою мать в поле зрения и следует за ней. Спать, конечно, хорошо, но пока вы еще совсем крохотный дельфин в холодной воде, вам оказывается важнее постоянно двигаться, чтобы не замерзнуть, и держаться близко к матери, чтобы вас не уволокли хищники [1, 2].

Не намного проще быть новорожденным слоненком. Стадо, кочующее по саванне в поисках новых источников пищи, не станет останавливаться, чтобы дать матери и ребенку прийти в себя после родов. Через полчаса после появления на свет детеныш встает на ноги, а через пару часов уже худо-бедно умеет ходить. Группа слонов передвигается медленно и не успевает скрыться из виду, пока малыш рождается, – но догонять сородичей все равно надо, и слоненок ковыляет за матерью самостоятельно [3, 4]. Она не берет ребенка на ручки (на хобот?), не носит его на спине.

Конечно, не все дети рождаются настолько самостоятельными. Помните, в школьном учебнике зоологии были нарисованы два птенца одинакового возраста, один голый и уродливый, а второй глазастый, пушистый и миленький? Учебник сообщал, что птицы бывают выводковые и гнездовые. У первых птенец вылупляется из крупного яйца, которое пришлось долго высиживать, но зато сразу готов самостоятельно добывать себе еду, а у вторых появляется на свет относительно быстро, но потом еще долго сидит в гнезде, разинув клюв, и требует деятельной опеки от мамы с папой. Подобное разделение есть и у млекопитающих [5]. Как правило, если вы крупное животное и вынашиваете мало детенышей за раз, то они будут при рождении уже довольно самостоятельны (покрыты шерстью, хорошо видят, способны самостоятельно передвигаться, относительно быстро переходят от грудного вскармливания к питанию взрослой пищей). А вот если вы и сами – мелкое животное, и рождаете много мелкого потомства (обычно такое могут позволить себе те, кто никуда не мигрирует, а сидит в норе), то тогда детеныши будут голыми, слепыми и беспомощными.

“Объясни свою маленькость! – может потребовать Homo sapiens, ознакомившийся с этими данными, обращаясь к своему младенцу. – Мы крупный вид, беременность у нас чаще всего одноплодная, возможность сидеть в норе появилась по эволюционным меркам недавно, да и то не у всех. Зачем же ты рождаешься незрелым, как мышонок?”

“Ну знаете, – обиделся бы младенец, если бы мог вести аргументированные дискуссии, – не надо было торопиться меня рожать. Вот у косатки беременность продолжается, между прочим, 18 месяцев, а у слона – 22. Если бы вы оценивали мои навыки через полтора-два года после зачатия, я бы передвигался и удерживал родителей в поле зрения ничуть не хуже, чем этот ваш сын маминой подруги! А так я, по сути дела, недоношенный”.

В значительной степени это правда. Если бы мы пытались дорастить человеческого детеныша внутри матки до той же степени зрелости мозга, которая свойственна новорожденному шимпанзе, то беременность пришлось бы продлить еще на семь месяцев [6]. Размер мозга при рождении составляет у человека менее 30 % от взрослого, в то время как у шимпанзе 40 %, а у капуцина и вовсе 50 %. Как правило, скорость роста тела и мозга у приматов резко замедляется после рождения, а у человека еще несколько месяцев сохраняет практически те же темпы, что и во время пребывания в матке [7]. Новорожденный плохо фокусирует взгляд, плохо координирует свои движения, мышцы у него слабые. Кишечник и легкие, иммунная система и способность регулировать температуру тела – все это к моменту рождения только-только достигает достаточного уровня готовности, чтобы новорожденный в принципе мог справляться с жизнью (а если он родился раньше срока, то возникает множество проблем). В целом чем дольше продолжалась беременность и чем выше вес ребенка при рождении, тем благоприятнее перспективы для его выживания, здоровья и даже интеллектуального развития [8, 9]. Эта закономерность, впрочем, соблюдается только до 40–41-й недели беременности. Рожать на более поздних сроках опасно, особенно в дикой природе, потому что у крупного ребенка намного больше шансов застрять в родовых путях и в лучшем случае получить травмы или длительную гипоксию, а в худшем – погибнуть вместе с матерью. Так что естественный отбор отсеивает склонность рожать слишком поздно еще эффективнее, чем склонность рожать слишком рано. Даже если роды никак не стимулировать, все равно до 42 полных недель донашивают детей только 7 % беременных женщин, а до 43 недель – 1,4 % [10]. Дальше уже все-таки стимулируют, потому что эволюция нас к таким долгим беременностям не готовила и начинает увеличиваться риск внутриутробной гибели плода; причины ее не всегда ясны, но принято считать, что плацента перестает справляться с обеспечением потребностей такого крупного ребенка. К тому же у него могут отрасти слишком длинные ногти!

А можно размножаться как-то попроще?

Почему все-таки слониха физиологически способна вынашивать ребенка 22 месяца, а человеческая женщина нет и приходится ему рождаться таким незрелым и беспомощным? И наоборот, если он все равно не умеет сразу играть в шахматы, то нельзя ли уж тогда рожать его пораньше, пока его голова не достигла еще размера маленькой дыни, чтобы по крайней мере это не было так больно и опасно для обоих участников процесса? Ученые мужи много десятилетий задавались этими вопросами, и основное объяснение, к которому они пришли, называется “акушерская дилемма” – поиск компромисса между двумя главными человеческими особенностями. С одной стороны, у нас очень крупный мозг (в три раза больше, чем у других человекообразных обезьян!), и неплохо бы ему подольше созревать в безопасных и комфортных условиях внутри матки. С другой стороны, мы двуногие и не можем бесконечно расширять таз, поскольку это помешает женщинам полноценно ходить и бегать. В точке баланса между этими двумя противоречивыми требованиями, собственно, и происходят роды. Ключевое отличие человеческого младенца от ребенка гориллы или шимпанзе – тотальная неспособность самостоятельно удерживаться на спине у матери (и не только ввиду отсутствия шерсти; в конце концов, за волосы бы держался, да и вообще шерсть тогда сохранилась бы в нужных местах). Мать вынуждена постоянно держать ребенка на руках, особенно если племя древних людей куда-то перемещается, а слинг они еще не изобрели. Ее возможности по добыванию пищи и использованию инструментов резко ограничены, что ставит ее в зависимость от сородичей и, в частности, от отца ребенка. Это, в свою очередь, стимулирует сложную организацию социума, кооперацию и сотрудничество (а также и гендерное неравенство, отметим в скобках).

Акушерская дилемма – идея настолько элегантная в своей простоте, что с момента своего появления в 1960 году (когда она была высказана вскользь в научно-популярной статье [11], посвященной вообще-то влиянию орудий на разные аспекты эволюции человека) и примерно до последнего десятилетия практически не подвергалась критическому анализу. Никто не пытался всерьез обсуждать, действительно ли у человека слишком короткая беременность для примата такого размера, справедливо ли считать детенышей совсем уж незрелыми, в какой степени дальнейшее расширение таза мешало бы эффективному передвижению и главное – есть ли другие хорошие объяснения того, почему человек рождается именно на таком сроке и такой стадии созревания головного мозга.

Современные антропологи не то чтобы полностью отказались от концепции акушерской дилеммы, но дополнили ее большим количеством оговорок, комментариев и альтернативных объяснений.

Прежде всего, беременность у человека на два месяца длиннее, чем у шимпанзе, и на пару недель длиннее, чем у гориллы [12]. Продолжительность беременности у млекопитающих коррелирует с массой тела (так что я с самого начала злонамеренно сбивала вас с толку, обсуждая слонят), и хотя шимпанзе действительно легче нас, но гориллы-то заметно тяжелее. Можно с чистой совестью говорить, что вынашиваем ребенка мы даже чуть подольше, чем положено примату нашего размера.

Наши новорожденные отстают от младенцев-шимпанзе в способности фокусировать взгляд на движущихся объектах, у шимпанзе лучше мышечный тонус, но зато человеческие дети с первых дней жизни высокочувствительны к социальным стимулам: предпочитают изображения лиц любым другим нарисованным фигурам, узнают свою мать в лицо и по голосу, стремятся поддерживать зрительный контакт с собеседником и даже имитировать его выражение лица. Тестировать такие способности у новорожденного шимпанзе, конечно, труднее (проблематично объяснить его маме процедуру эксперимента, и существенная часть данных получена на шимпанзе-сиротах, которых с рождения воспитывала человеческая няня), но все же исследователи аккуратно предполагают, что здесь у нашего вида есть некоторое превосходство [13, 14].

Действительно ли женщины перемещаются менее эффективно, чем мужчины, из-за более широкого таза, и увеличивать его дополнительно нет больше никакой возможности? Чтобы ответить на этот вопрос, антропологи из Гарварда и Университета Вашингтона привлекли группу добровольцев обоего пола, тщательно измерили им в томографе все кости, мышцы и суставы, а потом обвесили датчиками и заставили подолгу ходить и бегать, измеряя потребление кислорода (то есть затраты энергии: дышим-то мы для того, чтобы вырабатывать АТФ, универсальную молекулу-батарейку) и выстраивая сложные биомеханические модели слаженного движения таза, бедренных костей, всех мышц, которые ими управляют [15]. И, как обычно, оказалось, что реальность не брала на себя обязательств соответствовать нашим представлениям о ней. Даже анатомические отличия между тазовыми костями мужчин и женщин оказались переоценены. У них разные пропорции, и таз женщин, конечно, отличается в том, что касается организации родового канала. Но вот если сфокусироваться на головках бедренных костей, расстояние между которыми как раз и важно для локомоции, то обнаруживается намного больше гендерного равенства. Таз у мужчин все равно более узкий, но сами головки бедренных костей у них крупнее. И если измерять расстояние между их центрами, то внезапно достоверных отличий между мужчинами и женщинами не обнаруживается вообще, по крайней мере на выборке в несколько десятков человек[1 - Чем сильнее выражен какой-нибудь эффект, тем меньше испытуемых требуется, чтобы доказать его реальность. Достаточно ограниченного числа наблюдений, чтобы сделать правомерный вывод о том, что молочные железы обычно лучше развиты у женщин, чем у мужчин (хотя даже и в этом случае вам могут случайно подвернуться нетипичные испытуемые, так что чем меньше их у вас будет, тем сильнее вы рискуете ошибиться). Если же вас интересует вопрос о межполовых отличиях в пространственном мышлении, то вам потребуется набрать тысячу человек и усреднить их результаты. Тогда вы, наверное, получите какое-то отличие между средними значениями, но оно все равно не позволит предсказывать уровень пространственного мышления у каждого конкретного гражданина или гражданки, поскольку эти две гауссианы в любом случае сильно перекрываются. Так вот, расстояние между центрами головок бедренных костей, ко всеобщему удивлению, оказалось ближе ко второй ситуации.]. Были, впрочем, другие анатомические отличия: у женщин длиннее шейка бедра, короче сами бедренные кости и ноги в целом и отличаются сайты прикрепления отводящих мышц бедра. Это действительно приводит к тому, что на использование отводящей мышцы бедра при каждом шаге у женщины уходит больше энергии, но авторы отмечают, что это только 6,3 % от всех энергетических затрат на ходьбу, и в суммарном расходе энергии в их выборке различия между мужчинами и женщинами не были статистически значимыми. Более того, широкий таз может в какой-то степени даже повышать эффективность ходьбы, поскольку его вращение увеличивает длину шага. В общем, с точки зрения локомоции еще есть пространство для маневра, эволюция могла бы продолжать расширять женский таз, но этого не происходит. И вот несколько альтернативных объяснений.

Во-первых, возможны другие, менее исследованные, трудности с передвижением – допустим, увеличение вероятности травмы коленей, если при расширении таза начинает по-другому распределяться нагрузка на ноги. Во-вторых, есть антропологические данные о том, что жители жарких стран оказываются в среднем более миниатюрными и узкобедрыми, что может давать им преимущества в терморегуляции (такое тело производит меньше тепла). В-третьих, проблемы и узких бедер, и крупных новорожденных, вероятно, усугубились у человечества в результате перехода к сельскому хозяйству: несбалансированное питание, состоящее в основном из углеводов, неблагоприятно для формирования скелета женщины, но зато отлично способствует набору веса плода. Наконец, сложная форма тазовых костей нужна не только для того, чтобы страдали студенты на занятиях по анатомии, а родовой канал был бы узким и извилистым, но и для того, чтобы к выступам и изгибам костей крепились разнообразные мышцы. Когда-то вся эта красота развивалась для управления хвостом, но с его утратой и последующим переходом к прямохождению пригодилась еще больше, поскольку мышцы тазового дна необходимы для поддержки внутренних органов, в частности матки. Здесь надо отметить, что некоторые отростки костей нашего таза, как нарочно, вдаются внутрь родового канала в намного большей степени, чем у наших ископаемых предков или человекообразных родственников [16]. Это очень неудобно в родах – но одновременно хорошо для беременности. Если мышцам тазового дна не за что зацепиться, то и поддерживать тяжелую матку с плодом они не смогут, а возможны и далекоидущие последствия вроде опущения органов малого таза. Получается выбор между сильным страданием во время родов и страданием поменьше, но зато всю беременность и после нее тоже. И опять виновато прямохождение, хотя и несколько иначе, чем подразумевали авторы акушерской дилеммы.

Есть и гипотезы, которые вообще не связывают продолжительность беременности с прямохождением. Самая известная среди них – метаболическая [6, 7, 12]. Она отмечает, что потребность плода в калориях растет экспоненциально и на поздних сроках беременности женщина расходует на себя и своего стремительно растущего ребенка в два раза больше энергии, чем она тратила в небеременном состоянии. Это уже слишком большая нагрузка на организм в целом, да и плаценте сложно пропускать через себя столько питательных веществ, так что лучше родить; впоследствии ребенка все равно предстоит кормить грудью с примерно такими же затратами энергии, но там уже возможны альтернативы вроде поиска кормилицы или раннего введения прикорма и снижается вероятность, что мать и ребенок доведут друг друга до опасного истощения.

Мне, как человеку с нейробиологическим образованием, больше всего нравится идея о том, что наш незрелый (по сравнению как с шимпанзе, так и с человеческими ископаемыми предками) к моменту рождения мозг – это не баг, а фича. Важно, чтобы интенсивный рост и развитие мозга продолжались еще долго после рождения, потому что за пределами матки ребенок получает намного больше ярких впечатлений, чем внутри нее. И именно эти впечатления должны в буквальном смысле формировать наш мозг. Изображения, звуки, запахи, тактильные ощущения и прежде всего опыт взаимодействия с окружающими, постоянная социальная коммуникация – вот та среда, в которой незрелый плод должен превращаться в человека. Незрелость выгодна сама по себе, так как она принуждает родителей и ребенка проводить много лет в тесном взаимодействии и в процессе передавать множество полезных навыков, делая возможным само существование сложного общества со всеми его технологическими и культурными достижениями [14, 17]. Нельзя сказать, чтобы эта идея очень широко обсуждалась в научной литературе, поскольку не вполне понятно, какими именно экспериментами и ископаемыми черепами ее можно исчерпывающе подтвердить или решительно опровергнуть. Но косвенные аргументы есть. Например, ее сторонники отмечают, что у детей с расстройствами аутистического спектра мозг в первые годы после рождения растет и созревает как раз быстрее, чем у обычных детей, и возможно, что проблемы с социальной коммуникацией проистекают именно отсюда: мозг не успевает получить и обработать достаточное количество социальных стимулов, пока он к ним особенно восприимчив.

На что только не идут люди ради ярких впечатлений

По данным Росстата, в 2018 году в автокатастрофах погибли 10 человек на 100 тысяч. Столько же женщин фертильного возраста умерли от осложнений беременности и родов, но в пересчете не на всю популяцию, а на 100 тысяч родившихся живыми младенцев. Сравнивать эти показатели неудобно (надо еще выяснить, сколько тут осталось за скобками младенцев, не родившихся живыми; по сколько младенцев в среднем приходится на каждую беременную женщину, учитывая существование близнецов; сколько раз в своей жизни люди рожают; насколько меньше времени занимают роды, чем поездки в автомобиле, и так далее), но все же видно, что способствовать увеличению численности населения – относительно безопасное занятие.

Так было не всегда. В племенах охотников и собирателей материнская смертность может достигать 3500 женщин на 100 тысяч живорождений, то есть одни роды из 28,5 заканчиваются гибелью матери. По оценкам ВОЗ, и сегодня в некоторых беднейших странах, таких как Чад, риск женщины умереть в родах в течение всей ее жизни (с учетом того, что родов обычно бывает несколько) составляет 1 к 15. Даже в цивилизованной Великобритании в 1930 году, меньше ста лет назад, смертью матери заканчивались каждые двухсотые роды [7, 18]. Основных причин было три: неспособность ребенка пройти через родовые пути, инфекции и кровотечения. Все это не представляет непреодолимой угрозы, если в вашем распоряжении есть современные лекарства и оборудование и вы можете провести экстренное кесарево в стерильной операционной, перелить пациентке донорскую кровь или назначить курс антибиотиков. К сожалению, по историческим меркам эти возможности появились буквально вчера и до сих пор доступны далеко не всем женщинам на планете. Но даже при развитой системе здравоохранения роженицы все равно иногда умирают и регулярно страдают от множества осложнений беременности и родов, и почти все терпят сильную боль. Это не говоря еще ни слова о трудностях, связанных с последующим выращиванием младенца.

Возникает закономерный вопрос: как вообще так получилось, что род человеческий до сих пор не вымер? Почему люди продолжают рожать детей и даже до появления современной медицины многие ввязывались в это целенаправленно, осознанно и добровольно, часто не по одному разу?

Может быть, древние люди были просто не в курсе? Занимались сексом, потому что это приятно, а наступление беременности с этим процессом никак не ассоциировали? В конце концов, далеко не каждый половой акт приводит к зачатию. Даже если это произошло, до первых симптомов беременности проходят недели, живот начинает увеличиваться только месяца через три, до родов и вовсе невообразимо далеко. Как тут установить причинно-следственную связь?

Животные, скорее всего, о связи между сексом и размножением ничего не знают, даже человекообразные обезьяны. Антрополог Холли Дансворт – именно она разработала метаболическую гипотезу, о которой мы говорили выше, – несколько лет назад опубликовала научно-популярное эссе, в котором задавалась этим вопросом [19]. Она считает, что у человекообразных обезьян нет достаточно развитого абстрактного мышления, чтобы вывести универсальную закономерность, даже если бы они зафиксировали связь между сексом и беременностью в каких-то конкретных случаях; что обезьяна, пришедшая к этому открытию, все равно не смогла бы поделиться им с сородичами, так как для выражения столь сложных концепций нет языковых средств; и что горизонт планирования у обезьян едва ли может превышать несколько дней, никак не месяцы и годы, нужные для сознательной и целенаправленной репродукции. Дансворт также отмечает, что для того, чтобы практиковать то или иное поведение, совершенно не обязательно понимать его смысл; ревнивые самцы горилл, оберегающие своих партнерш от сексуальных контактов с другими, действительно лучше передают свои гены в следующее поколение, и такая склонность закрепляется. Но требуется ли для проявлений ревности интеллект, хотя бы на уровне горилльего? Возможно, как раз наоборот!

Люди, напротив, в общих чертах осведомлены о том, откуда берутся дети, с давних времен. По крайней мере, с тех пор как начали жить оседлой жизнью, вести сельское хозяйство и накапливать жизненный опыт, связанный с репродукцией людей, животных и растений. Среди фигурок, найденных в неолитическом поселении Чатал-Хююк в Турции (изготовленных более 7,5 тысяч лет назад), есть каменный барельеф, левая часть которого изображает женщину в объятиях мужчины, а правая – женщину с маленьким ребенком. Считается, что это одно из древнейших материальных свидетельств иерогамии – присутствия в культуре сексуальных ритуалов, призванных способствовать плодородию [20]. Многочисленные мифы, повествующие о том, что для создания новых сущностей требуется мужское семя, были и у шумеров, и у греков, и у египтян. История отцовства египетского бога Атума, например, претерпевает изменения: в тексте времен Древнего царства он извергает двойняшек – влагу и воздух (Тефнут и Шу) – из своего пениса во время мастурбации, в тексте же времен Нового царства занимается аутофелляцией, а затем рождает их из своего рта [21]. Роль отца в создании ребенка вообще может считаться более важной, чем роль матери. В Южной Азии распространен взгляд на вещи, согласно которому отец и мать соответствуют семени и почве; кровь отца нужна для того, чтобы породить семя и стать через него кровью ребенка, а кровь матери просто питает зародыш [22]. Доходит до того, что все дети женщины, как бы ни сложилась ее биография, считаются имеющими отношение к ее первому мужу. Такой точки зрения, в частности, придерживаются бабушки и дедушки в индийском племени Колам, благодаря чему у них оказывается больше внуков, и от всех они правомерно ожидают внимания и заботы.

Современные охотники и собиратели в большинстве своем тоже в курсе. Из 84 подростков и взрослых из танзанийского племени хадза только один человек в интервью с исследователем сообщил, что не знал о связи между сексом и зачатием. Большинство предполагало, что какое-то отношение к зачатию имеет сперма. Если говорить о женском цикле, то 57,4 % респондентов полагали, что зачатие обычно происходит сразу после менструации. Это может быть связано с тем, что во время менструации у представителей племени хадза, как и во многих культурах, заниматься сексом не принято. Соответственно, сразу после нее люди испытывают всплеск страсти, связанный с пережитым воздержанием [23].

От культуры зависит, впрочем, будут ли люди придавать биологическому отцовству какое-то значение. В австралийском племени питьянтьатьяра, к примеру, само понятие отцовства есть (и играет довольно большую социальную роль, когда дети уже выросли, поскольку именно своих дочерей или племянниц по отцовской линии можно пообещать в жены человеку, чью инициацию ты проводишь), но при этом за пределами брака тоже процветает вполне интенсивная сексуальная жизнь, и не то чтобы это кого-то беспокоило (кроме исследователей, изучающих передачу заболеваний), потому что душу ребенок все равно получает от предков, причем не конкретно по материнской или отцовской линии, а предков вообще: они населяют красивые камни около источников, а увидев подходящую женщину с большой грудью и добрым лицом, тайно для нее проникают в ее тело и приводят к зарождению новой жизни [24, 25].

От прощения водой до счастья новой жизни

Сложно остановиться, описывая причудливые концепции, которые может породить человеческий разум (я, например, только что пришла к выводу, что красивые камни около воды, предоставившие душу предков лично моему ребенку, – это бетонные блоки возле Шелепихинского моста, так как именно по нему я ходила в свое время делать стимуляцию и замораживать эмбрионы, и лицо у меня в те времена было еще довольно доброе), но я, собственно, к чему: рожать опасно, причины этого события людям более или менее известны, но люди рожать продолжают. Мне интересно разобраться почему. И как это делать с наименьшими рисками, если уж ввязались.