Не дружи со мной

– Да, только она сейчас в ремонте, – скромно отозвался Паша.

Я хотела съязвить: «Как и остальные одиннадцать месяцев в году», но не успела. Буравчик уже пихнул мне под нос пончик.

– Такой же сладенький, как и ты! – негромко проговорил он.

– Что? Ты серьезно? – возмутилась я. Бесцеремонно отпихнула пончик и снова обратила взор на нашу сладкую парочку.

– Как раз к отъезду ее должны отремонтировать, – продолжал хвалиться Пашка своей колымагой. – За ночь доедем. Будет круто!

Круто? Круто, если меня посадят сзади вместе с Буравиным, а потом Пашкина машина, как обычно, заглохнет в самом неподходящем месте, и мы в ночи будем ее толкать по пустой неосвещенной трассе.

– Павел, я подумаю над твоим предложением, – улыбнувшись, кивнула Ульяна.

Павел засиял.

– Я тоже подумаю, – сказал Буравчик.

– Ты умеешь думать? – сквозь зубы проговорила я.

Герман, услышав меня, снова протянул пончик:

– Закуси, ворчунишка моя!

– Пончики не самая полезная еда, – отрезала я, глядя, как Ульяна уминает за обе щеки тыкву.

– Все полезно, что в рот полезло, – проворчал Герман. А затем добавил: – Правило Буравчика!

Уля заливисто захохотала, а я закашлялась:

– Да уж!

В этот момент смартфон Ульяны, который лежал на столе, завибрировал. Такая правильная девочка, а правил этикета не знает. Кто на встрече достает телефон? Я укоризненно покачала головой. Мне бы такое и на ум не пришло, ведь единственный, кто мог написать, – Пашка, а он здесь. Ну или мама с сообщением в духе: «Надеюсь, ты не забываешь вытирать пыль с подоконников…»

Как бы я ни выступала за соблюдение правил приличия, а подглядеть адресата успела. Некто, записанный в телефоне Ульяны как «М». И кто это, интересно? Шацкая, извинившись, схватила телефон. Прочитав сообщение, она изменилась в лице.

– Что-то случилось? – забеспокоился Пашка.

– Нет, ерунда. Неприятности небольшие у… у подруги.

– У подруги, значит? – строго переспросила я. Таким тоном, будто сейчас поднимусь из-за стола да как хрястну по нему ладонью: «Знаем мы твоих подруг! Отвечайте, гражданка Шацкая, кто накануне был в вашей квартире около часа дня?»

– Ну да, у подруги, – подтвердила Уля, хотя глаза ее забегали, – у Маши.

Маша-Маша… Нужно узнать, есть ли такая у Шацкой на потоке. А если эта Маша из балета? Или бокса? Господи, Ульяна не могла записаться вообще во все кружки города? Ненормальная!

– Ну если неприятности не такие уж и крупные, не переживай понапрасну, крошка, – обратился к Шацкой Буравин. Прямо добрый полицейский с пончиком. Пришел мне, злому, на смену.

Буравчик дожевывал выпечку, расставив локти.

– Что ты расшиперился на весь стол? – раздраженно проговорила я в тот момент, когда Уля что-то негромко говорила Пашке. Склонившись к нему при этом близко-близко… Представила, как ее теплое дыхание щекочет Долгих ухо. Вон как снова разулыбался.

– А что такое? – удивился Герман.

– Тесно! У тебя такие большие руки.

– У меня все большое, малышка. Если ты понимаешь, о чем я!

– Ох, боже! – поморщилась я.

– А знаешь, для чего мне такие большие руки? – наклонился ко мне Буравин. – Это чтобы крепче обнять тебя, детка моя!

Герман раскинул руки в стороны и, заключив меня в объятия, вместе со стулом (снова с самым громким на свете скрипом, между прочим!) придвинул к себе.

– Вот еще! Отпусти! – забубнила я.

– Вижу, вы наконец нашли общий язык? – глядя на нас, рассмеялся Паша.

– Общий язык? – горячо шепнул Буравчик и посмотрел на мои губы. – Пока не нашли…

– Избавь его от меня! – взмолилась я, отталкивая руками Германа.

Ульяна смеялась, но уже как-то отстраненно и невпопад. Было заметно, что мысли ее были заняты совсем другим. Когда пришло новое сообщение, Шацкая вскочила на ноги и схватила сумочку, которая висела на спинке стула.

– Простите, но мне нужно бежать! – заметно нервничая, проговорила она. – Моя подруга… без меня… она не справится.

Уля бросила несколько купюр на стол.

– Еще раз извините. Пока!

Шацкая быстрым шагом направилась к выходу, звонко стуча каблучками.

– Ой, я провожу! – поздно спохватился Пашка, вскакивая следом. Слишком поспешно Ульяна упорхнула от нас. – Уля!

Мы с Буравиным продолжали сидеть в обнимку. Вернее, это Герман вцепился в меня так крепко, будто я была еще одним огромным сахарным пончиком.

– Может, ты отлипнешь от меня наконец? – сердито проговорила я.

– Холодная ты женщина! – покачал головой Буравин. – Все ушли, и что нам прикажешь делать?

Я уставилась в окно. На улице сгустились тучи, в кафе тут же стало хмуро и темно. Над головой зажгли дополнительные лампы. Мелкие дождинки царапали стекло. Прохожие поспешно раскрывали зонты, а сквозь негромкую музыку послышались раскаты грома. Вот тебе и июнь. Сейчас как затянется такая непогода на несколько дней… Кошмар!

– Тыковку вон доешь, – вздохнув, кивнула я на порцию Ульяны, – переждем грозу здесь.

Герман, поморщившись, все-таки придвинул к себе тарелку Шацкой. Ел молча, вместе со мной поглядывая в залитое дождем окно. Да, это было самое странное двойное свидание в моей жизни.

* * *

Как я и предполагала, дождь зарядил на целую неделю. По улицам снова разлились глубокие лужи. Город стал грустным и неприветливым. От этого еще больше захотелось домой. У нас затяжные ливни в это время года – роскошь.