Мост

– А если входить в бухту сквозь центральные ворота?

– Попадешь невесть куда. Об этом к Колуму. Он у нас столько америк открыл, да еще и карты привез и лоции проходов написал… Но в основном через Мост торгуют две стороны. Та – и эта.

Она восхищенно качает головой.

– А он старый, Мост?

Он пожимает плечами.

– Кто знает? Только за последние полторы тысячи лет город дважды сжигали дотла. Причем в предпоследний раз, насколько я понимаю, посредством ядерного оружия. До того, по некоторым источникам, Мост был прозрачным. Как хрусталь.

– Он и сейчас красивый, – задумчиво говорит женщина и, следуя неведомой мужчинам логике, тут же спрашивает: – А почему ты построил мне такой дурацкий облик? Мало хромой ноги, но эти косы…

– Поверь, любимая, – лениво отвечает мужчина, – это совершенно не важно.

– Женское любопытство и следует утолять только по совершенно неважным вопросам.

– Действительно. Ну… видишь ли, я видел тебя брюнеткой с бильярдным кием, рыжей с автоматом и седой в белом халате. Хотелось посмотреть, какова ты будешь блондинкой.

Она смеется, и в смехе ее чувствуется полное доверие.

– Действительно. А с хромотой я почти справилась.

– Человек, воплощаемый не сразу, всегда обретает неисправимый физический недостаток. Такие вещи лучше продумать заранее, чтобы, ну например, ты не получилась одноглазой. А остальное… Ну какая мне разница, как ты выглядишь, если в любой момент это можно переиграть? Лишь бы тебе самой было комфортно.

Она долго лежит молча и смотрит, как чайки ловят рыбу, оглушенную ударами волн о быки Моста.

– Что же ты пытался выяснить, делая со мной… то, что ты делал?

– Ничего я не делал, – лениво говорит он – она слышит, как рокочет его голос в груди, прежде чем выйти изо рта словами, – ты сама шла к тому, что нас здесь ждет; оно тебе и показывалось.

Она вдруг чувствует, как ему стало холодно.

– Отец Королей – это именно я. И я не доживу до коронации.

Он прижимает женщину к себе.

– Пока ты не пришла, я был бессмертен. Нельзя умереть, не исполнив судьбы. Знаешь, сколько раз я прыгал в воду с Моста?..

– А теперь? – тихо спрашивает она.

– Зачав с тобой ребенка, я исполню судьбу. И стану смертен, как всякий. Даже более. Насколько я не доживу до коронации? Минуту? Или умру, даже не дождавшись рождения ребенка?.. Короче, я искал женщину, которая сможет стать матерью Королей.

– Долго искал? – с трудом улыбается женщина.

– Сорок шесть лет.

Он садится, скрестив ноги по-турецки, и смотрит на жену. Мальчишеская ухмылка высвечивается на его лице, как он ни пытается остаться серьезным.

– А ты думала, история – это как ты меня искала? Ты начала искать меня, когда я окончил искать тебя. И, найдя меня, ты попала вместе со мной в начало совсем другой истории. Это просто жизнь. Тут ничего не начинается с нуля и не заканчивается окончательно.

Впереди у нас огромное приключение, из которого нам обоим не выйти живыми, – он тихо смеется, – но сейчас мы вне историй. Маленький перерыв. Немного времени друг для друга.

И пусть будущее подождет.

II

Карты Моста

В тот день, когда вдове Брана Навигена отрубили руки, я вообще не собирался выходить из дома. Тем более идти к Печальной площади, в ту толпу, которая вечно собирается у эшафота. Если бы не мой троюродный брат…

Пожалуй, лучше о нем сначала расскажу.

Нам было лет по пять или шесть, когда Ванг начал со мной водиться. Кому-то, кто напомнил ему, что со мной играть как-то не к лицу юному герцогу, брат ровно ответил, что сам выбирает себе друзей и я его устраиваю. Он учил меня лазать по чердакам, перебираясь с дома на дом; я пересказывал ему сюжеты старинных саг (чем, насколько я помню, здорово выручал его на уроках истории). Он прятался в моей комнате под кроватью, когда разъяренная бонна наших общих кузин носилась по всему замку. Он плакал на моем плече, когда ему впервые отказала женщина. Надо сказать, впоследствии Ванг относился к таким вещам хладнокровнее; да и случались они нечасто. Мой брат хорош собой.

Я оторвался от работы с сожалением (напомните мне позже, я обязательно должен о ней рассказать) и пошел открывать брату дверь. Ни секунды не сомневаясь, кто именно стучит. Ванг, собственно, не столько стучал в дверь, сколько тряс всю переднюю стену дома, используя для этого и кулаки, и сапоги, и витиеватые моряцкие загибы.

– Во-первых, поздравь меня с капитанством, – выпалил он, ввалившись в дверь, – во-вторых, спрячь-ка меня, и жрать хочу. В-третьих, нужна твоя помощь.

Он швырнул на стол в моей узенькой прихожей треуголку, облепленную до невидимости модными перьями, кружевами и завитушками, обнял меня за плечо и потащил к кухне. Я с тоской подумал о том, что в чернильнице еще осталось не меньше двух столовых ложек водостойкой туши, – и мысленно списал их. К моменту, когда Ванг меня выпустит из когтей своей очередной авантюры, содержимое чернильницы успеет окаменеть. Ну… не судьба. Разведу новое.

– Что стряслось? – спросил я Ванга.

– Это все Гайверы, – ответил он, – ты понимаешь, сейчас на стапелях стоит только один трехмачтовик. Остальное – мелочь для прибрежного курсирования. А экзамены проходило пятеро – пятеро, и только один не выдержал, да и то его нельзя винить, человек заболел. И у меня, само собой, испытания удались лучше всех, я шел первым.

– Ну, это же хорошо? – осторожно уточнил я.

– Старый Гайвер пошел к его величеству и выпросил, чтобы его младший принимал капитанскую присягу первым. Я узнал случайно. Присяга завтра.

– И его величество позволил?

– Не позволил, а, понимаешь ли, распорядился!

Я бы на месте Ванга тоже ушел в нырок. Капитан, принявший присягу, сам выбирает, какой из новых кораблей он поведет в свое первое плавание. Но как так? Всего одно серьезное судно? Обычно наоборот, капитаны полной выслуги – штучный народ, работа тяжелая и опасная, предварительно учиться надо многие годы – Ванг ходил гардемарином чуть ли не с тринадцати лет, и, и… Не понимаю. Почему не строят новые корабли?

– Так что ты сделал?

– Я пошел туда, где он обмывал экзамен, обхамил его, принял вызов и проткнул ему левое запястье.

– Ах ты ж, – невольно покачал я головой. Пробитая левая рука не относится к «увечьям, лишающим дворянина возможности служить Короне». И сквозная рана заживет со временем без далеко идущих последствий. Но выстоять присягу с астролябией в левой руке и палашом в правой Гайвороненок, конечно, не выстоит. – То есть тебе надо просто исчезнуть и вынырнуть только на завтрашнюю церемонию?

– И, собственно, добраться до церемонии.

Ванг прошел на кухню и быстренько отыскал там горшок с еще теплой кашей и ложку, но садиться и тем более доставать тарелку не стал – завернул горшок в полу, крышку оставил на столе и вот так, с кашей наперевес и полным ртом, двинулся в мой кабинет.

Все, что я успел предпринять, – это заслонить собой стол. Не то чтобы там лежало что-то секретное, но с Ванга станется плюхнуть горшок прямо на полтысячелетнюю карту.

Но брат не заинтересовался стулом, а прошелся вдоль шкафов, внимательно читая надписи на ящиках.