Куда бежишь?

Я захлебнулся ветром и пылью.

Постепенно деревья стали реже, дома – больше.

– Приехали! – наконец сказал папа.

Огромный дом, подъезд, двери, двери. Коридор, комнаты.

Мы здесь когда-то жили. Вот мое место, мячик, ножка стула, я сгрыз ее, и мне попало.

Все было пыльное, чужое.

Снаружи доносились крики, гудки машин и музыка. Звуки заползали в уши. А запахи – в нос. Я слонялся из угла в угол. Пробовал подсунуть мячик. Сначала Симке, потом маме, потом папе.

– Отстань!

Папа непрерывно смотрел новости. Из телевизора к нам заглядывали чужие люди и что-то говорили-говорили-говорили.

Мама стирала. Я сидел и смотрел за стиральной машиной. Машина подрагивала и тряслась. У нее внутри все вертелось с разной скоростью.

– Отойди, Чижик!

Днем Симка уходила, оставляла меня одного.

– Веди себя хорошо!

И я вел себя хорошо.

Я ждал Симку и спал, хотя сил спать и ждать уже не было. Об меня все время спотыкались.

В Москве Симка выводила меня на улицу всего три раза в день.

Дома сгрудились вокруг нашего двора. Бежать было некуда. То и дело разъезжались машины, и мы сторонились, давая им дорогу. Полдвора занимала помойка.

После гулянья Симка загоняла меня в ванную.

Первый раз я пошел. Но сразу понял, что зря.

Симка вылила на меня что-то вонючее.

– Стой, куда? Что морду воротишь? – Симка понюхала. – Нормально пахнет. Орхидеями. Тебе нужно вывести блох!

Орхидеи просто оглушали.

Когда мы вечером вышли на улицу, я первым делом исправил положение с орхидеями. Вытер морду, проехался на пузе, извалялся в листьях. Но Симка, ругаясь, надела ошейник и пристегнула поводок.

Ошейник натирал. Симка говорила, что поводок нужен, когда идешь по делам, чтобы люди вокруг не волновались. Но мы только и делали, что ходили по делам, а люди вокруг только и делали, что волновались.

– Пойдем! – тянул я Симку.

– Да стой ты на месте!

Мы уже шли в сторону дома, как встретили знакомую с нескладной вздорной собачонкой. Девушка и собачонка принялись меня бесцеремонно разглядывать. В городе все подходили слишком близко. Девушка наклонилась ко мне:

– Ушастик!

А собачонка меня сразу невзлюбила. Она стала напрыгивать и тявкать, как ненормальная. Сначала все выглядело как игра. И я ей вежливо сказал: «Отстань!»

– Фу! Чижик, что с тобой? С ума сошел – огрызаться?

Собачонка все тявкала, и прыгала, и пыталась укусить. Я отворачивался, уворачивался, как мог, и выставлял зад.

Пахло орхидеями, напрыгивала собачонка, натирал ошейник.

– Они хотят поиграть, – сказала девушка.

Симка наклонилась отцепить поводок, мелкое чудовище подпрыгнуло, вцепилось мне в щеку, я его стряхнул и… рванул. Я выбежал вон со двора на улицу по тротуару, вдоль машин.

Симка меня звала. Симка бежала за мной.

А я – прочь.

Я бежал, бежал, бежал.

Куда?

Я решил вернуться на дачу и жить там.

Я хорошо помнил, как мы ехали с дачи. И бежал назад. В лето. Где лес, поле, пруд и лопухи. Лето было всего в трех днях от меня. Надо было только бежать по следам.

Только следы скоро кончились. Но я знал, что они были именно здесь.

Шарахались люди. Визжали тормоза. Все сливалось в серые линии…

Раздался резкий скрежет, гудок. Перед носом затормозила машина.

Кто-то закричал:

– Чья собака?

Симка давно отстала.

Шли люди. Они натыкались на меня, раздраженно шипели.

Дома загораживали солнце.

Куда дальше?

Туда, где кончаются большие дома.